— Совершенно верно, милорд. Миссис Шербрук была очень гостеприимна. Дело в том, что.., о Господи.., я не хотел вас обидеть, преподобный Шербрук!

— В таком случае, может, объяснитесь, мистер Гейтер?

— Боже, какой стыд! Как неловко!.. Но ничего не поделаешь, сэр. Ваша жена кокетничала с Тедди Тейтом. Настоящее бесстыдство, сэр!

— Вот как, — промямлил Тайсон. Настал его черед смущаться. Он был уверен, что единственный мужчина, с которым флиртовала Мэри Роуз, — это он сам. Снова вспомнив Сандерфорда, он еле заметно улыбнулся. Жена еще сравнивала его с Эриксоном Макфайлом…

— Бедная Бетти Тейт! Залилась слезами и рыдала на груди у мисс Стрепторп.

— Теперь понимаю. Разумеется, мисс Стрепторп рассказала вам об этом прискорбном событии?

— И не только мне. Всем.

— Какие еще грехи совершила моя жена, кроме непристойного флирта с Тедди Тейтом?

— О, сэр, вы расстроились, а я этого вовсе не хотел! Знаю-знаю, мисс Стрепторп мечтала вас заполучить, и теперь вы считаете, будто она солгала, чтобы опорочить вашу жену, и вся эта история — не более чем ревность отвергнутой женщины.

— Совершенно верно, мистер Гейгер. Мисс Стрепторп — чрезвычайно целеустремленная молодая леди. Боюсь, я стал ее врагом, отказавшись покорно следовать желаниям дамы, а именно — сделать ее хозяйкой пастората, который она хотела расширить за счет кладбища.

— Неужели? Интересно, какие же мысли возникали бы у ваших гостей? Только представьте — вы пьете чай над гробом старой миссис Бердсли, а она лежит в земле вот уже больше пятидесяти лет!

— Если я не ошибаюсь, мисс Стрепторп собиралась убрать гробы.

— О Боже! — ахнул мистер Гейгер, покачивая головой. — Бьюсь об заклад, сэр, вы поговорили с ней прямо и откровенно, хотя достаточно деликатно.

— Мне тоже так казалось.

Владелец гостиницы погладил чисто выбритый подбородок.

— Согласен, ее разочарование безмерно, если верить миссис Биттли и миссис Пэдуорти. Сам слышал, как они беседовали под окнами кабачка, ожидая, пока их мужья опрокинут последнюю кружку эля. Совсем пьяницами стали, просто позор! Да, вполне вероятно, что мисс Стрепторп несколько исказила правду.

— Да не несколько, а весьма. Но мы отвлеклись, мистер Гейтер. Расскажите, в чем дело.

— Постараюсь, сэр. Видите ли, вся округа толкует о том, что вы потеряли голову из-за жены, поддались слабостям обычного мужчины. Вот и все, сэр.

— Ясно, — протянул Тайсон и резко встал. Все это он уже слышал раньше. — Жаль, если все считают, будто я изменился только потому, что вступил в брак.

Мистер Гейтер грустно посмотрел на него:

— Самое страшное, что может случиться со служителем Божьим, викарий. Настоящее несчастье.

Тайсон ощутил, как сердце гулко забилось, и каждый удар посылает по телу резкую боль. Голова, которая болела у него крайне редко, теперь буквально раскалывалась, а в левом виске пульсировала кровь.

— Неужели смех — это так ужасно, мистер Гейтер?

— Да, если он беспричинный. Тогда он превращается в бессмысленное зубоскальство, — вздохнул тот. В глазах его светилась жалость. — Боюсь, в вашем случае это именно так.

Тайсон торопливо покинул гостиницу. Он специально прошелся по Хай стрит, кивая, заговаривая со всеми встречными и глядя им в глаза. Лишь немногие не отводили взгляд. Сам он был таким серьезным, словно шел на похороны. Не обращая внимания на усилившийся дождь, викарий направился к старому церковному кладбищу. Страшно подумать, что Гленда Стрепторп собиралась снести могилы и пристроить к дому новое крыло! Неужели молодая девушка способна на подобное кощунство?

Погрузившись в размышления, Тайсон прогуливался среди могил, пока не остановился перед любимым надгробием. Здесь был похоронен неукротимый, славившийся своей свирепостью в бою воин, однако, подходя к этой могиле, Тайсон всегда ощущал покой и даже некую безмятежность. Он положил ладонь на древний камень, провел по шершавой поверхности, разрушавшейся год от года, перечитал почти стертую надпись: «Сэр Венсан д'Эгле, родился в 1231, умер в 1283».

У плиты лежали живые цветы. Их, конечно, принесла Мегги, зная пристрастие отца именно к этой могиле. Цветы уже успели посереть под дождем и имели самый жалкий вид. Викарий казался себе таким же несчастным и измученным, как они.

Постояв немного, он отошел, уселся на длинную каменную скамью и стал смотреть на церковь, чей великолепный шпиль возвышался над всеми крышами городка. Серый камень, символ вечности под плачущим осенним небом… Сколько раз Тайсон сидел здесь, прислушиваясь к колокольному звону и ощущая, как мерные звуки вливаются прямо в душу! Он закрыл глаза и долго молился.

