— Что значит «уехал»? — Тесса крепко стиснула руки, полная решимости быть герцогиней до кончиков ногтей. Как могла она не делать этого, когда как минимум пятьдесят человек наблюдали за каждым ее жестом?

Она стояла у подножия резной лестницы, разговаривая с дворецким. Люди потоком заполняли столовую. Она и понятия не имела, что в Киттридж-Хаусе столько гостей. Но, опять же, свадьба герцога — не рядовое событие.

— Его светлость уехал в Лондон.

Вот так просто — взял и укатил.

— Он оставил записку? — Как странно, что это так трудно вынести.

— Нет, ваша светлость.

Никаких инструкций — можно ли ей присоединиться к нему, никаких объяснений, когда вернется, никакого намека на извинения или что его вызвало какое-то неотложное дело, или хотя бы что он справляется о ее здоровье.

Она повернулась, подобрала юбки и стала подниматься по лестнице, слушая позади гул голосов.

Тесса с величайшим достоинством прошла по огромному коридору к своим покоям, бесшумно закрыла дверь и прислонилась лбом к позолоченной стенной панели. И только тогда заплакала.


Глава 3


— Какая миленькая малышка, — сказала женщина. — Но с другой стороны, я полагаю, все девственницы выглядят так.

— Если я знаю Джереда, она больше не в этой кондиции. — Худой женоподобный молодой человек стоял, прислонившись к стене, и оглядывал Тессу с тем же безразличным презрением.

Это был уже не первый раз, когда ее так бесцеремонно рассматривали. Тесса закрыла книгу и подняла голову. Раньше библиотека казалась безопасным местом. Гости Джереда редко забредали сюда. Но она, очевидно, ошибалась.

Дама с лорнетом в руках выглядела вызывающе. Ее губы были накрашены, а брови слишком черны, чтобы быть натуральными. На ней было желтое платье, открывавшее слишком много. Молодой человек в атласном костюме цвета слоновой кости был чересчур манерен, словно принц. Они были неплохой парой, но сразу чувствовалось, что воспитания им недостает.

Конечно, ее все знали. Такая милая малышка. Такое прелестное дитя. Каждый раз, когда она слышала это, Тессе хотелось швырнуть чем-нибудь в говорящего все эти банальности. Вместо этого она молчала. По крайней мере эти комментарии были лучше, чем сплетни, которые она слышала в прошлые несколько дней. Они сопровождали каждое ее появление в комнате. Слишком невинна для него. Почти наверняка скучает.

Она еще выше вскинула подбородок и встала со стула у окна.

— Вы что-то хотели? — спросила она. Голос настоящей хозяйки дома. Поймут ли они это? Сомнительно. Все гости Джереда более чем пренебрежительно относились к ней.

Они захихикали. Даже это было оскорблением. Их смех был такой бесстыдно-грубый, что она растерялась.

Слава Богу, что в этот момент дверь распахнулась, и, протягивая руки, в комнату с широкой улыбкой на лице вошел Стэнфорд Мэндевилл.

Тесса повернулась и позволила обнять себя. Нахальная парочка тут же ретировалась. Стервятники, оставшиеся без еды, когда жертва проявила признаки жизни.

— Слышал, что мой племянник сбежал в Лондон. Это правда? — спросил Стэнфорд Мэндевилл, когда отпустил ее.

Должно быть, выражение ее лица невольно выдало ответ, потому что он выругался. Ее крестный отец не стал затруднять себя извинениями: он никогда этого не делал. Люди терпели его крутой нрав или видели его спину. Как странно, что ей всю жизнь советовали сдерживаться, помнить о ее происхождении, семье, о ее положении в свете, в то время как другие безнаказанно вели себя как хотели. Или это просто Мэндевиллы считали себя выше манер и приличий?

— Он всегда был безрассудным, — сказал ее крестный, делая знак лакею пройти вперед. — Это у него от матери.

Лакей поставил около его кресла огромный сверток и когда Стэнфорд кивнул, поднял eго.

— Знаешь, его мать была шотландкой, — сказал Стэнфорд, быстро разворачивая муслиновую обертку. — Она умерла, когда он был совсем мальчишкой. Устроила скачки на пустоши, и он был с ней. Я бы не сказал, что он стал причиной ее смерти, но подозреваю, что мой брат винил его в этом. С тех пор всегда называл его диким, до самой своей смерти.

Тесса едва смогла спрятать улыбку. Ее муж дик? Совсем не то описание, которое она использовала бы для герцога Киттриджа.

— Я уверена, у Джереда были причины уехать в Лондон, — сказала она, побуждаемая странным желанием защитить мужа. А ведь он-то не проявил таких чувств к ней.

— Я ведь и правда думал, что твое влияние смягчит его буйный нрав.

Она избегала взгляда крестного, говорящего яснее, чем слова, начертанные на стене: он знает, как относиться к Джереду Мэндевиллу. И все же о чувствах ведь не следует признаваться вслух, не так ли?

Крестному наконец удалось распутать муслин и открыть портрет.

— Ты была сногсшибательной невестой, моя дорогая. Заслуга твоих родителей. А мне захотелось увековечить этот момент вот таким подарком. В конце концов, именно эта картина оказалась своеобразной свахой.

