— Выдумки, — возразил Тайсон. — Все в порядке, как и должно быть.

Мэри Роуз печально вздохнула:

— Сегодня днем, отчаявшись найти тебя, я разговаривала с Сэмюелом Притчертом. Он придерживается того же мнения. Утверждает, что ты ведешь себя как пристало служителю церкви. Твой помощник признался, что прихожане были бы на седьмом небе, уберись я отсюда. Они соскучились по прежнему Тайсону, каким ты был до поездки в Шотландию. До того, как встретил меня и женился.

Тайсон ничего не ответил, просто стоял, безвольно опустив руки. Он казался невероятно усталым.., нет, не просто усталым — каким-то помертвевшим. Мэри Роуз не знала, чья боль сильнее: его или ее.

— Хочешь, чтобы я уехала?

— Ты не можешь так поступить. Ты моя жена.

— Неужели ты действительно хочешь быть тем человеком, которого я видела в церкви? Холодным и бесчувственным, рассуждающим о грехах, всеобщей развращенности и падении нравов? Тем, кто стоял над всеми, оставаясь безучастным к чужим горестям, равнодушный, как каменная статуя?

— Но я всегда был именно таким человеком и должен снова им стать. Такова воля Божья.

— Не знаю, какого именно Бога, — с расстановкой произнесла она. — Мой Бог добр и милосерден. Он хочет, чтобы его создания смеялись, видели красоту мира, который он создал. — Мэри Роуз помолчала, а потом с жаром продолжила:

— Мне надо было сказать тебе это раньше, Тайсон. Возможно, сейчас неподходящее время, но думаю, что обязана сказать все, иначе мне не будет покоя, Он упорно молчал.

— Я люблю тебя.

Тайсон съежился, как от пощечины.

Н-нет, Мэри Роуз. Пожалуйста, не надо!

Тебе неприятно слышать мои слова?

— Да.

— Понимаю, — грустно улыбнулась она, — Что ж, тогда другое дело.

Больше говорить было не о чем. Мэри Роуз встала, схватила два верхних одеяла и без единого слова и взгляда покинула спальню. Мегги спала в маленькой комнате в самом конце коридора. Мэри Роуз устроилась рядом, но заснула только к утру.

— Все кончено, — объявил Макс на следующее утро. Он сидел, прислонясь к стене и подтянув колени к подбородку. На полу валялись книги. Вид у мальчика был самый плачевный.

— Папа совсем такой, как раньше, — подтвердил Лео. Сегодня он не крутил колесо и даже не стоял на голове. Вместо этого он растянулся на ковре, подперев подбородок руками. Казалось, малыш вот-вот разразится слезами.

— Нет! — возразила Мегги со своего возвышения, точнее, с кровати Макса. — Папа стал куда хуже. Раньше он не был таким сдержанным и отчужденным. Он любил нас, и мы это знали. Теперь он так далеко, что совсем нас не видит.

— Верно, — поддакнул Лео. — Прежде папа хоть иногда смеялся, а то и обнимал нас. Даже хмурился, когда мы его раздражали. А сейчас совсем ничего… Он словно боится сказать или сделать что-то такое, что может показаться несерьезным.

Мэри Роуз, вошедшая несколькими минутами раньше и ставшая невольной свидетельницей разговора, поняла, что больше не в силах этого слышать, — Где ваши кузены? — с вымученной веселостью спросила она.

— Отправились на кладбище, — пояснил Макс. — Грей-сон обожает кладбища. Придумывает истории о тех, кто там похоронен. Хотя сегодня и неподходящий день для гулянья — слишком холодно, никто не хочет пропустить его рассказ.

— Никто, кроме вас.

— Все и без того достаточно страшно, — буркнул Макс. — Не хватает только сказок Грейсона.

— Ладно. Тогда мы вчетвером поедем кататься. Вначале дети не выказали энтузиазма, но потом Мегги, заметив смертельную бледность мачехи и ее решительно вздернутый подбородок, поспешно кивнула:

— Вы правы. Это позволит нам немного забыться. Ну, же, Макс, Лео, хватит ныть! Двигайтесь быстрее!

Обнаружилось, что лошадей хватит на всех, если Мэри Роуз отважится оседлать Гарта, могучего жеребца Дугласа.

— На этот раз я спою другую песню, поскольку ему, очевидно, не понравилась прежняя, — сказала она.

Гарт, гигантский вороной конь, только злобно поблескивал глазами. Седлая его, Мэри Роуз пела одну песенку за другой, и, как ни странно, он позволил взнуздать себя.

— До чего же он велик, — прошептала она, чувствуя, как сердце забилось сильнее. Дети уже сидели в седлах.

— Мэри Роуз, он ничего вам не сделает? — встревожился Лео.

— Я хорошая наездница. Только никаких скачек. Договорились?

Они растянулись недлинной процессией, пока не выехали в поля. День выдался пасмурный и холодный, и Мэри Роуз скоро продрогла.

— Надеюсь, всем тепло?

— Бедный старина Рикеттс замерз, — пожаловался Лео, гладя мерина. — Надеюсь, он протянет зиму. Знаете, ему уже почти двадцать.

Мэри Роуз тоже на это надеялась. Как и на то, что сама доживет до весны.

Они проехали через Греппл-Торп, маленькую деревушку совсем рядом с Ла-Маншем. Мэри Роуз спросила:

— Хотите спуститься к воде?

— По-моему, лучше вернуться в гостиницу в Греппл-Торп и заказать горячего шоколада, — предложила Мегги. — Меня что-то знобит.

