Жаклин Санд - Неверная жена

– Нет, – сказала Александра, вспомнила, что знает это слово, и повторила по-арабски: – Ля.

– Наам, – упрямо сказал Малик, – да.

Они препирались несколько минут, после чего Александра махнула рукой и позволила Малику сделать то, чего он хотел.

Самой садиться на лошадь было очень трудно, но в конце концов Александра справилась. Оказавшись на спине Айши, направив кобылку вниз по склону холма, чувствуя бьющий в лицо жаркий ветер и дрожь лошадиных мышц, Александра поняла, что хотя бы ради этого жить еще немного будет. Пока Бог не решит, что ей хватит.

С тех пор она ездила верхом каждый день.

Но кроме поездок на Айше, Александре по-прежнему ничего не хотелось. Раньше она будто чувствовала в своей душе огонь, а теперь он угас, и остался только пепел. Была ли этим огнем любовь к Гийому? Или вера в то, что жизнь справедлива? Кто знает. Теперь у Александры не было ничего, только Айша, чужой дом и никакой надежды.

Даже на то, что Даниэль вернется.

Она помнила его урывками – его заросшее бородой лицо, широкие ладони, негромкий размеренный голос. Половина воспоминаний пропала в горячке, но кое-что осталось. Александра помнила, как Даниэль нес ее на руках в ту ночь, когда вывел из крепости Ахмар. Тогда она словно плыла по воздуху вместе с ним, и спасение было так близко, и тогда она думала, что в безопасности.

Все кончилось, думала тогда наивная Александра. Кошмар завершился.

Это оказалось не так.

Александра доила козу, ездила на Айше – недалеко и недолго, помогала Заине, молчала и не думала ни о чем.

…Малик взялся учить ее словам.

– Самаун, – говорил он и показывал на небо.

– Самаун, – послушно повторяла Александра.

– Ваджьх, – говорил Малик, касаясь ладонями чумазой мордашки, а затем – губ, носа, глаз. – Шафа, анф, айн.

Александра повторяла.

Запоминала она не сразу, но Малик оказался упорным учителем, и понемногу у него стало получаться. Беда состояла в том, что ее языка Малик не знал, и все попытки научить его провалились – он просто отказывался и мотал головой, а вот гостью учил охотно.

– Бейт? – спрашивала Александра, указывая на домик. – Ард? – и клала руки на землю.

Малик белозубо улыбался и кивал.

Через некоторое время Александра стала кое-что понимать в разговорах. Попытки уловить в быстрой арабской речи знакомые слова отвлекали Александру от собственных мыслей, и она радовалась этому, насколько вообще могла радоваться. Она решила для себя, что будет теперь любить только самые простые вещи, которые никогда не отвергнут: солнце, день, землю. Александра привыкла совсем к другой жизни, но десять месяцев в разбойничьем замке изменили ее. Она больше не понимала, кто она и зачем существует. Александра де Ламонтань стала Алией из деревушки Рабиун. Эта новая женщина жила у местной повитухи, приютившей ее из милости, и больше ничего не хотела от жизни.

До того дня, когда он вернулся.

Был вечер, и округа плавилась в алых лучах солнца, уходившего за горизонт. Александра только что напоила козу Укубу, пасшуюся весь день на приволье, заперла ее в сарайчике и вернулась во двор. Заина готовила ужин, Малик убежал в деревню к приятелям. Александра не стала садиться под смоковницу, прислонилась к дереву плечом и так стояла, глядя на буйствующие в небе краски.

Потом она услышала топот и обернулась. Какой-то всадник подъехал к дому, спешился и теперь шагал сюда, ведя коня в поводу; сумерки играют с людьми шутки, и Александра не узнала приехавшего. Она лишь коснулась своих губ, ощутила их мягкость сквозь ткань – все хорошо, лицо закрыто. А незнакомец подходил все ближе и ближе, и лишь когда подошел и сказал: «Моя госпожа», – только тогда Александра его узнала.

Она ахнула и привалилась спиной к дереву, забыв, как дышать.

Даниэль выглядел иначе. Где-то он обзавелся новой курткой (украл, наверное), а еще он сбрил бороду начисто, и теперь Александра смогла наконец разглядеть его как следует. У него было необычное лицо – с мягкими чертами, но он не производил впечатления человека нерешительного. Наоборот, в его чертах словно была явлена надежность и… Александра вспомнила, как сказала ему тогда: «В тебе благородства больше, чем в моем муже». Она была права. Благородство.

Как может быть благородным вор? Она не знала, но сейчас ей было безразлично, потому что он вернулся.

– Я думала, ты не прилетишь обратно, Даниэль по прозвищу Птица, – сказала Александра слабым голосом.

– Вы ошиблись, моя госпожа, – произнес он, улыбаясь.

Александра потянула вниз ткань, открывая лицо – ведь Даниэль ее уже видел, и видел в таких обстоятельствах, что смешно отгораживаться от него кусочком ветхого шелка.

– Почему ты вернулся?

– Я обещал. – Даниэль стоял в двух шагах от нее, держа под уздцы Джанана. – И потому, что я желаю знать, что с вами. Остались незаконченные дела, леди Александра.

