— И никто не делал вам предложения?

Лицо молодой девушки осветилось и прозвенела целая гамма смеха, отражаясь в воде.

— Негоциант из Нового Орлеана. О! Какая у него была смешная голова, Мишель! Он не нравился ни дяде Джону, ни мне… А затем, когда мне было 8 или 10 лет, кажется, я знала одного очень миленького маленького мальчика, желавшего быть всегда моим мужем, потому что его занимало играть с моими куклами.

— И это все?

Сюзанна подняла свой ясный взгляд.

— Ну, да, — сказала она. — Как вы только что сказали, я не сентиментальна, как все американки.

Мишель слегка нахмурил брови.

— Может быть об этом следует жалеть! — сказал он.

— Да!

— Если бы вас кто-нибудь там нежно любил, может быть вы были бы тронуты этим чувством? Освобожденная от вашего обещания, так как ваша бабушка желала только вашего счастья, вы вышли бы замуж в Филадельфии и… это было бы лучше.

Сюзи выпустила неожиданно зонтик, упавший, задев деревянную скамейку.

— Почему? — спросила она, задыхаясь.

— Вы были бы более счастливы, я думаю и…

— И вы также, не правда ли?

— Я этого не говорил! — воскликнул он горячо.

Она поднялась, не отвечая.

— Здесь солнце, — сказала она, наклоняясь, чтобы поднять зонтик, который Мишель и не думал поднимать, — я ухожу.

Но он последовал за ней, взволнованный.

— Клянусь вам, что я не хотел вам этого сказать, — повторял он. — Я думал только о вас.

Он заставил ее остановиться, и схватив ее обе руки:

— Сюзанна, — сказал он повелительно, — я хочу, чтобы вы мне верили!

— Я вам верю, — ответила она холодно. — Пустите меня, Мишель; Колетта ждет гостей, мне нужно одеться.

Будуар Колетты, отделявший в 1-м этаже комнату молодой женщины от комнаты Сюзанны, был пуст, но Сюзанна и не искала своей кузины. Чувствуя тяжесть в голове, она быстро вынула черепаховые шпильки, придерживавшие прическу, и ее волосы рассыпались по плечам.

Когда она машинально бросила взгляд в зеркало, она увидела две слезинки, катившиеся вдоль ее щек, и вытерла их со злобой.

— Мне это безразлично, впрочем!.. Он несправедлив, зол, пуст!.. Я смеюсь над этим!.. Разве я ему говорила, что я несчастлива? просила меня сопровождать в сад?.. И эта гордость! Он счастлив, я нет! это возмутительно; бывают дни, когда это выше моих сил, я его ненавижу!

Слезинки следовали одна за другой, более частые и вместе с этим возрастало раздражение Сюзи. Иметь красные глаза, когда нужно принимать гостей, это никогда не бывает особенно приятно; затем Колетта будет спрашивать объяснения, а Мишель будет торжествовать, затем скоро может явиться горничная. И при этой мысли бедная жертва закрылась своими волосами и терла ими свои глаза до боли.

— Злой, злой, злой! — повторяла она.

Но постучали в дверь.

— Могу я войти, Колетта?

Боже! голос Мишеля! У Сюзанны явилось желание убежать, но гордость пригвоздила ее к месту; и бросив свой маленький носовой платок на стол:

— Войдите, — ответила она с совершенным спокойствием, забыв о своих растрепанных волосах.

— Я думал найти Колетту, — объяснил молодой человек. — Я хотел с ней попрощаться, я ухожу, и затем я хотел взять одну из новых книг.

Сюзанна приняла непринужденный вид:

— Вот тут на столе, смотрите.

— Читали ли вы которую-нибудь из них?

— О! я, — я читаю так мало романов!

Мишель взял наудачу книгу.

— До свидания, — сказала молодая девушка, — у меня осталось только время переодеться.

Уже она была у двери, когда Мишель произнес вопрос, банальность которого его почти стесняла:

— Какое наденете вы платье?

Сюзанна казалась удивленной.

— …Мое платье „мов“.

Он колебался немного, затем:

— У вас сегодня немного утомленные глаза… немного красные…

— Красные глаза? ничуть! Почему вы хотите, чтобы у меня были красные глаза?

— Я не знаю, я констатирую факт. Может быть у вас покраснели глаза от пыли. Вы ведь правили сегодня утром по пыльной дороге.

— Конечно! Я безобразна, значит? Это забавно!

У Мишеля появилась невольная улыбка.

Со своими распущенными волосами, не особенно длинными, но вьющимися, обрамлявшими ее молодое лицо, у нее был вид очаровательного маленького пажа.

— Ах, нет! — возразил он лаконически.

И он вернулся к ранее прерванному разговору.

— Сюзи, я хотел бы вам объяснить то, что я только что сказал.

Она притворилась очень удивленной.

— Только что?

— Да, вы меня поняли Бог знает как, будто я жалею, что… тогда, как я думал только извиниться за свой дурной характер… Я очень требовательный, очень вспыльчивый, я вас огорчил…

У него был смущенный или несчастный вид, и нужно сознаться, что Сюзи наслаждалась этим замешательством или страданием.

