И все же Рогнеда крестилась. Не одна, вместе с Владимиром и остальными женами и детьми, кто еще не был крещен. Князь решил принести благодать истинной веры всей семье сразу, только уже живший в Новгороде Вышеслав и Изяслав в далекой полоцкой земле оставались не крещены.

Крещение и рождение дочери Предславы на время отодвинули для Рогнеды ее переживания по поводу потери внимания мужа. Но скоро беспокойство вернулось.

Раньше Владимир не мог дождаться, когда она родит и снова пустит к себе. И в этот раз Рогнеда родила легко и несколько дней спустя уже ждала князя в своей ложнице. Слова о плотском грехе были напрочь забыты. Нашлась бывшая наложница Владимира, которая подсказала княгине несколько хитростей, и Рогнеда собиралась показать мужу, на что способна. Но Владимир все не шел. Княгиня промучилась почти до рассвета и уснула в одиночестве. Утром, осознав, что муж, несмотря на ее ожидание, провел ночь с кем-то другим, Рогнеда рвала и метала. Перепуганные холопки притихли, ожидая разноса неизвестно за что.

Но князя не было в тереме, он снова куда-то уехал по делам. Рогнеда начала ненавидеть и его дела тоже. Нет, он мог бы уехать хоть на весь день, оставив ее обессиленно отсыпаться после ночных страстей, как бывало не раз, с этим она согласилась бы, но вот так… просто не прийти… Надо что-то делать! Терять мужа снова княгиня не собиралась и делить с кем-то тоже. Она уже родила, снова готова к его ласкам, значит, остальные должны исчезнуть с глаз и из памяти! Узнав от холопа, что князь спал в своей ложнице, решилась.

Сквозь узкие прорези окон луна расчертила переход светлыми полосами. В тереме тихо, только снаружи доносится собачий лай и совсем издалека уханье филина в бору возле капища. В углу за стенкой скреблась мышь. Княгиня на цыпочках пробралась от своей ложницы к княжьей. Осторожно взялась за дверь. Хотя чего боялась? Ведь шла к своему мужу, могла бы и не таиться.

Услышав скрип двери, Владимир обернулся. В ложницу скользнула, быстро прикрыв дверь за собой… Рогнеда. Шлепая босыми ногами по полу, подбежала к ложу, юркнула под бок, прижалась.

– Ты откуда? – изумился князь, просто не зная, что спросить.

– Ты не идешь, я сама пришла!.. – Рогнеда постаралась прижаться сильнее, чтоб почувствовал горячее тело, чтоб снова проснулось бешеное желание. Получилось, князь загорелся, как сухой хворост в костре, и советы наложницы пришлись кстати. Утром не он, а она сама оставила мужа едва живым отсыпаться после ночной страсти.

Чтобы утвердиться в своей правоте, Рогнеда отправилась к крестившему их священнику спрашивать, грех ли та самая плотская любовь, если она меж мужем и женой по взаимному согласию? Священник покачал головой:

– Не грех, княгиня. Если брак освящен и по любви, то не грех.

Она пропустила мимо ушей слова про освящение брака, услышала то, что хотела слышать: если по любви, то и плотский грех не грех.


И все же князь отдалялся, отгораживался от Рогнеды своим интересом к новой вере, бесконечными беседами со священниками. Княгиня не могла понять, что он ищет. Они же крестились, о чем еще говорить и говорить? И вдруг как гром с ясного неба – князь собрался… жениться! На сей раз чинным браком на христианке, сестре византийских императоров цесаревне Анне, рожденной в христианстве.

– Как… же…ниться? – не поверила своим ушам Рогнеда. – Зачем?

Весь день она металась по ложнице, ломая руки, а к возвращению князя на теремной двор уже придумала – напомнит мужу, что брать еще одну жену христианину нельзя!


Владимир, к ее изумлению, подтвердил: да, женится на христианке. И она будет его единственной женой.

– Но ведь я твоя жена и христианка?! – Глаза Рогнеды не просто изумленно округлились, она даже рот приоткрыла от возмущения. – Как можешь ты оставить меня с детьми сейчас, после нашего крещения?!

При этом княгиня совершенно забыла, что остальные жены тоже крещены и тоже имеют детей. Для Рогнеды существовала она одна. И ее дети! Лицо княгини побелело, а на глазах выступили слезы отчаянья. Ее голос готов был сорваться.

