Кэтрин Коултер - Невеста-чужестранка

— Верите ли, преподобный Шербрук, она привязала веревку церковного колокола к ошейнику козы Молли, а потом разложила вокруг проклятой козы старые башмаки и налила в каждый овсянки. Поганая животина, конечно, принялась за еду, а колокол звенел, пока овсянка не кончилась. Как ни странно, он даже вызванивал какую-то мелодию, так что пономаря Питерса едва удар не хватил. — На этом месте миссис Придди понизила голос:

— Я слышала своими ушами, преподобный, как он сыпал такими грязными ругательствами, что страшно становилось. Вы должны поговорить с ним. Пономарю не подобает так выражаться.

Но по мнению Тайсона, ярость пономаря достигла таких высот, когда проклятия вырываются изо рта бессознательно и без всяких дурных намерений. Именно поэтому Тайсон обратил гнев на дочь, но та и слезинки не проронила. Ему же угрызения совести еще долго не давали покоя. Несколько недель перед его мысленным взором стояли голубые глаза, наполненные слезами. Он уже готов был на коленях молить ее о прощении, но, к счастью, выбрался из комнаты до того, как совершил эту непростительную глупость. Ну, об этом лучше не вспоминать… Пора собираться.

Тайсон поднялся к себе и стал аккуратно складывать вещи в саквояж. Его камердинер Трокмортон умер прошлой зимой от старости. Умирал он с улыбкой на бескровных губах, потому что молодая и хорошенькая служанка Мэриголд гладила его морщинистую руку. Тайсон пока не нанял себе нового лакея. В конце концов, он священник, а священнику вряд ли прилично иметь камердинера. Миссис Придди вполне сносно ухаживает за его одеждой. Тайсон был богатым священником, хотя обычно не обращал внимания на это обстоятельство. Всеми его делами управлял Дуглас, знавший, что брату пет дела до подобных вещей. А теперь Тайсон в дополнение к богатству обрел еще и титул. Он барон Бартуик. Ну, как тут не подивиться промыслу Господню. Он поужинал один в маленькой утренней столовой, поговорил с пономарем, тем самым, что время от времени богохульствовал, и провел больше времени, чем ожидал, с младшим викарием, Сэмюелом Притчертом, человеком, наделенным длинным тонким носом и мрачным характером. Сэмюел мог разговорить даже немого. Поразительно, как люди выкладывали всю подноготную после трехминутной беседы. Он, несомненно, был на своем месте, его проповеди, вернее, различные вариации на тему наказания за грехи, имели большой успех, так что паства не собьется с пути истинного в отсутствие главного пастыря. Закрыв саквояж, Тайсон зашагал. К спальне сыновей. Из-под двери пробивался свет. Легонько стукнув, он нажал ручку. Восьмилетний Макс, по обыкновению, читал: длинные ноги вытянуты, руки едва удерживают огромный фолиант, за левым плечом горит свеча. С гордостью, взирая на сына, Тайсон подумал, что в его возрасте был куда легкомысленнее. Макс говорил, читал и даже ругался на латинском, когда злился на младшего брата, что случалось довольно часто, особенно когда он думал, что отец не слышит. Тайсон не понимал и половины, что, возможно, было к лучшему.

Лео, названный в честь Леопольда Фоксуорта Шербрука, третьего графа Нортклиффа, джентльмена, который превыше всего ценил честь, стоял на голове, упершись ногами в стену. Глаза его были закрыты, словно их обладатель мирно дремал. Вероятно, мечтает о лошадях дяди Дугласа, который гостеприимно распахнул перед племянником двери конюшни, подумал Тайсон и деликатно кашлянул.

— Мальчики, я пришел попрощаться с вами. Завтра уезжаю с первыми лучами солнца.

Макс бережно положил книгу на ковер. Тайсон, мельком скользнув взглядом по странице, заметил латинские фразы. Опять!

Лео же попросту оттолкнулся от стены, сделал кульбит через голову и грациозно поднялся.

— Я хочу скакать на Гарте, папа. До чего же он злобный.

Слава Богу, что Дуглас ни за что не позволит племяннику сесть на коварного жеребца.

— Мы знаем, что придется погостить у дяди Дугласа, — вмешался Макс. — Скажи, папа, у нас отныне тоже есть титул, как у тебя? Вот Джеймс — лорд Хаммерсмит, а Джейсон — просто «достопочтенный». Может, как старший сын, я теперь тоже лорд Как-там-его?