— Вы меня не огорчили, дорогой, — сказала она решительно, — только немного оскорбили… Затем, вы тотчас же подтвердили, что не хотели сказать ничего оскорбительного, и я вам поверила… я забыла эту безделицу.

— В самом деле?

— В самом деле.

— Я очень счастлив, — сказал Мишель тоном, как бы он уверял ее в противном. — До свидания, Сюзи.

Он удалился, как бы с сожалением.

Вид этих бедных, покрасневших от пыли глаз его опечалил. Кроме того, он заметил маленький мокрый платок, валявшийся на круглом столике.

— Ну, — говорил он себе, — мы переходим от недоразумения к недоразумению. А я, я раздражаюсь, становлюсь грубым, неучтивым… Большею частью она бесспорно неправа, и между тем, в конце концов я всегда оказываюсь виноватым. Это просто невыносимо!

Час спустя, когда Колетта читала в гостиной, в ожидании своих гостей, Сюзанна села у ее ног в позе ласкового ребенка, которую она любила принимать подле своей кузины.

— Колетта, спросила она, мне бы хотелось знать… эта женщина, которую… которую Мишель любил… как тебе кажется, думает он еще о ней?

Колетта воскликнула:

— Вот так идея!

— Как ты думаешь?

— Я убеждена, что нет.

— Виделся он с нею после?

— Нет, уже в продолжение многих лет!

— Она очень хороша, не правда ли?

Колетта сделала гримасу. Она легко отрекалась от своих богов и очень искренно.

— Дело вкуса, знаешь. Она была эффектна, да.

— Она не любила Мишеля. Почему?

— Это очень удивительно, не так ли? — сказала смеясь Колетта, в устах которой этот вопрос был чисто риторическим.

— О! я совсем не это хочу сказать, — живо запротестовала молодая девушка, — но так как он так сильно ее любил…

— Она была недостойна его, вот и все.

— Колетта, — продолжала еще Сюзанна, прижимаясь головой к коленям молодой женщины, — думаешь ли ты, что я его достойна?

Этот раз г-жа Фовель взяла обеими руками головку кузины и нежно ее поцеловала.

— Маленькая глупышка! неужели бы я желала вашего брака, если бы ты не была достойна его?

— Мне хотелось бы знать имя той женщины, Колетта?

Сначала Колетта восстала против этого: она совершенно отказывалась говорить об этой старой истории и об этой отвратительной личности, затем она уступила и рассказала пространно все.

— Я вновь увидела эту прекрасную графиню в Канне этой весной, но, разумеется, не разговаривала с ней; тебя и мисс Стевенс тогда уже не было.

Сюзи, казалось, занимала какая-то мысль.

— Следовательно, они были помолвлены! — сказала она.

Один вопрос жег ей губы: „Мишель был очень нежен со своей невестой?“ Но она не решалась его произнести.

— Они были женихом и невестой, — сказала смеясь Колетта, но не ревнуй особенно, ты знаешь… они вели себя „по-французски“.

Сюзи невольно улыбнулась, затем вновь начала с задней мыслью:

— Она была вдовой, когда… одним словом, в апреле, и Мишель это знал?

— Конечно, он это знал, — воскликнула Колетта, внимательнее смотря на Сюзанну. — Какие нелепые мысли лезут тебе в голову? Если бы Мишель мог думать, что ты мучаешься такими ребячествами…

Молодая девушка быстро поднялась.

— Колетта, дай мне слово, что ты не скажешь Мишелю, что я тебе задавала эти вопросы… Я рассержусь, ужасно…

У нее глаза были полны слез.

— Ты сегодня нервна, моя бедняжка, — сказала удивленная Колетта. — Будь спокойна, я ничего не скажу Мишелю; к тому же он меня стал бы бранить, что я тебе говорила об этих вещах. Только напрасно ты так озабочена вашей маленькой ссорой за завтраком; я убеждена, что Мишель жалеет о своих упреках; не нужно на него сердиться.

— Я на него не сержусь, — ответила Сюзи не особенно решительно.

И она страстно поцеловала свою кузину.

Она чувствовала свое сердце облегченным.

Колетта, немного взбалмошная, совсем не заметила значительную перемену в настроении своего брата; ни она, ни г-н Фовель не подметили скрытого разногласия, разделявшего Сюзанну и Мишеля.

Первое время после помолвки Роберт удивлялся, видя Тремора, настроенного так насмешливо, мало услужливого, так мало влюбленного, но сам довольно флегматичный, он приписал хорошо известной застенчивости молодого человека эту странную холодность, и когда установившиеся товарищеские отношения незаметно сблизили жениха и невесту, он счел себя удовлетворенным.

Легкомысленное равнодушие Сюзанны еще менее занимало ум г-на Фовеля; рожденная, подобно Колетте, для изящной и приятной жизни, эта прелестная сиротка спасалась, благодаря замужеству, от мучительной, горестной борьбы одиноких.

Ничего более естественного. Она уважала своего жениха; от Мишеля зависело заставить себя полюбить. Верно то, что он неловко за это принимался, г-н Фовель мог в этом убедиться сегодня утром; однако, нельзя было отрицать, что Сюзанна не всегда облегчала эту задачу,