До входа в гостиницу оставалось шагов десять, не более. Кто-то схватил ее за рукав.

– Вероника!

Она вздрогнула и попыталась высвободиться. Мертвой хваткой вцепившись в несчастную нутрию, рядом с Никой стоял вероломный Даниил-Архангел.

– Привет, – сказала Вера и снова попыталась деликатно высвободиться. – Тебе чего надо-то, Куприянов? Может, отпустишь меня? А то закричу!

– Вер, не надо кричать. Ну что ты, в самом деле! Я так рад, что тебя увидел, знаешь... Давно хотел поговорить с тобой.

– И все случая не было? Странно. Адрес у меня не изменился, телефон тоже. Ты, наверное, мамину серебряную чайницу хотел вернуть? И денежки, двести долларов, которые нечаянно занял и забыл меня предупредить? Манхаг!

– Я верну... Верну, – зашептал Архангел.

Вера сделала пару шагов вперед, он за ней, не выпуская рукава. Оба вошли под яркий свет фонаря, и тут Вероника увидела, что ее былой возлюбленный изменился. Он был дорого и хорошо одет – модная мужская шуба, в провинции таких почти не носят, новый кофр в руках и фотоаппарат в нем, наверное, новый! Но щеки у Архангела заметно ввалились, в глазах появилось несвойственное им раньше затравленное выражение. И еще от него явственно пахло крепким алкоголем – а ведь он почти не пил, не находил в этом удовольствия!

– Слушай, Куприянов, не возвращай мне ничего. Просто отпусти меня и иди своей дорогой, ладно? Ну что тебе от меня надо?

– Поговорить, – с пьяным упрямством ответил тот. – Просто поговорить. Чтобы ты простила меня. Мне так хреново, Вероника!

– Иди домой, ложись спать, – искренне посоветовала Вера. – Да выпусти рукав! Прощение тебе мое понадобилось! Считай, что я тебя простила, хорошо? Только отстань!

– Она ведьма, – прошептал Куприянов, наконец отпустив несчастную нутрию. – Это не баба, это концлагерь на выезде! Пиявица ненасытная! Вер, если ты мне зла желала, то все сбылось, и еще как сбылось! Она меня сожрет, вот увидишь...

«Заслужил», – хотела сказать Вероника, но ей стало жаль былого возлюбленного. Что это на него нашло? Он правда сам не свой, и дело не только в алкоголе.

– Позвони мне завтра, хорошо?

– Я позвоню.

Куприянов выпустил ее рукав и мгновенно скрылся в толпе, словно был унесен могучим потоком.

ГЛАВА 11

А в теплом, тихом номере с задернутыми шторами ждал ее и мучился точно так же, как Куприянов, если не более, другой мужчина. Сам, своими руками сервировал круглый столик – пусть будет шампанское, ликер, фрукты, пусть гибельно пахнут чахлые рыночные розы. Разумеется, ужинать они пойдут в ресторан, но, может быть, потом она согласится подняться к нему в номер?

«Пошло, подло, – шептал ему на ухо кто-то, такой принципиальный, сил нет! – Пошло заманивать в гостиничный номер девчушку, даже если у нее разлетистые голубые глаза и пепельные кудри, тонкие запястья и тяжелая грудь! Пошло заводить случайную командировочную интригу. Вспомни, что в этом же городе, здесь же, живет твоя будущая жена. Невеста-красавица, суженая. Только вчера она обнимала тебя в этой комнате – а обнимает она, словно душат ласковые змеи. И может в любой момент прийти... Нет, не придет. Уверена, что я уехал сегодня утром. Провожать – по моей же просьбе – не пошла. А я, отвратительно лживая тварь, задержался в этом городишке аж на сутки, следуя слепой надежде встретить ее, Веру».

Вера открыла глаза в темной комнате и поняла, что не знает, где она находится. Бледно-серый квадрат окна – на непривычном месте, и не светит с прикроватной тумбочки крошечный ночничок в виде пингвина, и не слышно знакомого перестука колес – старый дом стоял недалеко от железной дороги, по которой ночи напролет шли грузовые поезда. Зато слышится не то рычание негромкое, не то хрип. Звуки, запахи – тут все незнакомо...

Минуточку, минуточку! Вчера вечером она встретилась с Алексеем. Они сидели в ресторане, ужинали, разговаривали... Потом поднялись к нему. Вероника выпила бокал красного вина, уютно свернулась в кресле и... Неужели заснула? Вот это свидание, вот это романтика!

Так, лежит она не скрючившись в кресле, а совсем наоборот, раскинувшись на широкой кровати. Ее накрывает теплое и легкое одеяло, топик все еще на ней, а вот джинсы куда-то испарились. Колготки остались. Значит, она так намерзлась, устала и переволновалась за прошлый день, так расслабляюще подействовал на нее вкусный ужин и бокал вина, что уснула в самый неподходящий момент. Алексей, вместо того чтобы разбудить ее, уложил в постель, накрыл одеялом и, позвольте, снял с нее джинсы.

Вероника тихонько захихикала. Глаза привыкли к темноте, стали выплывать очертания предметов. Она лежит в спальне, одна на огромной кровати, а из-за неплотно прикрытой двери несется деликатное похрапывание. Судя по всему, радушный хозяин лег спать на диванчике, уступив свою кровать гостье! Судя по свету за окном, еще очень рано, и ей никуда не надо идти, у нее выходной! Пожалуй, это и есть самое настоящее счастье. И не надо о нем говорить, не надо задавать ни себе, никому, никаких каверзных вопросов, надо радоваться тому, что есть именно сейчас!

