– Она родить еще способна.

Мать тревожно смотрела на сына:

– Всеволод, у Сигрид есть сын Олав, тебе власти не видать. Да и к чему тебе она?

Сын решил, что мать говорит о королеве, фыркнул:

– Она, говорят, красавица!

– Я не о королеве, пусть себе, я о власти, – грустно покачала головой Рогнеда, уже осознав, что говорить со Всеволодом бесполезно.

Сын так и уехал, раздраженный несогласием матери на эту женитьбу. А Рогнеда долго не могла заснуть, размышляя. Она хорошо понимала, что сына ждет отказ, как некогда и его отца. Но за Владимиром была сила, а Всеволод слишком молод и слаб. Кроме того, князь тогда был язычником. Ночью ей приснился страшный сон, Рогнеда даже не могла вспомнить, что именно, только твердо знала, что это к беде. Беде со Всеволодом.

И она отправилась к князю в Киев. Настоятельница, выслушав бывшую княгиню, чуть помолчала и согласно кивнула:

– Езжай, если душа требует.


Князь изумленно уставился на гридя, принесшего необычную весть:

– Князь, к тебе приехала бывшая княгиня, а ныне монахиня Анастасия.

– Кто?! – И тут же понял, почему Рогнеда вдруг пожаловала в Киев. – Зови.

Анна, сидевшая у окна, скучая, резко обернулась. Она была снова тяжелой, в очередной раз подурнела, и теперь тревожно всматривалась в лицо мужа. К чему приехала проклятая соперница? Владимир давно не советовался с женой по делам, говорил, что бережет будущих детей, но княгиня понимала, что просто не считает достойной. Ее собственные дети совсем малы, о них советоваться нечего. Ревность разъедала душу Анны, делая ее временами неуступчивой и даже злой. Князь не понимал, в чем дело, приписывал все тому, что княгиня носит под сердцем очередного ребенка.

Рогнеда шагнула в покои и огляделась. Сам Владимир стоял к ней лицом, а вот княгиня точно и не заметила гостьи, даже лицо не повернула от окна, поглаживая светлую головку маленького сынишки, прижавшегося к материнской ноге. Вошедшая спокойно склонилась:

– Здраве будь, князь. И ты, княгиня с детками.

– И тебе здравия. – Действительно ли чуть дрогнул голос Владимира или показалось? Нет, не показалось, Анна от окна тоже дернулась, глаза сузились. Но Анастасии-Рогнеде было все равно.

– Князь, дозволь слово сказать.

Владимир повел рукой, приглашая сесть, Анна все же повернулась, стала внимательно смотреть. Она видела бывшую княгиню только раз, тогда в монастыре разглядела плохо. Прошло уже пять лет, но красота соперницы не только не увяла, она скорее стала другой. Спокойное, чистое лицо, ясные глаза, от нее веет достоинством и добротой.

Это не Мальфрид, которая не так давно при встрече с князем вдруг бесстыже прижалась к нему грудью и зазывно смотрела в глаза. Владимир даже чуть шарахнулся от бывшей жены, но боярыню это не смутило, она продолжала глазеть на князя и при любой возможности задевала его то ногой, то плечом. Сначала Анне было даже смешно, но постепенно она заметила, что князь тоже поглядывает на свою бывшую супругу внимательней и вроде нечаянно оказывается рядом. Боярыня гостила с мужем в Киеве два дня, и княгиня не была уверена, что Владимир не успел где в ложнице прижать горячую гостью. Анна была права, Мальфрид удалось-таки совратить Владимира своим старым способом. Довольно одергивая подол богатого наряда, женщина чуть усмехнулась:

– Нет, князь, что ни говори, а ты прыть поистратил со своей замухрышкой. Раньше тебя за это время на двоих хватило бы, а тут едва с одной справился…

Не успела договорить, как полетела обратно на ложе, брошенная сильной рукой рассерженного Владимира:

– Прыти, говоришь, нет?! Я тебе покажу прыть!

Еще через какое-то время Мальфрид довольно потягивалась, разглядывая одевавшегося князя и мысленно радуясь – получила свое от скромника!

– Князь, – чуть лениво протянула красавица, – я займу эту ложницу? Ночью придешь?

Тот отрицательно покачал головой:

– Уезжай от греха подальше.

Мальфрид поднялась голышом, снова прижалась, маня прелестями:

– Не гони!.. Со старым боярином худо. Я по тебе тоскую все время. А грех? Я его на себя возьму.

Владимир с досадой отодвинул в сторону бесстыжую боярыню и молча вышел вон, досадуя на себя, что поддался на завлечение. Мальфрид уехала не сразу, но большего добиться от бывшего мужа не смогла. Зато нашла того, кто поведал Анне о ее встрече с князем, еще и приукрасив. Княгиня ничего не рассказала Владимиру, вообще ничего никому не сказала, но долго раздосадованно плакала. Особенно тошно стало, когда Мальфрид исхитрилась сообщить ей, что понесла от князя и очень этому рада! Пока у Владимира не всегда получалось жить по-христиански, старые грехи в рай не пускали, но он искренне старался с ними бороться. Анна надеялась помочь, князь должен забыть всех своих прежних жен! Хорошо бы и детей, но это не получалось совсем.

Совсем не такова оказалась Рогнеда, в ней не было и намека на желание овладеть князем, завлечь его. Но как раз это действовало на Владимира сильнее всего! Анна беспокойно переводила взгляд с мужа на монахиню и обратно, гадая, зачем та приехала.