Они так и сделали бы, если бы не почтовый дилижанс, с головокружительной скоростью вылетевший из-за поворота проселочной дороги. Мэри Роуз успела увидеть несущийся навстречу экипаж и хотела крикнуть, но несчастный Рикеттс, испугавшись, в панике встал на дыбы и споткнулся. Лео перелетел через его голову и приземлился в придорожной канаве. — Мегги, Макс, быстро с дороги! Я помогу Лео.

Но сдвинуться с места было невозможно. Пришлось подождать, пока дилижанс промчится мимо, вздымая густые облака пыли. Хорошо еще, что он никого не задел!

Наконец Мэри Роуз удалось слезть с коня и подбежать к мальчику. Он уже сел и ошеломленно тряс головой. Не дотрагиваясь до него, она встала на колени. Тут подоспели Мегги и Макс.

— Как ты, Лео?

— Похоже, все мозги в яичницу превратились, — пропыхтел малыш. — Ребра потрескались, желудок застрял в горле… — Он поднял глаза и одарил мачеху сияющей улыбкой. — Не волнуйтесь, Мэри Роуз, все хорошо.

— О, Лео, — выдохнула она, осторожно прижимая его к себе. — Посиди смирно, пока не опомнишься.

Мальчик жалобно всхлипнул и приник к мачехе.

— Давайте передохнем немного, пока яичница снова не превратится в мозги, — предложила Мэри Роуз. Лео засмеялся. Она слегка отстранилась, изучая его побледневшую мордашку. — Как ты себя чувствуешь? Только правду, Лео.

— Немного голова кружится.

— Неудивительно. Пожалуй, нужно прилечь. Спешить некуда, мы пробудем здесь, сколько потребуется. Макс, привяжи лошадей, чтобы они не сбежали в пасторат, прихватив с собой старого Рикеттса.

Лео и в самом деле было нехорошо, поэтому он не возражал. Мэри Роуз тщательно ощупала его ребра. Кажется, ничего не сломано. Слава Богу! Услышав, как Макс пытается успокоить Гарта, она подняла голову.

— С твоим братом ничего серьезного, — сообщила она, молясь, чтобы так оно и оказалось. А если что-то повреждено внутри? — Лео, у тебя ничего не болит?

Она продолжала осматривать его и наконец легонько нажала на живот. Неужели обошлось?

— Тебя не тошнит?

— Нет, даже голова уже не так сильно кружится.

— Прекрасно! Хочешь, я посажу тебя в седло перед собой и мы вместе поедем на Гарте в Греппл-Торп? Всем полагается шоколад. О Господи, у кого-нибудь есть деньги?

— Мегги самая запасливая. У нее они всегда водятся, — выпалил Лео.

— Причем она выигрывает их у нас, — пожаловался Макс. — Жаль только, что не жульничает — тогда мы могли бы хоть папе пожаловаться.

— Еще вчера папа рассмеялся бы, услышав это, — тоненько пропищал Лео. — Но не сегодня. Он больше никогда не будет смеяться…

Мэри Роуз не знала, что на это ответить, и, чтобы скрыть смущение, стала помогать Лео подняться. Его немного шатало, но он все же удержался на ногах и зашагал к Гарту.

— Ничего, Мэри Роуз, я жив. Это глупый Рикеттс виноват, Когда почтальон подул в свой идиотский, рожок, Рикеттс, должно быть, вообразил, что это сам святой Петр призывает его к жемчужным небесным вратам, отведенным специально для лошадей.

— О, Лео, если с тобой снова случится что-нибудь подобное, убью собственными руками, — шутливо пригрозила Мегги.

Четверть часа спустя семейка дружно расселась за длинным дубовым столом в пивной гостиницы «Золотой гусь», расположенной в самом центре Греппл-Торп, напротив прелестной зеленой лужицы, гордо именуемой прудом, в которой плавало целых шесть уток. Именно в этот момент в пивную вторгся мистер Димплгейт и уставился на красивую молодую женщину с разметавшимися по плечам волосами и в помятой амазонке, хлопочущую над тремя ребятишками. Мистер Димплгейт, местный пьяница и хулиган, мнил себя неотразимым мужчиной. Он с утра успел накачаться элем и, заметив Мэри Роуз, понял, что сегодня у него счастливый день. Широко улыбаясь и не потрудившись вытереть пену с губ, он вразвалочку приблизился к столу, подбоченился и промямлил, еле ворочая языком:

— Э.., да ты, кажись, гуверан.., гуверантка? А, малышка? Ну прям-таки картиночка, до чего хороша Мэри Роуз взглянула на незнакомца. Он был молод, силен и настолько пьян, что приходилось ожидать неприятностей. Кроме того, он стоял слишком близко.

— Нет, сэр, я их мать, — объяснила она, отворачиваясь, но он и не подумал убраться. — Прощайте, сэр, — холодно процедила Мэри Роуз. — Всего вам хорошего.

В ответ раздался громовой рев мистера Димплгейта:

— Какая ты им мать, глупая девчонка! Так я тебе и поверил! Признавайся, ты горничная? Небось хозяева велели отвести сопляков домой?

— Убирайтесь! — негодующе воскликнула Мэри Роуз.

— Ни одна женщина еще не поворачивалась спиной к Димплгейту! — завопил он, хватая ее за руку. — Эй, девка, гляди, я мужчина твоей мечты! Лучшего любовника все равно не найти! Ну-ка, идем со мной!

— Скорее, кошмар любой женщины, — возразила Мэри Роуз, выплескивая шоколад ему в физиономию. Жаль, что он немного остыл!

— Руки прочь от нашей матери, сэр! — взвизгнул Макс.