Кэролайн Линден - Невеста для графа

– И все же мне следует остановиться, – сказал граф со вздохом, но при этом поглаживал ее ладонью по спине. – Ведь если я не остановлюсь сейчас, то не остановлюсь вообще. – Обхватив ладонями ее лицо, он продолжил: – Если я не прекращу сейчас, то захочу свести вас с ума, чтобы вы умоляли меня не останавливаться. Я мечтаю свести вас с ума… Я хочу, чтобы вы обезумели от наслаждения.

«Поцелуй меня, поцелуй!» – мысленно умоляла Элиза. Ах если бы усилием мысли она могла заставить графа сделать это! Но он не стал ее целовать. Медленно, словно нехотя, он убрал руки, затем приподнял Элизу со стола и поставил на ноги. И только тогда поцеловал. Осторожно и нежно.

Распаленная желанием, Элиза уставилась на графа, и в глазах ее было разочарование.

– Я скотина, – пробормотал Хью. – Вы должны дать мне пощечину.

Элиза молча покачала головой. Нет, никогда. Во всяком случае, не тогда, когда она так страстно его желала. Более того, она с каждым днем все сильнее в него влюблялась…

– Ваша карета ждет, – со вздохом сказал Гастингс. – Хотел бы я…

– Чего бы вы хотели? – спросила Элиза.

Она до сих пор не могла поверить в происходящее. «Неужели все это правда? Вот сейчас он покачает головой и попятится с гримасой отвращения… Попятится, презирая себя за то, что целовал невзрачную простушку сомнительного происхождения», – в страхе подумала девушка.

А граф ласково ей улыбнулся и проговорил:

– Я хотел бы, чтобы мы могли дольше побыть вдвоем. Пойдемте, дорогая, – добавил он, предлагая ей согнутую в локте руку.

Граф проводил ее до кареты и помог забраться в салон. Когда лакей закрыл дверцу, Хью попрощался с ней, вежливо поклонившись, и не возвращался в дом, пока карета не скрылась из виду. Элиза смотрела на него, пока экипаж не свернул за угол, потом откинулась на обитое бархатом сиденье и радостно засмеялась. Она была безнадежно, по уши влюблена.

Хью не торопился подниматься к себе. Он хотел поцеловать Элизу, чтобы проверить, было ли случившееся на балу у Тейна просто временным умопомрачением. И вот сейчас, проверив, он пребывал в еще большем смятении. И ведь он едва не утратил над собой контроль…

Когда бурление в крови утихло, Хью пошел к матери и застал ее стоявшей у окна. Графиня смотрела на дорогу. Конечно же, она заметила, что гостья подозрительно долго добиралась до экипажа.

– Спасибо, мама, – сказал Хью, прикрыв за собой дверь.

Графиня обернулась.

– Я тебя не понимаю, Хью.

Пропустив слова матери мимо ушей, он спросил:

– Ну, как она тебе?

– Как ты и описывал. Приветливая, милая, немного робкая. Не красавица, но вполне миловидная и прекрасно одета, – неохотно согласилась Розмари. – Ты говоришь, она умеет танцевать и петь? Полагаю, это уже кое-что.

– Ее сад – настоящее чудо, – сказал Хью. – Она бы преобразила Розмари, если бы у нее появилась такая возможность.

Мать презрительно фыркнула.

– И по этой причине твой выбор пал на дочь заурядного спекулянта?

Не в первый раз Хью пришлось покорно проглотить незаслуженный упрек.

– Она и ее отец – разные люди, – повторил он.

– Эдит очень расстроена, – продолжила мать. – Бенвик ей все уши прожужжал насчет Эдварда Кросса, и она отказалась принимать участие в чаепитии. Ты знаешь, что Генриетта всегда следует примеру старшей сестры. Надеюсь, у тебя есть веские причины для того, чтобы навязывать нам, твоим самым близким людям, эту девицу.

Хью тяжело вздохнул. Чего стоила утренняя слезливая истерика Эдит! Да еще и этот Бенвик…

– Мама, скажи, ты бы так же реагировала, если бы я стал оказывать знаки внимания одной из сестер Тейн?

– Разумеется, нет! Мы же их знаем…

– Со временем ты узнаешь и Элизу. Приложи к этому хоть немного усилий, мама. Я уверяю тебя, она того стоит.

В глазах графини заблестели слезы.

– Жаль, что твоего отца с нами нет. Он бы тебя образумил!

Хью тоже жалел о том, что отца с ними не было. Будь он жив, ему не пришлось бы тратить силы и время на то, чтобы спасти их идущий ко дну семейный корабль. Впрочем, корабль едва не затонул именно по вине Джошуа. И едва ли он мог бы хоть чем-то помочь своей жене и детям.

– И как скоро ты намерен… это сделать?

– В ближайшие две недели, я надеюсь.

Мать болезненно поморщилась.

– Так скоро?

Но у Хью не было выбора. К тому же он ничего не имел против этого брака. Видит бог, он хотел Элизу как женщину, и у него имелись все основания надеяться на то, что они будут жить в мире и согласии. Но мать и сестры с их нелепым снобизмом, так же как и самодовольная ухмылка Эдварда Кросса, все это выводило Хью из себя. Выводило настолько, что хотелось рвать и метать. Он чувствовал себя не просто пешкой в чужой игре, а расходным материалом, которым беззастенчиво пользуются, а потом выбрасывают за ненадобностью.

Но Хью и на сей раз стерпел обиду – должен был стерпеть – и ответил:

– Так скоро, как только смогу.

