Жаклин Санд - Неверная жена

– Ты ведь говорил, что мы встретимся с христианским войском скоро.

– Да. Но не настолько.

Даниэль разложил на покрывале еду: фрукты, завернутую в пальмовые листья курицу, зажаренную на вертеле, и еще сладости. Александра, увидев их, обрадовалась: как давно она их не пробовала! Даниэль же, пошарив в кошеле на поясе, вдруг сказал:

– Дайте мне вашу ладонь.

Александра удивилась, но протянула руку, и Даниэль положил ей на ладонь браслет – с крохотными бубенчиками и цветными камнями. Она ахнула и принялась рассматривать подарок.

– Откуда ты взял его? Ты ведь его не покупал при мне.

Даниэль скромно молчал.

– Украл, – сказала Александра. – Даниэль!

– Да, моя госпожа?

– Спасибо. Мне… мне давно никто не делал подарков.

В горле зацарапались слезы. Ни говоря больше ни слова, Александра надела браслет на правую руку и полюбовалась – смотрелось просто замечательно.

– Теперь вас не отличить от женщины Востока, госпожа.

– Женщины Востока красят руки и ступни хной и обводят глаза черным. Мне далеко до этого.

– Вам нравится жить здесь? – Даниэль сел напротив, согнув ногу в колене и упираясь в нее локтем, потом спохватился, достал кинжал и разрезал курицу. – Когда прибыли в Палестину, понравилось?

– Здесь тепло.

– Несомненно, теплее, чем в Англии.

– Но даже не в том дело, – продолжила Александра, отщипывая кусочки мяса и отправляя в рот, – а в том, что здесь земля, где ты можешь быть… любым. Так ведь?

– Так, – согласился Даниэль, – я стал.

– Ты стремился к большему?

– Я стремился жить так, как хочется, несмотря на то, кем я родился и кем продолжал бы оставаться в окрестностях Парижа. Ешьте, госпожа. Ешьте побольше. Вам понадобятся силы.

Они ехали все дальше, останавливаясь у источников, чтобы напоить лошадей и самим набрать воды, а так как источники встречались часто, можно было пить сколько угодно. Даниэль рассказал леди Александре, что в переходах через пустыню ценен каждый глоток, а потому путешественники зачастую только смачивают губы, чтобы себя обмануть, или капают на язык несколько капелек. Там, где солнце безжалостно, вокруг пески и следующий источник далеко, следует быть осторожным и экономить воду.

Леди Александра с интересом слушала все, что Даниэль рассказывал. Она оказалась любознательной, а может, просто не желала говорить о цели путешествия. Она все для себя решила, и больше незачем об этом рассуждать. Ее попытки выяснить что-то о нем смешили Даниэля, и леди Александра делала это настолько ловко, что пару раз он едва не попался, но вовремя ускользнул. Она считает, что он герой, вот пусть так и думает. Вор-герой. Надо же.

Как она нравилась ему – с ее тонкими руками (на правой теперь еле слышно позвякивал подаренный Даниэлем браслет, и это тоже нравилось ему), светлыми глазами и короткими волосами, которых почти не было видно из-под чалмы. Леди Александра хорошо держалась в седле, и Даниэль подумал, что она смогла бы ездить, как ездят мужчины. Тогда бы за нею никто не смог угнаться.

На дороге встречалось немало путников, но никто не обращал внимания на двух всадников. Неторопливые волы тянули тяжело нагруженные повозки; Даниэль предполагал, что по меньшей мере половина из этого – фураж для армии Салах ад-Дина. То, что войска уже сближаются, не являлось секретом ни для кого. Был самый конец июня. Говорили, больше десяти тысяч всадников Салах ад-Дина стоят около Тель-Тесиль, на севере. Встретившийся к вечеру торговый караван располагал иными новостями: король Иерусалимский, дескать, стоит нынче в Акре и держит совет с приближенными. Никто не сомневался, что столкновению быть. Но где и когда?

По-любому выходило, что пересекать Иордан лучше всего на юге, у озера; всадники Аль Малек аль-Афдаля давно оттуда ушли.

Для ночлега Даниэль выбрал оазис, где бил маленький ключ, росли широколистные пальмы и не было чужаков поблизости. Дорога лежала в стороне, и караваны предпочитали останавливаться дальше, у одного из притоков Иордана, где можно было напоить лошадей, волов и верблюдов и расположиться на ночлег в тени роскошных дубов. Здесь дубов не наблюдалось, зато росли упитанные кусты выше человеческого роста, грозно ощетинившиеся иголками. Подходить к ним никто не отваживался.

Даниэль быстро обустроил лагерь: развел огонь, чтобы приготовить суп в походном котелке, расстелил одеяла.

– Вы не возражаете, что мы будем ночевать под открытым небом, госпожа? Я предпочитаю не останавливаться на ночлег в городах. Там слишком много людей.

– Все хорошо. Делай как знаешь.

– Вы к такому не привыкли.

Леди Александра, сидевшая на одеяле и разматывавшая тюрбан, мягко улыбнулась.

– В той крепости я привыкла и не к такому.

– Простите, – сказал Даниэль хмуро, – не хотел вам напоминать.

– Я… вряд ли я смогу это забыть.

Даниэль уселся, взял котелок и немного потер его бока песком, чтоб лучше блестели. Котелок был новенький, украденный всего две недели назад, и очень Даниэлю нравился.

– Я должен вам кое-что сказать, госпожа. Может, это поможет.