— Прости, Макс, но для вас ничего не изменилось. Правда, вы можете именовать себя достопочтенными сыновьями барона Бартуика. — Мы и так «достопочтенные», папа, — возразил Макс. — Дядя Райдер постоянно твердит, что мужчина должен прежде всего заботиться о чести, если больше не о чем заботиться. То есть это он говорит, а не я.

— Да, — кивнул Тайсон, — ничего нового ты не сказал, сынок.

— Кроме того, — добавил Макс, пожав плечами, — кому нужно быть Хаммерсмитом? Дурацкое, ничего не значащее имя! Хотя Джеймсу нравится.

— А вот и нет! — неожиданно вспыхнул Лео, подтягивая штаны и носки. — Кстати, пап, ты знаешь, кто я? Подлый маленький крысеныш и мерзкий идиот!

— Господи Боже! — ахнул Тайсон. — Где ты это слышал, Лео? Крысеныш… Какое гнусное оскорбление! Советую немедленно выбросить его из головы! А заодно и мерзкого идиота.

— Это очень трудно сделать, папа, поскольку Мегги так разозлилась, что была вне себя. Дело было вчера и…

Тайсон закрыл глаза.

— Твоя сестра назвала тебя крысенышем и идиотом?

— Да, — вздохнул Лео, опуская голову. — Возможно, я это заслужил. Мегги раскраснелась, как помидор. Она прямо-таки заикалась, не зная, что сказать, а потом слова так и вылетели у нее изо рта. Она даже погрозила мне кулаком. Хорошо еще, что не стукнула по голове и не толкнула, как обычно, в кусты.

— Могу я осведомиться, чем была вызвана такая реакция? Иначе говоря, что ты сделал сестре?

— Лео подкрался сзади и вырезал широкий лоскут из юбок Мегги, так что все панталоны были видны.., и сам знаешь, что еще. Хорошо, что Мэриголд заметила и с воплем бросилась за ней, пока она не успела отойти далеко от дома, Тайсон подумал, что Мегги была права, назвав брата крысенышем, но, естественно, не высказал своих мыслей вслух. Вместо этого он тихо произнес:

— Я глубоко огорчен, Лео. Одному Богу известно, что сказала бы на это твоя добрая матушка, — Мать наверняка завизжала бы, стала колотить в стену кулаками и закатила бы истерику часа на два, — деловито объявил Макс. — Лео предпочитает заработать оплеуху от Мегги. Всего два дня назад она так стиснула ему шею, что едва его не задушила. Кстати, насчет матери и истерик — так это миссис Придди говорила. Сам я не помню.

Тайсон тоже не помнил никаких кулаков, что же касается истерик.., да, такое бывало, и не раз.

— Меня не будет здесь, чтобы присмотреть за тобой, но вот мое решение: ты шесть дней не будешь стоять на голове. Не будешь кувыркаться в коридорах Нортклифф-Холла. Не возьмешь в руки ножниц. И будешь обращаться со своей сестрой как с принцессой. Тебе ясно?

Лео покаянно шмыгнул носом.

— Да, папа.

Макс растерялся, но уже через мгновение его лицо вновь стало бесстрастным, и Тайсон даже подумал, уж не привиделось ли ему все это.

— Мальчики, слушайтесь дядю и тетю, — строго велел он. — Чтобы никакого озорства! И не смейте принимать подарки от юных дам, которые являются в Нортклифф-Холл, чтобы осыпать ими ваших кузенов, тетю и дядю.

Он обнял сыновей и даже погладил Лео по голове. Закрыл за собой дверь и уже хотел отойти, как до его слуха донесся голос младшего сына:

— Папа ничего не сказал насчет ночей. Запретил стоять на голове шесть дней, а про ночь не говорил!

— Лео! — возмутился Макс. — Ты попадешь в ад!

— Нет, папа этого не допустит, — фыркнул Лео. — Ну почему он не мог унаследовать титул, который сделал бы нас хотя бы лордами? Наверняка где-то существует герцогство без герцога! А может, у дяди Дугласа имеется парочка титулов, упомянутых в старинных книгах, о которых он давно забыл?

— Дядя Дуглас, — начал Макс тем наставительным тоном, от которого его брат и сестра лезли на стену, — имеет только один лишний титул, который он отдал своему сыну. Ты сам это знаешь. Джеймс у нас виконт, лорд Хаммерсмит, потому что дядя Дуглас граф и не нуждается в титуле виконта. Постой.., кажется, он еще и барон чего-то-там. Не помню точно.