Теперь уже у Элизы не было причин спорить с отцом, когда тот намекал на интерес к ней со стороны графа. Не было ни причин, ни желания спорить. Более того, она очень охотно – почти во всех подробностях – рассказывала отцу о том, как прошел ее визит к графине. Разумеется, отцу не обязательно было знать о том, что лорд Гастингс целовал ее и прикасался к ней. Миссис Эптон, ее школьная наставница, пришла бы в ужас, узнав, что Элиза позволила мужчине такие вольности. Папа жадно ловил каждое ее слово и с улыбкой кивал, когда она говорила о красоте леди Гастингс, о ее доброте и превосходном качестве графского чая. Выслушав рассказ дочери, он с шутливым упреком сказал:

– Я же тебе говорил, что он тобой восхищается. Признай, что я был прав.

Элиза рассмеялась.

– С удовольствием признаю свою ошибку. Я… Мне он очень нравится, папа.

Эдвард Кросс внимательно посмотрел на дочь.

– Говоришь, очень нравится? Примерно как клубника со сливками? Или как твоя дворняжка?

– Больше, чем клубника, но меньше, чем Вилли.

Отец невольно поморщился, а Элиза, скорчив рожицу, показала ему нос и снова засмеялась.

– Папа, ну ты же знаешь, как я люблю Вилли!

– А как насчет Гастингса? – Отец вопросительно приподняв бровь. – Ты могла бы его полюбить?

Элиза прикусила губу. Ей тотчас же захотелось сказать «да», но потом она подумала о том, что, в отличие от Вилли, которого знала без малого год, Гастингса она впервые увидела всего несколько недель назад. К тому же, если любовь собаки легко завоевать с помощью еды и ласки, с лордом Гастингсом все было намного сложнее. Граф ни разу не сказал, что любит ее. Даже о том, что она ему небезразлична, ни разу не упомянул. Но зато попросил разрешения приезжать к ней. И целовал ее. И еще сказал, что хочет сделать так, чтобы она обезумела от наслаждения. Любовь и наслаждение не одно и то же. Разница очевидна. Но, с другой стороны, она ведь тоже не говорила графу о своих чувствах.

– Думаю, что да, – пробормотала Элиза, отвечая на вопрос родителя.

– Вот и хорошо, – облегченно вздохнув, сказал отец. – На днях этот парень намекнул мне, что хочет обсудить со мной нечто более важное, чем наши коммерческие дела.

– Он хочет на мне жениться?.. – пролепетала Элиза.

Губы отца дрогнули – словно он пытался сохранить серьезное выражение лица.

– Боюсь, что так, Лилибет. Так как же мне быть? Послать его ко всем чертям?

– Нет! – вырвалось у девушки.

Отец тихо засмеялся.

– Тогда получается, что я должен дать вам мое благословение?

– Да, – осипшим от волнения голосом ответила Элиза. – Если он попросит моей руки.

– Не переживай, попросит, – со спокойной уверенностью сказал отец. – Непременно попросит.

И Элиза, вопреки здравому смыслу, начала верить в это. Она рассказала своим подругам о возможных скорых переменах в своей жизни. Софи одобрила ее выбор, сообщив, что лорду Гастингсу везет в картах и что это хороший знак. Она засыпала Элизу вопросами – ей было интересно все, что касалось их с графом знакомства и дальнейшего развития отношений. Выяснилось, что Софи и сама влюблена. Неприятное происшествие в игорном клубе оказалось для Софи не таким уж неприятным, поскольку, не случись той «неприятности», Софи не влюбилась бы в герцога. А по собственному признанию Софи, она никогда не была так счастлива, как сейчас, даже если герцог на ней и не женится.

Порадовалась за Элизу и Джорджиана. Когда Элиза, выйдя из экипажа, направилась в парк, где они договорились встретиться, подруга бросилась ей навстречу, не обращая внимания на негодование леди Сидлоу.

– Ты должна рассказать мне все, – непререкаемым тоном заявила Джорджиана, взяв Элизу под руку, и они направились в сторону Мола.

Карета леди Сидлоу ехала чуть позади, эта дама не любила прогулки, но ее подопечная заявила, что сойдет с ума без движения, и компромисс был найден: Джорджиане позволялось выезжать в парк трижды в неделю, чтобы встречаться с подругой и гулять столько, сколько ей захочется. Элиза знала, что леди Сидлоу предпочла бы, чтобы Джорджиана дружила с юными леди благородного происхождения, коим Элиза похвастаться не могла, но запретить Джорджиане общаться с близкой подругой не хватило духу даже у суровой леди Сидлоу. У Джорджианы были знакомые и среди девушек из высшего общества, но они, как и леди Сидлоу, гулять не любили.

– Мне и рассказать-то, в сущности, не о чем, – ответила Элиза.

– Как это не о чем? – воскликнула Джорджиана. – Граф Гастингс не стал бы делать тебе предложение на следующий день после знакомства. Между вами что-то есть, и началось это «что-то» не вчера. Так что рассказывай.

– А ты его знаешь?.. – смутилась Элиза.

– Не слишком хорошо, но я знакома с его матерью и сестрами. И должна тебе сказать, что он настоящий красавец!

– Я тоже знакома с его матерью, – сказала Элиза, не без удовольствия отметив, как восприняла эту новость подруга: у той от удивления глаза на лоб полезли. – Она была очень любезна со мной, и лорд Гастингс сказал, что я ей понравилась.