Он, похоже, не считал достойным позволять происходящему захватить себя, но ей-то было интересно, и выражение его глаз не испугало ее настолько, насколько должно было бы. О нем многое говорили, но она никогда не слышала о том, чтобы он ударил женщину. Но, опять же, она его жена, и, возможно, все прошлые правила не считаются. Она снова улыбнулась ему, но это, похоже, ничуть не изменило выражение его лица.

Он зашагал по освещенной фонарями улице, таща Тессу за собой, пока не оказался у своей кареты. По крайней мере его спутники решили не следовать за ними.

— Я уверен, вы считали, что на данный момент это очень хорошая идея. И я прощу вам это из-за вашей провинциальной наивности, но я хочу, чтобы вы ясно поняли, что я не потерплю больше никаких сцен «вмешательства жены».

— Тогда в опасности сама идея нашего брака, Джеред. Понимаете, я обнаружила, что не беременна. Поскольку это единственное основание нашего брака, я решила, что ваше отсутствие в этом случае не совсем приемлемо.

— Мадам, я советую вам вернуться в Киттридж-Хаус. Моих визитов к вам со временем будет достаточно, чтобы удовлетворить вашу жажду материнства.

— Да, но вы так заняты, Джеред. У вас может и не найтись так много времени.

Он только сурово посмотрел на нее.

Ее костюм был новым, но не боязнь порвать его о торчащую рессору вызвала стон у Тессы. Причиной была высота экипажа, в который ее подталкивали. Она закусила губу и сосредоточилась на шали в руках, а не на расстоянии от сиденья до земли.

Она посмотрела вниз, на мужа, который поставил ногу на маленькую ступеньку под колесом. Как же он красив! — наблюдение, которое она сделала сегодня как минимум дважды. Она отвернулась, сознавая, что его внешность заставляет ее мысли блуждать. И вспоминать. Она не могла смотреть на него и не вспоминать их брачную ночь. Как же это он так быстро все забыл?

Она отвела взгляд от его лица, концентрируясь на том, чтобы не чувствовать, как сильно раскачивается высокий фаэтон, словно детские качели. Она бы схватилась за его руку, чтобы удержать равновесие и чувствовать себя в безопасности, если бы не его такой обжигающий взгляд. Похоже, сейчас неподходящее время для признания.

Сколько еще он может злиться? Очевидно, до тех пор, пока продолжает молчать. Прошло целых десять минут, пока фаэтон маневрировал по улицам и при этом раскачивался так, что у нее желудок поднялся к самому горлу. Он бросил на нее взгляд. Похоже, что-то отвлекло его от сдерживания норовистых лошадей. Ей совсем не хотелось, чтобы он хотя бы на мгновение терял их из виду, особенно когда стало очевидно, что фаэтон едва удерживает равновесие.

— Может быть, вам лучше смотреть на дорогу?

Паника в ее голосе заставила его взглянуть на лошадей, а потом снова на нее.

— Что с вами?

— Мне не нравится находиться так высоко, — призналась она, откидываясь на обитую тканью скамью.

— В свете фонарей вы выглядите зеленой.

— Это неудивительно. — Тесса выдавила из себя смешок. — С самого моего детства я страшно боюсь высоты.

— Проклятие, — выругался он, когда они приблизились к площади.

Он направил лошадей к обочине широкой мощеной улицы. Фаэтон качнулся еще раз и остановился, как бы проверяя ее решимость казаться безучастной к предательскому поведению желудка.

— Вам сейчас будет дурно? — почти прорычал он, хотя внешний вид ее указывал именно на это.

Она только кивнула, прижимаясь щекой к обивке. Ее лоб стал влажным и липким, во рту пересохло.

Он снял сюртук, бросил его ей на колени и отвернулся.

— Для чего это? — Она пощупала его, сюртук хранил тепло его тела.

— Мой любимый сюртук, мадам. Используйте его, если хотите, только не испортите интерьер моего нового экипажа.

Ей бы очень хотелось ответить на его грубый выпад столь же адекватно, но она не было уверена, что у нее хватит сил. По крайней мере фаэтон остановился. И если она сможет просто посидеть минутку неподвижно, наверняка с ней все утрясется.

Тесса сделала несколько глубоких вдохов, закрыла глаза, желая, чтобы ее корсет не был таким тугим, или лучше, чтобы его вообще не было. Она улыбнулась, представив, как герцогиня Киттридж разъезжает по Лондону без корсета. Нескромно и неприлично. «Ох, Тесса, — укорила она себя. — Зачем притворяться?» Честно говоря, она сама ведь точно такая же: ненавидела правила, которым была вынуждена следовать, этим бесконечным ограничениям, сопровождающим появление в обществе молодой девушки. Вот только что ее прогоняли в детскую, а теперь ждут, что она сделает взрослую прическу и станет во всех отношениях светской дамой.

Замужество не слишком изменило ее. Она стала женой, герцогиней, но все от нее ожидали, что она останется робкой и послушной, будет вести себя скромно и в рамках приличия и проводить почти все свое время, занимаясь нарядами, слугами и сплетнями.