— Бедняга Джейсон, — пожалел Лео. — Он совсем никто. Ему приходится так же худо, как нам.

Тайсон невольно улыбнулся, хотя по правилам так называемой морали должен был сурово нахмуриться.

Эту ночь он почти не спал. Перед тем как лечь, он заглянул в спальню Мегги, но свечи были потушены, и девочка, очевидно, спала. Как ни неприятно было огорчать ее, но она еще слишком мала для такого долгого путешествия. Кроме того, одному Господу известно, что ждет его в Шотландии. Скорее бы увидеться с Синджен, Колином и детьми.

Тайсон выехал рано утром. На козлах сидел кучер Руфус. На запятках примостился ливрейный грум, которому вменялось в обязанность платить дорожные пошлины. И кучер, и грум были взяты по рекомендации Дугласа и служили в его имении. К задку экипажа под зорким взглядом грума был привязан Черный Великан, жеребец Тайсона.

Только спустя несколько дней, уже прибыв в Эдинбург, Тайсон узнал, что грум вовсе не был одним из людей Дугласа.

Путешествие и впрямь оказалось долгим. Наконец Тайсон въехал в Эдинбург верхом на Черном Великане. Он успел сочинить девять проповедей за те пятьте половиной дней, что они провели в дороге, но был вынужден признать, что объективно ни одна из них не годится для ушей Божьих. Все они, думал он, глядя на величественный замок, выстроенный на исхлестанном суровыми ветрами базальтовом гребне и вздымавшийся над городом как символ когда-то незыблемой королевской власти, довольно.., нет, он не выговорит этого слова.., ну ладно, так и быть.., довольно скучные. Слушая их, хочется носом клевать. Правда, упоминание об адском пламени неизменно привлекало живейшее внимание паствы, но его самого ничуть не трогало, поэтому он редко угрожал прихожанам сковородами и серой. Но эти девять проповедей.., уж слишком они прямолинейны, да и нет в них цельности. Так, рассуждения на разные темы, без единой идеи, некоего внутреннего стержня. Только одна, посвященная женской кротости и покорности, создана с явным знанием предмета. Вспомнив о Мегги, Тайсон покачал головой. В голову немедленно полезли мысли о Мелинде Беатрис, а вместе с ними нечто вроде сознания своей вины. Они оба были очень молоды, отчаянно влюблены и представляли жизнь чем-то вроде узенькой тропинки, вернее, тесного мирка, где царят лишь доброта, надежда и страстное желание служить Господу. Он по крайней мере хотел именно этого. Тайсон вздохнул и, услышав мальчишеский свист, помахал сорванцу. Он впервые видел Эдинбург глазами взрослого человека. Замок. Знаменитый Эдинбургский замок… О, как искренне восхищалась бы им Мегги! Нет, он правильно поступил, что не взял дочь с собой. Господи, да ведь дождь лил целых четыре дня! Хорошо еще, что сегодня с утра прекратился. Вышло солнышко, и теперь он сможет увидеть размытые очертания гор, синеющих на горизонте за долиной Лотиан и заливом Ферт-оф-Форт, так ясно, словно стоит на стене замка. Он тронул коня, осторожно объехал группу людей, выглядевших крайне неприветливо, и знаком приказал кучеру следовать за ним в Новый Город, расположенный к северу от замка. Выросший на смрадном болоте, Новый Город был истинным шедевром, изобилующим великолепными площадями и садами вокруг прекрасных зданий в георгианском стиле. Трудно сказать, живет ли сейчас Синджен в своем городском особняке, но если и нет, старый Энгус позволит ему остановиться на ночлег. Кинросс-Хаус располагался напротив маленького, утопавшего в зелени парка. Высокий узкий дом был старше соседних, но содержался в безупречном порядке: повсюду цветы, краска недавно обновлялась, ни одна из ставен не покосилась. Если он не ошибается, крыша из сланцевого шифера тоже совсем новая. Квадратный газон недавно подстрижен, аллейки выметены. Несмотря на усталость, Тайсон невольно улыбнулся при виде столь идеального хозяйства. Ему вспомнились слова Мегги, что если тете Синджен понадобится, она и дороги велит замостить. Из Кинросс-Хауса она точно сотворила произведение искусства. Правда, здесь все строения хороши, но у ее особняка есть стиль — пусть и старомодный, но зато уникальный.