Она почувствовала, как ее лицо краснеет.

Решение завязать дружбу с Джередом, хотя и блестящее, было легче принять, чем претворить в жизнь. Взять, например, вот этот вечер. Она ненавидела лошадей. Терпеть их не могла! Они были огромными, дурно пахнущими животными, обладали отвратительным характером и прекрасно знали, что она боится их. До сегодняшнего дня она ездила верхом всего раз, да и то, когда была шестилетним ребенком. И с тех пор всю жизнь она избегала этих тварей, как будто от этого зависела ее жизнь. А от дождя они пахли еще хуже.

Она потянула поводья, и лошадь свернула с тропинки, попятившись, когда низко нависающая ветка оказалась поблизости. Она резко пригнулась, вцепившись в поводья, жалея, что у нее не хватило смелости сесть верхом по-мужски — тогда она могла бы обхватить руками шею лошади, спасая свою жизнь. А так она неловко сидела боком, как леди, но практически не контролируя ничего, только придерживая свою шляпку и молясь, чтобы кобыла решила снова помчаться по грязной дороге, вместо того чтобы ломиться через мокрый подлесок.

Другая ветка едва не сбила шляпку с ее головы, и Тесса нахлобучила ее обратно. Было так темно, что деревья казались скелетами; их ветки выглядели множеством рук, царапающих ночное небо. Ее глаза наконец-то привыкли к слабому свету, но недостаточно, чтобы она имела хоть какое-то представление о том, куда направляется. Честно говоря, место ее назначения было так же сомнительно, как и ее теперешнее местонахождение. Она следовала за Джередом, когда он внезапно свернул в гущу леса и исчез.

Сейчас было не время вспоминать все те сказки, которые она читала в детстве: «Синяя Борода», «Мальчик-с-пальчик», «Красная Шапочка». Почему они буквально кишат чудовищами вроде волков и ведьм, которые едят детей, и мужчин, которые убивают своих жен? Ей вспомнилась история, которую рассказывала ее нянька: «У меня была собачка, которая служила и просила конфетку, но она свалилась с лестницы и сломала свою маленькую ножку».

Тесса содрогнулась. Но потом ей в голову пришел стишок. Она улыбнулась и на память прочитала его.

— «У меня был маленький пони, его звали Серый в яблоках. Я одолжил его одной леди. Она стегала его кнутом, хлестала. Она скакала на нем через болото. Больше я ни за что не дам ею этой леди». Вот видишь, — сказала она, обращаясь к лошади под ней, — при всей моей нелюбви к твоим сородичам, я никогда не хлестала тебя кнутом.


— Черт, мне начинает мерещиться! — воскликнул Эдриан, поворачивая коня, чтобы оказаться рядом с Джередом. — Разве это не твоя жена?

Герцог был удивлен не меньше, он закрыл глаза, открыл их снова, но видение не исчезло.

— Да, — прошептал он. Мгновение спустя Джеред удивился, почему этот факт его волнует. Она не пыталась сохранять тишину, но ведь и не догадывалась об их намерениях.

Киттридж не сказал ничего, когда его цитирующая «Сказки Матушки Гусыни» жена появилась из гущи деревьев. Она ехала по дороге, как пьяный матрос, — шляпка набекрень, левая нога даже не в стремени.

Ее костюм для верховой езды состоял из редингота с двойным воротником и корсажа, такого темного, что в темноте казался совсем черным. От талии до воротника он застегивался крошечными перламутровыми пуговицами, которые, как фонарики, отражали малейший проблеск света.

Так или иначе, ее было трудно не заметить.

— Она же все испортит, — громко произнес Эдриан, сожалея, что нарушена столь необходимая в засаде тишина. Зачем утруждаться, если Тесса делала все, что могла, чтобы привлечь внимание?

Какого черта она здесь делает? Неужели следила за ним? Зачем? Он направил своего коня вперед и схватил поводья ее кобылы. Тесса ничуть не испугалась.

— О, здравствуйте, Джеред. Я так рада, что нашла вас, — сказала она, совершенно игнорируя тот факт, что это он обнаружил ее. Он мрачно посмотрел на нее, но его взгляд не возымел ни малейшего эффекта.

Он вытащил из кармана темный шарф, швырнул ее шляпку в кусты и протянул ей шарф. Она взяла его молча — подвиг для Тессы.

— Что вы здесь делаете? И почему у вас так тихо?

С минуту она помолчала.

— Знаете, мне в голову пришла невероятно странная мысль о детских сказках. Почему, по-вашему, в них так много чудищ?

— Пугать детей, чтобы они слушались, — ответил он, снова бросая на нее мрачный взгляд.

Она на мгновение задумалась.

— Как нравоучительная басня, вы хотите сказать? — Еще одна пауза. — Возможно. Но не думаете ли вы, что этого можно было бы достичь и без запугивания?

— Тогда сказки потеряли бы свою остроту, а стало быть, и нравоучительность, — прорычал он, но она была так же невнимательна к его словам, как и к его настроению.

Он вытащил нож, спрятанный в сапоге, и по одной отрезал все ее пуговицы.

— Джеред, они так мне нравились! — воскликнула Тесса.

Он сосредоточился на своей работе, не обращая никакого внимания на ее тревожные вздохи. Теперь корсаж стал не таким облегающим, и ткань немного обвисла.