Мало того, Станислав вдруг нырнул из-под материнской руки и, подойдя к монахине, доверчиво уставился на нее своими светло-голубыми глазками. Рогнеда улыбнулась, погладила малыша по головке, тот прижался к ней и остался стоять. И Владимир, и Анна не знали, что делать. Первой опомнилась мать, она позвала сынишку к себе, тот послушался не сразу, Рогнеде пришлось чуть подтолкнуть:

– Иди, иди, мама кличет.

Станислав подчинился, но все глядел на необычную гостью. Пришлось Анне уйти, уводя с собой сына. Она тоже оглядывалась, но не на Рогнеду, а на мужа. Князь не смог скрыть свои чувства, он любил, все еще любил эту женщину! И никакие годы, монастырь или новые заботы не смогли стереть такую любовь.

– Князь, ни к чему Всеволоду свататься к Сигрид.

Владимир поморщился, ну чего вмешивается даже из монастыря?

– Помню, что королева старше, да ведь сам рвется.

Рогнеда покачала головой:

– Не в том беда, что старше, а в том, что откажет с позором. – Чуть помолчала и добавила: – Беда будет…

Такая тоска прозвучала в голосе матери, говорившей о сыне, что князь вздрогнул:

– Чуешь что?

Рогнеда кивнула, она и сама не могла бы объяснить, почему так ноет сердце по Всеволоду. Тут и Владимир стал сомневаться, кивнул:

– Еще поговорю с княжичем.

Рогнеде хотелось сказать, что зря предлагал такое, теперь будет тяжелее отказываться. А князь, все так же жадно вглядываясь в лицо любимой женщины, стал расспрашивать:

– Как ты живешь?

Рогнеда чуть улыбнулась:

– С Божьей помощью хорошо.

– Как монастырь, наставница?

– Слава Богу…

И все, точно и не было в их жизни жарких ночей, шестерых детей, безумной ревности, ссор и примирений…


Когда Рогнеда ушла, Анна устроила мужу допрос:

– Зачем приходила? Что она никак тебя в покое не оставит?!

– Да не беспокоит она меня! А приходила сказать, чтоб не отправлял Всеволода к Сигрид. Добром не кончится.

Анна пыталась сообразить, при чем здесь далекая свейская королева-вдова.

– А ей что?

Пришлось князю объяснять:

– Всеволода решил сватать за Сигрид.

– Ей-то что?! Она же в монастыре…

Владимир возмутился:

– Да ведь мать же!

Княгиня не нашлась сразу, что сказать, но позже, обдумав, вдруг стала советовать все же отправить сына Рогнеды к свеям. Женский ум хитер, Анна убеждала мужа не одна, позвала к себе княжича. Всеволод подивился, но пришел.

– Слышала, что отец хотел тебя к Сигрид сватать да передумал из-за матери?

Всеволод, которому уже давно рисовались картины большой власти, досадливо мотнул головой:

– Да, мать против.

– Да ведь она же в монастыре, что вмешивается в мирские дела?

Княжичу бы задуматься, отчего так радеет о нем чужая женщина, почему говорит против родной матери, но не стал. Снова загорелся мыслью, послушал мачеху, пошел к отцу говорить о сватовстве. Вдвоем с Анной они смогли убедить Владимира все же отправить сына к Сигрид, хотя теперь уже и у него сердце беду чуяло.

Князь позвал к себе Ярослава, молодой князь ожидал, что станет и ему искать невесту, но Владимир принялся расспрашивать:

– Каково тебе в Ростове? Блуд хорошо ли помогает?

Тот кивнул:

– Я без Блуда никуда. А в Ростове уже прижился, свыкся.

– Как там, волхвы не мешают? Почему не крестишь город?

– А кого крестить? Дружина, что со мной пришла, крещена еще в Киеве, а Сарск трогать нельзя. Это не Киев, их в Неро не загонишь. Там у волхвов сила, с ними ссориться негоже, не то и в Киев сбежать не успеешь… Пусть себе, Ростов все больше поднимается, бояре, что ко мне перебрались, тоже крестятся помаленьку, купцы крестятся… Остальные горожане понемногу в церковь ходить стали.

В голосе сына звучала такая спокойная мудрая уверенность, что отец поразился. Перед ним сидел повзрослевший настоящий князь, которому подвластны даже такие медвежьи углы, каким были мерянские земли.

Что мог ответить князь Владимир? Только кивнул согласно:

– Вам с Блудом виднее. Только не тяните все же с крещением, как бы вас волхвы не пересилили.

Ярослав пожал плечами, и было непонятно, согласен или нет. На его дальнейшем поведении такое наставление отца никак не сказалось, как жил себе в Ростове, так и продолжил, как правил, так и остался править. Но жизнь в Медвежьем углу все же была спокойной благодаря мудрому поведению князя Ярослава и его воеводы Блуда. До поры до времени…

* * *

Неожиданно в Киев нагрянул Олав Трюггвасон. Рассказал о своих делах, он уже стал королем Норвегии и даже успел крестить часть своих людей. Сам крестился после встречи с монахом-отшельником, который предсказал, что если примет крещение, то станет королем. Олав радовался:

– Я всегда верил, что стану королем своей страны! А теперь крещу и всех норвежцев!