И Вероника принялась радоваться. Самым легким сейчас способом – она уснула. А проснулась когда спальню заливало яркое зимнее солнце, ноздри щекотал приятнейший запах свежесваренного кофе, а над ней стоял Алексей и тянул ее за ногу.

– Вот это засоня! Ну же, вставай, кофе остынет!

– Вставать пора, вставать пора, семь утра, вставать пора, – пробормотала Вероника, дергая плененной конечностью.

– Какие семь утра? Уже половина двенадцатого! Завтрак подан, мадемуазель!

Он с трудом дождался половины двенадцатого – сам поставил себе этот дурацкий срок, и держался за него, и придумывал себе новые и новые дела. Он проснулся в восемь, успел принять душ, побриться, поработать, заказать завтрак в номер и изнемочь окончательно. Будить ее было ужасно трудно, она была такая сонная, такая мягкая, с детским обиженным лицом! Но и смотреть на нее, такую, просто знать, что она лежит за стеной, сил не было!

Алексей приподнял Веру с постели за подмышки и прижал к себе, уткнувшись губами в спутанные кудри.

– Доброе утро.

– Доброе утро, маленькая.

– Я не маленькая.

– Нет, ты маленькая. Очень маленькая. Посмотри, я целую тебя в макушку.

– Я тоже могу поцеловать тебя в макушку.

– Лучше в губы.

– Договорились. Нет. Я потом тебя поцелую. У меня зубы нечищенные.

– Глупышка.

– Согласна. Пусти, ага?

– Ага!

– Пустишь?

– Нет. Вера, послушай меня. Мне нужно улетать.

– Как? Прямо сейчас?

– Да. У меня регистрация через три часа. Хочешь поехать проводить меня?

Если бы он сказал: «Ты поедешь со мной», если бы тон его был не вопросительным, а повелительным, Вероника бы ответила «да». Но этот вопрос...

– Что-то случилось?

– Жизнь случилась, Вера. Обычная жизнь. И ее нужно жить, вот и все.

«Возьми меня с собой. Мы проживем ее вместе. Я по-прежнему ничего не знаю о тебе, как и ты ничего не знаешь обо мне. Но все эти обстоятельства гаснут в яростном свете истины. А истина в том, что мы нужны друг другу. Нужны – и ничего больше» – так могла бы сказать Вера, но она не сказала, только вздохнула прерывисто. Он услышал ее вздох.

– Мне хотелось бы прогуляться с тобой. Хочу купить тебе подарок к Новому году.

– Мне не нужно. Я не приму.

– Примешь. Топай в ванную. Завтракать и гулять!

В ванной Вероника немножко поплакала. Такой сумбур в голове, такой неустрой в душе. Что же это делается-то, мама? Открыла кран, прислушалась к звуку водяной струи...

– Что ты скажешь мне?

– Решайся.

– Но я даже не знаю, куда он зовет меня.

– У тебя было время узнать.

– Не надо упреков. Да, я боюсь. Я боюсь всю жизнь. Вырос зайчик в лесу и всего боялся.

– Тебя оставляли. Тебя оставили многие. И в некоторых разлуках ты была виновата сама. Теперь ты не хочешь обрести его, чтобы не потерять потом. Смешная.

– Значит...

– Значит, это не последняя ваша встреча. Тебе придется пройти через страшные испытания, прежде чем обрести его любовь и свою любовь к нему. А сейчас отпусти его. И прими его подарок... Для него это так важно сейчас!

А он, тот, о ком думали вода и Вероника, сидел на кровати над незастегнутой дорожной сумкой и держался за виски – очень женским, не шедшим ему образом.

«Позвать ее с собой, увезти, забрать? Невозможно. Это страсть, ослепление страсти, это пройдет. Но почему тогда минувшей ночью я не смог соблазнить ее, овладеть ею, полусонной, теплой, мягенькой, как воробушек? Целовал в кудрявую макушку, вдыхал запах волос, прижимал тихонько к себе – и все казалось, что она моя неотъемлемая часть, что лишиться ее так же страшно и дико, как лишиться руки или ноги. Вера, Вера... Странное сходство имен – Вера и Вероника. Вероника, законная невеста, красивая, сдержанная и страстная, породистая, нравится мне гораздо больше, с ней я могу представить себе свою дальнейшую жизнь – бок о бок в супружеской упряжке. Такие же красивые, сдержанные дети. Пикник с соседями или деловыми партнерами на лужайке. Вероника улыбается гостям – а улыбка ее, как снайперская пуля, всегда попадает в десятку. Она умеет хорошо одеваться, умеет себя держать. Она будет идеальной женой. Но Вера... Мягкая такая, с удивленно-беззащитным взглядом, с улыбкой скользящей, неуловимой – иногда только ямочкой обозначается на щеке. И откуда такая нежность?»

Она вышла из ванной – свежая, розовая, только веки чуть припухли.

– Ты что? Плакала?

– Нет.

Очень твердое это было «нет». Вера, очевидно, справилась с собой и решила счастливой провести эти последние часы с Алексеем.

– У нас магазины не очень хорошие, и их мало, – оправдывалась она, выходя из гостиницы. – Провинция, сам понимаешь... У вас в Швейцарии, наверное...