Внезапно ей стало холодно. Даниэль молча на нее смотрел, и Александра попятилась бы, если б уже не прижималась спиной к стволу смоковницы. О чем говорит этот человек? Кто он? Он пришел убедиться, что она мертва, и убить, если выжила?

Он не стал убивать женщину, которая носит под сердцем ребенка, но теперь нет никаких препятствий. Ее муж заплатил за ее смерть. Александра все слышала. Это она помнила прекрасно.

– Нет! – выдохнула она. – Нет!

Откуда-то взялись силы, и она бросилась бежать – мимо сарайчика, в котором возилась вечно недовольная коза, мимо дома, на луг, где паслась Айша.

Кобылка удивленно подняла голову, когда Александра со всех ног подлетела к ней. Ехать без седла будет трудно, но пускай, пускай! Лишь бы убежать отсюда, от человека с мягкой улыбкой и ласковыми глазами, который пришел ее убить! Должно быть, он уже рядом, за спиной…

Александра оглянулась и замерла. Никто за ней не гнался, никто не шел. Солнце село, и в деревне зажигались редкие огни, а облака быстро таяли, как весенний лед.

Айша фыркнула и положила хозяйке тяжелую голову на плечо – Александра еле устояла.

Она решила повременить – вдруг это уловка, вдруг убийца крадется за ней. Но никто не крался, не спешил, и Александра, подождав еще какое-то время, побрела назад.

Во дворе Даниэль мирно беседовал с вышедшей из дому Заиной, Малик упоенно гладил Джанана, которого мальчишке доверили держать, и не происходило ровно ничего такого, что можно расценить как опасность. Даниэль заметил Александру первым и поклонился ей издалека, и старуха что-то сказала ему. Вор ответил короткой фразой, Заина рассмеялась. Александра впервые слышала, как старая ведьма смеется!

– Моя госпожа, – сказал Даниэль, – досточтимая Заина разрешила мне сегодня переночевать у вашего порога. Я буду спать в повозке, вместе с Маликом. Кстати, Малик поведал мне, что почти научил вас своему языку.

– Нос, – пробормотала Александра по-арабски, – и уши.

– Очень хорошо, – похвалил ее Даниэль, – вы заслуживаете высшей похвалы и награды. Я привез окорок, приготовленный с травами, но вам, госпожа, я лгать не могу – достался он мне не совсем честным путем. Его хозяин немного отвлекся, и я не устоял. Бес попутал. Вы будете есть бесовский окорок?

Александра не могла ничего ответить и только лишь кивнула. Вор Даниэль по прозвищу Птица смотрел с улыбкой и вроде бы не собирался убивать.

Если бы она знала, как он обрадовался, когда подъехал и увидел ее живой! Последние пару часов Даниэль гнал коня, стремясь оказаться в Рабиуне до захода солнца; отчего-то это казалось важным. Он представлял, как подъедет, и леди Александра выйдет к нему из дома, обрадуется, поприветствует хотя бы кивком.

Она увидела его и бросилась бежать.

Тоже неплохо.

Даниэль за ней гнаться не стал – и так понятно, что никуда она не денется. Поговорил с Заиной и Маликом, подождал немного, и леди Александра возникла из сумерек, будто нимфа.

Как же он был рад, что она жива…

За вечерней трапезой она больше молчала и пугливо косилась на Даниэля, но он решил не обращать внимания на этот страх. Она полагает, что вор пришел, чтобы стать убийцей. Даниэль не против был бы им стать – только жертва не та. Как говорил Фарис, вздернуть следовало графа де Ламонтаня.

Но что может сделать обычный вор? Не так и много.

После ужина Даниэль попросил у Заины одеяло, вышел во двор и расстелил его под смоковницей, чтобы было удобно сидеть. Смоковница уже даже начинала нравиться Даниэлю, хотя бы как свидетельница разворачивающейся вокруг нее истории. У всех историй есть конец – но какой у этой?

Даниэль сел и начал ждать.

Леди Александра скоро вышла.

Она была похожа сейчас на привидение. Никакая не нимфа, просто очень усталая женщина, у которой опущены плечи и в глазах больше нет живых искорок. Даниэль видел такое, и не раз. Некоторым людям удавалось это пережить, а некоторые… словом, это уже не люди.

Леди Александра присела на одеяло на расстоянии вытянутой руки от Даниэля и тихо сказала:

– Извини меня.

– За что, моя госпожа?

– Я испугалась тебя. Ведь не должна бояться. Ты не причинишь мне зла.

– Не причиню, – согласился он.

– Почему ты вернулся?

Она спрашивала это снова, и Даниэль вновь ответил ей:

– Не мог оставить вас. Вам ведь нужна помощь.

Леди Александра покачала головой:

– Я умерла, Даниэль по прозвищу Птица. Меня больше нет. Я хочу, чтобы меня все оставили в покое.

– И как вы собираетесь жить? – резко спросил он. – На что?

– О чем ты? – кажется, леди Александра не ожидала подобного вопроса.

– То золото, что оставил ваш муж, закончится скоро. Вы не можете оставаться у Заины вечно, вы гостья здесь. Куда вы пойдете и как станете жить? Рано или поздно вам придется думать об этом… госпожа.

Она молчала. По всей видимости, такие мысли пока не приходили ей в голову. Даниэль ждал.