Глава 27

Дом священника гудел от голосов и смеха. В воскресенье неожиданно и без предупреждения нагрянули Дуглас и Райдер с семьями. Гости едва поместились в трех экипажах, которые теперь теснились в конюшне. Повсюду шныряли орущие дети, их то и дело унимали взрослые. Экономка была на грани истерики, не зная, как справиться разом с миллионом дел. Мэри Роуз переоделась в привезенное Синджен новое платье из темно-зеленой шерсти, с кружевом у выреза, длинными узкими рукавами, подхваченное под грудью атласной лентой такого же цвета. По мнению Тайсона, она была в нем неотразима. Мэри Роуз очень нервничала, но сейчас, глядя на нее глазами не супруга, а постороннего человека, он по достоинству оценил выдержку жены. Она улыбалась, была вежлива и радушна, разливала чай, угощала пирожными и булочками, внимательно прислушивалась к жалобам и просьбам каждого ребенка, который к ней подбегал, и при всяком удобном случае счастливо улыбалась мужу. Тайсону нестерпимо хотелось запереться в кабинете и никуда не выходить. Сидеть в темноте, разрываться от боли, сомнений и неуверенности, терзавших душу. Но ничего не выйдет. Кто знает, сколько собираются погостить братья? Ни Дуглас, ни Райдер не желали говорить на эту тему, только хлопали его по плечу и смеялись. Поэтому Тайсон сидел молча, сжимая в руке чашку и не слишком прислушиваясь к разговорам. Все шло как всегда: шутки, споры, даже ссоры; легкомысленная, ни к чему не обязывающая атмосфера. Еще неделю назад он тоже присоединился бы к общему веселью. Совсем недавно он поймал Макса на том, что негодник объяснял кузенам, как по-латински «дерьмо», и в качестве наказания поднял сына вверх ногами и хорошенько тряхнул. Тайсон содрогнулся от сознания неотвратимости кары за совершенный грех. От сознания того, что впереди лишь унылая, серая, безрадостная пустыня, в которой нет места ни чувствам, ни живительной радости. Мэри Роуз не понимала, что происходит. Тайсон вел себя странно, и дело вовсе не в приезде братьев — нет, он весь день вел себя совершенно непонятно. Когда муж вошел, мокрый насквозь, с прилипшими ко лбу волосами, она подбежала к нему, смеясь, качая головой, шутливо ругая за ужасный вид, жмурясь от удовольствия. Наконец он с ней, пусть и промокший, но снова рядом! Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его, но Тайсон не шевельнулся.

Предчувствуя недоброе, Мэри Роуз опустила руки.

— Что стряслось?

— Все в порядке, — отрывисто бросил они ушел.

Она хотела окликнуть его, побежать следом, попросить, чтобы он переоделся, но осталась стоять на месте. Только смотрела вслед мужу.

Теперь Тайсон выглядел так, словно с минуты на минуту настанет конец света, а он никак не может выбрать, идти ему в ад или в рай.

Что же все-таки случилось?

Мэри Роуз так волновалась за мужа, что почти равнодушно отнеслась к приезду гостей. Кроме того, она уже успела их узнать, освоиться и полюбить, видела обнаженные статуи в саду Алекс и пекла яблочный пирог с Софи. Да и Мегги, отважная маленькая защитница, не отходила от мачехи, и на сердце у Мэри Роуз потеплело.

— При этом свете, — заметила девочка, — волосы у тебя и тети Алекс совсем одинаковые.

— Знаю, — кивнула Алекс. — На солнце волосы Мэри Роуз переливаются ярче и кажутся более густыми.

— Я не собиралась это подчеркивать, — ухмыльнулась Мегги, глядя на тетку.

— Разумеется, дорогая, в тебе нет ни капли хитрости. Так я и думала, — кивнула Алекс, сунув в рот абрикосовое пирожное и жмурясь от блаженства. — Как я уже говорила, Мэри Роуз, Господь то ли наказал нас, то ли благословил, наделив этой копной локонов и буколек. Одно утешение, что с такой гривой и в старости не будешь лысой.

Мэри Роуз предложила Алекс еще одно пирожное и угостилась сама.

— К тому же тебе никогда не стать плоскогрудой, — вставила Софи, оглядывая невестку. — Как по-твоему, Мэри Роуз? Тебе не кажется, что Господь был чрезвычайно щедр к Алекс, когда раздавал бюсты?

— Действительно, какая несправедливость по отношению к остальным! — засмеялась Мэри Роуз.

— Что там насчет бюстов? — вмешался Дуглас, неспешно подходя к креслу жены. Та подняла глаза. Он со вздохом уставился на ее грудь, прежде чем завладеть губами.

— Дуглас, вспомни о приличиях! — рассердилась Алекс.

— Я уже говорил, дорогая, что бюст — весьма неопределенный термин, употребляемый исключительно женщинами. То, чем наградила тебя природа, — это груди. Именно груди.

Софи деликатно кашлянула.

— По правде говоря, Дуглас, мы толковали о совершенно неинтересных для тебя предметах. Иди лучше попытай бедняжку Тайсона. Непонятно? Тогда скажу прямо: предмет беседы вряд ли предназначен для твоих нежных ушей, мальчик мой.

После того как Дуглас удалился, вопросительно подняв брови, Мэри Роуз заметила:

— Я давно так не веселилась, как в тот день, когда познакомилась со всеми вашими воспитанниками, Софи. Никогда не видела, чтобы Тайсон настолько оглушительно хохотал, когда ребятишки облепили его, повалили на землю и уселись верхом.

— Да, ничего не скажешь, смелый народец. — кивнула Софи, озабоченно поглядывая на деверя. Мэри Роуз знала, что она видит: человека, чьи мысли далеко отсюда. Человека, который не обращает внимания на присутствующих и вряд ли думает о чем-то приятном.