— Первый раз в жизни, Киттридж, я слышу о том, что ты не можешь контролировать своих женщин, — сказал Эдриан. — Поздравляю, малышка. Я искренне изумлен.

— Заткнись, Эдриан.

— Да уж, пожалуйста, — сказала его удивительная жена. — Мне действительно не нравится, когда меня обзывают. Хотя в вашей компании это считается обычным делом, но я этого не люблю.

Эдриан изобразил насмешливый поклон.

— Боже упаси от того, что вы не одобряете, ваша светлость.

— Вы на самом деле друг Джереда? — Она всматривалась в него в темноте, как будто стараясь получше разглядеть.

— Возможно, у вашего мужа вообще их нет, малышка, — насмешливо произнесен. — Только подхалимы. Но я его друг.

Это неожиданное замечание заставило Джереда повернуть голову и уставиться на нее.

Его пальцы скользнули по уздечке кобылы. Он притянул ее ближе, та протестующе заржала, как будто чувствуя себя слишком скованной, оказавшись так близко к его жеребцу. Глаза нервно округлились, белки стали как крошечные луны — единственное пятно света в этой темной и мрачной ночи. Были ли глаза Тессы такими же огромными и испуганными? Джеред не мог сказать.

Зато он услышал, как по дороге приближается экипаж — тяжелая карета, раскачивающаяся в грязи.

Волна возбуждения, которую он ощутил, показалась ему вполне естественной. Он наслаждался ею так же, как смаковал весь этот момент, когда он как будто шагнул из скучной реальности в захватывающее приключение. Там, перед ним, была темнота и ничего больше. Будущее не было предопределено или спланировано, привычно или отрепетировано.

Легшая на его руку рука привлекла его внимание.

— Джеред?

Шепот в темноте вызвал в нем досаду. Сейчас не время говорить. И уж тем более упоминать его имя. Он нахмурился, думая о том, что было неразумно считать ее послушной даже на мгновение.

— Зачем мы здесь? — Шарф, который он дал ей, свисал с ее пальцев. Рука, сжимавшая его локоть, делала это с силой птичьего коготка. В этот момент он пожалел, что у него нет чего-нибудь, чтобы заткнуть ей рот.

— Мы грабим карету, моя дорогая, — ответил он и рассмеялся, когда она швырнула в него шарф. Он упал ему на грудь, потом на ногу, повис на начищенном до блеска черном сапоге и свалился на землю под копыта его коня. Там он и остался, утонув в грязи.

Джеред стряхнул ее руку, послал коня вперед и бросился в ночь за своей добычей.


Он же не может вести себя как разбойник с большой дороги? Не может! Но было слишком ясно, что именно так он и поступает и что его друзья собираются сделать то же самое. Она осталась там, где была, все еще верхом, слыша звук тормозов кареты.

— Кошелек или жизнь! — послышался окрик-требование от одного из самых богатых людей в Англии.

Была какая-то нотка в его голосе, какое-то странное ликование, как будто ему невероятно нравилось быть вне закона. Герцог Киттридж, грабящий карету! С ума сойти!

Тесса вздрогнула, испуганная звуком выстрела. Оружие? Господь милосердный, они в него стреляют?

Она рванулась вперед в седле, вонзила пятки в бок лошади, но мягко, чтобы не ранить огромное животное. Кобыла, похоже, была не в настроении двигаться, даже когда прозвучал еще один выстрел и ночь пронзил женский крик. Тесса вцепилась в поводья и раскачивалась взад и вперед в седле, повторяя те слова, которые тайком узнала от братьев. Те, конечно, преуспели в ругательствах, но от нее ждали, что она не поймет значения бранных слов.

Кобыле, благослови ее Бог, как будто передалась опасность момента, или, может быть, это третий выстрел заставил ее повернуть голову и броситься в противоположном направлении. Это было, наверное, самое лучшее, что могло произойти, потому что Тесса услышала позади себя крики, потом мимо пронеслась тень, вырывая поводья из ее руки. Все, что она могла сделать, — это сдержать крик и изо всех сил вцепиться в кожаный выступ, поддерживающий ее колено, надеясь, что бултыхающееся ощущение в ее желудке вызвано волнением, а не подступающей тошнотой. Сейчас ей просто невозможно так опозориться, особенно когда ее муж и так растоптал благородное имя семьи.

Скорость была гораздо больше, чем она привыкла, учитывая весь ее опыт, когда она в шесть лет упала со своего пони, и спокойную прогулку несколькими минутами раньше. Тесса была так поглощена усилиями не свалиться в объятия смерти, перемежающимися с мыслью, что вот сейчас ей станет дурно, что даже не осознавала, что они остановились, до тех пор пока Джеред не стащил ее с лошади и не усадил под дерево. Кобыла получила шлепок по крупу. У Тессы возникло странное чувство, что ей бы это тоже помогло.

Она практически рухнула на дерево, прижимаясь лбом к коре.

— Вас сейчас стошнит? — Его голос звучал до абсурда весело.

Предполагалось, что она что-то скажет, поскольку он задвинул ее еще дальше за дерево и крепче прижал к себе. Странно, но от его тепла ей действительно стало лучше. Или, может быть, это было просто потому, что ее желудок прекратил свое бунтарское неуважение к приличиям.