— Знаете, если это уловка, чтобы убедить меня не отсылать вас назад в Киттридж-Хаус, то она не поможет.

Она открыла глаза и посмотрела на него.

— А я-то думала, что это будет замечательный ход с моей стороны. У меня случится приступ дурноты, мне станет плохо в вашей карете, и вы проникнетесь жалостью ко мне.

Когда он нахмурился, она снова закрыла глаза. Очень хорошо, что она стала чувствовать себя лучше. На горизонте маячила дискуссия о неминуемых последствиях.

— Джеред, я не имею ни малейшего намерения возвращаться в Киттридж-Хаус. Если вы отошлете меня назад, я снова вернусь. Я ваша жена, а далеко не лучшая идея для мужей и жен — жить порознь. Я часто думала, что высший свет сам поощряет разделение союзов, что браки были бы только счастливее, если бы общество всего лишь приняло несколько элементарных идей.

— Что же вы имеете в виду? Умоляю, объясните. — Последние несколько минут, похоже, ничуть не смягчили его. Мужчинам вообще не нравится, когда им дают советы. И они не любят, когда женщины говорят, что не будут следовать их указаниям. Урок, который она выучила со своими шестью братьями. Было легче просто молчать и делать то, что хочешь. Но быть сестрой — это совсем не то, что быть женой, и она не хотела начинать свой брак со лжи.

— Ну, например, то, что супруги не должны жить каждый своей жизнью. Вы же помните Библию, Джеред? «И оставит тогда мужчина своих отца и мать, и прилипнет к своей жене: и станут они единой плотью». Новый Завет. — Она улыбнулась ему.

— «В каждой супружеской паре есть как минимум один дурак». Филдинг. — Его улыбка так обаятельна. Но глаза, однако, остались ясными и холодными.

— А как вам мысль о том, что мужчина не должен иметь любовницу, по крайней мере пока он женат? — спросила она.

— Но это абсолютно приемлемо, если он неопытен и неженат? — Его улыбка предостерегала ее — не слишком ли стремительно она сейчас высказывала ему все, что думала? — Есть еще идеи? — спросил он, трогая лошадей.

Тесса откинулась назад, закрыла глаза, но потом решила, что от этого тошнота становится только сильнее. Она сосредоточилась на фонаре, но он так резко раскачивался из стороны в сторону, что она поняла, что это тоже не поможет. В конце концов она закутала руки в сюртук Джереда, согревая их. И молилась, чтобы не опозориться.

— Вам действительно плохо, да?

Она кивнула.

— Мы скоро будем дома. Может, мне опять остановиться?

— Нет, давайте не будем откладывать наше возвращение.

— Осталось всего несколько минут.

Воцарилась тишина, во время которой Тесса старательно смотрела вдаль, на погружающийся в сон ночной Лондон. Почему кажется, что этот город никогда не отдыхает, а только меняет своих дневных обитателей на тех, что рыщут в темноте?

— Интересно, что люди подумают, увидев нас? — наконец спросила она.

— Мне на это наплевать.

— Правда? — Она улыбнулась. — Вы никогда не смотрите на кого-то, не задумываясь при этом: чем он или она занимаются, как живут? Вот, к примеру, тот мужчина, — сказала она, указывая на вышедшего из кареты господина. — На его лице написана какая-то твердая цель. Куда он направляется? Что у него за дело? Почему он оставил своего спутника в карете?

— И все это за один взгляд? Какое вам до этого дело?

— Мне просто любопытно. А вам нет, Джеред? — Она огляделась. — Почему, например, в фонарях это странное стекло?

— Оно называется «линза», Тесса, и закреплено таким образом, чтобы усиливать свет.

— О-о, — протянула она, улыбаясь ему. — Ну вот, теперь я запомню это навсегда. А если меня кто-нибудь спросит, я расскажу.

— Сомневаюсь, что в Киттридж-Хаусе кто-то заинтересуется лондонским освещением.

Фаэтон замер перед особняком. Лакей бросился к ним вниз по лестнице, но Джеред знаком отпустил его.

— Очень хорошо, — сказала она, откидываясь на подушки. — Отошлите меня обратно. Но, Джеред, ваши шансы получить наследника уменьшаются с каждым днем.

Он целую долгую минуту ничего не говорил, а только смотрел на нее, не отводя взгляда. На секунду показалось, что его глаза смягчились, потом он моргнул, и в них появилось совсем другое выражение. Размышление, любопытство, возможно, даже что-то более жесткое, холодное. Это не должно было произвести на нее такого впечатления, заставить ее дрожать, желать растаять в его объятиях.

— Тесса, вы хотите ребенка?

Эта причина разыскивать его была ничуть не хуже любых других. Она не настолько глупа, чтобы говорить ему, что ей нужна его любовь, что она приняла решение провести настоящую военную кампанию, чтобы привлечь его внимание. Это было бы, наверное, так же бессмысленно, как желать, чтобы у нее были светлые волосы и голубые глаза. Вместо этого она кивнула, завороженная улыбкой, которой он одарил ее, — непринужденный жест свойственного ему очарования.

Его руки обвились вокруг ее талии, и она казалась в его объятиях малышкой, хотя была выше большинства знакомых ей женщин.