– Да? – Леди Александра рассеянно взъерошила волосы – тонкие, легкие, неприлично короткие – и достала из сумки гребешок. Тот самый, костяной, что подарил ей Даниэль.

– Тот, кто совершил над вами насилие, умер как свинья. – Гребешок замер в пальцах леди Александры, она вся будто окаменела. – Ему перерезали горло, а для верности еще и вонзили в спину кинжал. Впрочем, может, сначала вонзили, а потом перерезали. Такие подробности мне неведомы.

– Кто и когда… это сделал? – выговорила она непослушными губами и опустила руку.

– Мой друг Фарис не знает, – покривил душой Даниэль. – Но сам видел тело Джабира. После его гибели половина его людей разбежалась из крепости. Была грандиозная драка. Кто-то подался к Салах ад-Дину, кто-то разбойничать дальше. Я слышал, сейчас крепость заняли люди султана. Она пригодится им.

– Он правда мертв? – прошептала леди Александра. – Это не сон? Не обман?

– Нет, моя госпожа. Он мертв, в том можно поклясться, и горит в аду.

Даниэль был убежден, что это так. Джабир не заслужил рая, где танцуют гурии, и сейчас корчится в языках пламени – или что там обещает Аллах тем, кто согрешил против Корана? Женщин положено почитать, это верно. Врагов своих – уважать. Джабир ибн Кибир не делал ни того ни другого, законы Аллаха не чтил, а значит, рая не заслуживал никак.

– Ты не представляешь, как обрадовал меня, Даниэль. Грешно желать смерти другому человеку, и Бог говорил о милосердии, но я не могла думать о том, что этот мусульманский пес проживет еще много лет и будет дальше творить зло. – Леди Александра так стиснула гребешок, что едва не сломала. – Бог есть на небесах и есть на этой земле. Она действительно Святая.

– Никто не сомневался в этом.

– Я сомневалась, – сказала она, – в какой-то миг. Спасибо. Сегодня я буду спать спокойно.

И принялась дальше расчесывать волосы – завораживающее зрелище. Даниэль взял начищенный котелок и поспешно отправился за водой.

Когда наступила темнота, леди Александра потребовала рассказать ей хотя бы одну историю, и Даниэль рассказал – сначала одну, потом другую, потом третью. Поведал о Джамиле из племени узра, возлюбившем прекрасную Бусейну, но не добившемся ее. Рассказал о том, как один бедуин решил стать кузнецом и был проклят собратьями. Даниэль знал от Фариса много легенд, а ведь водил знакомство не только с Фарисом. Сказания этой земли имели пряный привкус и пахли нагретым песком. В них встречались духи пустыни, подвиги храбрых воинов и, конечно же, любовь красавиц. Даниэль знал о себе, что был неплохим рассказчиком, а от бедуинов и иных странников научился мягкой речи и интонациям, которые способны увлечь слушателя в мир грез и приключений. Леди Александра слушала истории одну за другой и требовала еще. Звезды перемигивались на небосклоне.

Наконец Даниэль сказал ей, что пора спать, и леди Александра улеглась на свое одеяло, неохотно, потому что хотела послушать еще. Пришлось обещать, что завтра за обедом Даниэль еще расскажет. Он убедился, что она укрылась как следует и ночной холод не проникнет под одеяло. Поднимался ветер, а ветер – предвестник песчаных бурь, и если буря все-таки случится, завтра придется продвигаться медленнее. Даниэлю это не нравилось. Он хотел поскорее решить это дело.

Фарис прав, он полез не туда, куда следовало бы. Но рано или поздно его странствия так или иначе натолкнулись бы на камень вроде такого – когда невозможно обойти его и невозможно сдвинуть с пути, ничего в себе не изменив. Леди Александра не понимает, на что Даниэль идет, чтобы доставить ее к королю Иерусалимскому или к ее сюзерену. Для нее еще существует обратный путь; для Даниэля он истончается с каждой секундой.

Несколько лет назад Даниэль, пожалуй, серьезно подумал бы, прежде чем возвратиться. Несколько лет назад он бы сразу решил, что это не его дело, и оставил леди Александру справляться в одиночестве. Несколько лет назад он был гораздо более жесток. Говорят, пустыня делает жестоким; Даниэль по прозвищу Птица по себе знал, что это не так.

Пустыня научила его думать и смотреть. В пустыне – в ней как: пропустил какую-нибудь мелочь, и вот твой труп уже клюют стервятники, которые умудряются найти мертвое тело далеко от обитаемых мест. Люди пустыни научили Даниэля идти до конца, коль уж встал на дорогу, и отвечать за то, что начал. За все последствия отвечать. Он все время смотрел, слушал и учился, и научился тому, что леди Александра назвала благородством.

Даниэль не полагал, будто это на самом деле благородство. Его душа источена червями грехов, но каждый день в Святой Земле был… очищающим. Вот почему Даниэль оставался здесь: несмотря на войну, на вражду между верой и верой, на исключительную бедность и исключительное богатство, это все еще была земля Бога. Бог словно призрак бродил между людьми, прикрыв лицо, и наблюдал за каждым. Бог оценивал; а затем, после смерти, архангел Михаил, должно быть, всех кладет на свои весы. И если ты жил по законам Святой Земли, твоих грехов, наверное, станет меньше, и тебе покажут тропинку к раю. Там у ворот стоит, позвякивая ключами, святой Петр и улыбается, как самый лучший священник.