Тесса встала перед ней, протянула пальцы и коснулась руки на портрете, лежащей на пьедестале, потом дотронулась до лица, которое смотрело на мир с таким презрением и тайным весельем. Это зрелище заставило что-то перевернуться в ее груди.

Все три прошедших бесконечных года она ждала объявления о его женитьбе. Но он не спешил; вместо этого по стране ходили слухи о его излишествах, циркулировали сплетни о сумасбродных выходках герцога Киттриджа. Где возникал скандал, там обязательно присутствовало его имя. Если был разгул, он был в самой гуще его. И везде, где собирались люди, разговор рано или поздно сворачивал к герцогу, его проступкам. Шепотом и округляя глаза рассказывали истории, немыслимые для девушек. Тесса знала достаточно подробностей, чтобы нарисовать картину безнравственной жизни. Это должно было заставить ее забыть о нем. Странно, но этого не произошло.

На портрете он был без парика. Его собственные, черные как вороново крыло, волосы были собраны назад и перевязаны черной шелковой лентой. Сюртук до колен и бриджи были темно-синие, короткий двубортный жилет расшит цветами. Его чулки были точно так же украшены.

Одна рука лежала на рукоятке трости, в которой, без сомнения, скрывалась шпага, другая покоилась на мраморном фронтоне. Он был высоким мужчиной, герцог Киттридж, с широкой грудью, которая, как сказал ее крестный, заставляла чертыхаться его портного. Не было ничего похожего на раскаяние в его сером взгляде, ничего хоть каким-то образом указывающего, что человек, стоящий перед ней, сожалеет о своей распутной жизни. Создавалось впечатление, что весь свет и его мнения просто не существуют для Джереда Мэндевилла, как будто вместо него он создал свой собственный изысканный мир.

С прошествием лет выражение лица изменилось. Исчез вызов в его глазах, мягкий насмешливый блеск подавляемого веселья. Теперь в них читались усталость, ощущение безысходности, которое как будто излучала фигура, написанная с таким совершенством. Или это юноша превратился в мужчину и увидел то, чего раньше не замечал? Или, того хуже, может быть, Тесса напредставляла себе то, чего и не было?

Дикий? Возможно, он таким и был. А она была слишком наивной для него, чересчур инфантильной.

— Итак, — произнес Стэнфорд, похлопывая ее по руке, — что ты собираешься делать?

Тесса подняла глаза.

— Я еще не решила, сэр.

— Дитя, я твой дядя — теперь, после замужества. Я настаиваю, чтобы ты обращалась ко мне соответственно. — Его улыбка была слишком нежной для властного приказного тона.

Тесса встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, дядя.

— Я все равно продолжаю утверждать, что ты для него лучшая, Тесса. Но может потребоваться время, чтобы ты могла заставить его понять это.

Она снова посмотрела на портрет.

Честно говоря, она сомневалась, что молодого аристократа, изображенного там, можно легко убедить — хоть в чем-то.


Она поедет в Лондон. По крайней мере думает, что поедет.

Тесса удивлялась, почему она медлит. Ее сундуки были уложены, единственное, что оставалось сделать, — это приказать отнести их в карету.

На стук в дверь ответила горничная, которая провела посетительницу в ее гостиную.

Дама высокого роста решительной походкой вошла в комнату. Стянув перчатки, она посмотрела на дочь мрачным взглядом. Когда-то она считалась красавицей. Ее волосы, хотя уже немного поседели, все еще были густыми и блестящими. Черты лица — все те же, хотя возраст немного смягчил их, как будто размыв, затуманив эффект совершенных губ и аристократического носа. Однако глаза Елены бросали вызов прошедшим годам. Они все еще сияли, как топазы.

— Я очень сильно опасаюсь, — сказала Елена Эстли без предисловий, — что твой отец пристрелит его. Кроме того, один из твоих братьев забыл о своем солидном возрасте — восемь лет — и угрожает укусить его.

— Гарри, — простонала Тесса, точно угадав имя своего защитника. — Полагаю, мама, что теперь каждый сосед в радиусе пяти миль уже в курсе того, что меня бросили.

Елена посмотрела на дочь, как будто определяя, что еще ей предстоит узнать.

— Немногие из наших гостей известны своим тактом, Тесса. Боюсь, весь Лондон уже оживленно судачит о том, что Киттридж покинул свою молодую жену на следующий день после свадьбы. Очень мило с его стороны!

Она села на стул у окна рядом с Тессой.

— Знаешь, так просто невозможно. Я терпеть не могу видеть тебя безучастно смотрящей в пространство, как ты сидела, когда я вошла, да еще наверняка романтически вздыхала о своей утрате. Ты что, даже ничуть не разозлилась?

Тесса вздохнула.

— Я не сержусь, — сказала она, поднимая руку, чтобы остановить новые замечания матери. — Возможно, это произойдет позже. Сейчас же я просто чувствую, что что-то неправильно поняла. Видите ли, я думала, что мы начали становиться друзьями. Что со временем он будет чаще видеть меня и я ему понравлюсь. Особенно после… — Повисла неловкая пауза. Залившееся краской лицо только подчеркнуло ее.