– Сколько я претерпела от тебя! Ты убил моих отца и мать, моих братьев, сколько раз ты предавал меня, сколько бесчестил! Теперь мы христиане, но ты меняешь меня, мать твоих детей, на женщину, которая неизвестно родит ли тебе сыновей вообще.

Владимир не находил слов, чтобы объяснить ей, почему вдруг решил еще раз жениться, теперь уже на сестре византийских императоров Анне.

– Рогнеда, мы с тобой жили во грехе. Я не могу больше так жить…

Женщина вскинула голову:

– Во грехе всегда жил только ты, князь! Я была тебе верной женой и родила четверых сыновей и двух дочерей. Скольких ты женщин познал, скольких оторвал от их семей, скольких сделал несчастными?! – Она сердцем поняла, что Владимир не с ней, что уже отдельно, и никак не хотела этому верить.

А он пытался сказать, что хочет начать все сызнова, с самого начала, и прежние жены должны остаться в прошлом. Когда Рогнеда наконец поняла мужа, то слезы все же брызнули из ее глаз. Нечасто видевший гордую полочанку плачущей – ведь даже когда собирался убить ее, и то сидела молча с сухими глазами, – Владимир растерялся. Рогнеда быстро смогла справиться со слезами, не стала ничего переспрашивать, только горько попеняла:

– Ты и наших сыновей относишь к прошлому… И дочь тоже…

Владимир не выдержал, взорвался:

– Ты всегда настраивала Изяслава против меня! Маленький волчонком смотрел, и сейчас сидит в своем Изяславле точно враг мой, а не сын.

– Князь, тебе ли пенять? Не ты ли на меня с мечом встал, если бы не Изяслав, так не видеть мне света белого давным-давно!

Знала, чем укорить, – Владимиру никогда не забыть того вечера, за которым последовала разлука длиною в шесть лет.


Беседа не получилась, они точно говорили на разных языках. Владимиру казалось, что искупить прошлые грехи он сможет, только начав все сначала. Рогнеда требовала простого покаяния и исправления сделанных ошибок. Она не понимала, как можно перечеркнуть и забыть прожитые годы.

– Свои ошибки надо помнить так же хорошо, как и свои победы, князь.

Хорошо ей говорить, если она в ладу со своей совестью…

Но как, как он мог каждый день видеть те же лица, что и вчера, зная, что виноват, очень виноват перед ними всеми?! Это ежеминутно возвращало память в прошлое, не давая не только забыть, но и просто покаяться. Ведь не может же сама Рогнеда забыть женщину из Родни! А сознавать, что в гибели стольких невинных людей есть твоя вина, тяжелее в тысячу раз. На большой картине Страшного суда он видел себя тем, кто находился среди грешников, и всей душой тянулся к другой стороне. Владимир основательно запутался в себе, в том, что можно или нельзя, в чем грех… Появилась мысль, что станет ясно, если отправится в Царьград, начнет все сначала, не просто крестится сам, а принесет на Русь новую веру. Наконец, женится чинным браком уже на христианке, чтобы не тянулся следом многолетний грех сожительства без освящения.

Разговор с Рогнедой убедил только в одном – надо плыть в Царьград.


Туда и отправился. Тем паче что императоры просили помощь в борьбе со своими же собственными соотечественниками – Вардой Фокой и Вардой Склиром. Владимир усмехался: ему тоже нужна их помощь, только в другом. Ромеи меж собой за власть воюют, а киевский князь со своей совестью все разобраться не может…

Русичи дивились, неужто идет Царьград воевать? Вроде мир с ромеями… Ходили, правда, слухи, что князь просто решил проучить ромеев, потому как за помощь против арабов дань обещали, но не дают.

Негош довольно смеялся:

– И то, пограбит Владимир Корсунь и еще какой из городов, ромеи сразу вспомнят про свои долги! Им память только так лечить надо.


А Рогнеда уехала в подаренное им с дочерью Предславино. Видеть князя она больше просто не могла. Может, когда-нибудь позже… Когда забудется его новая женитьба и Владимир снова поймет, что она единственная его женщина? Только Рогнеда твердо решила в этот раз его так просто не прощать! Тем более с собой в поход он взял… Олову!

Предславино неплохое село, а княжий терем живо напомнил Рогнеде Изяславль. Она грустно усмехнулась: стоило ли возвращаться, чтобы здесь начинать все сначала? Душа рвалась к старшему сыну, оставшемуся в полоцкой земле. Оттуда от князя Туры приходили хорошие вести, Изяслав рос настоящим князем, он постарался не упустить затеянное матерью, постепенно почувствовал себя хозяином. У него хороший кормилец и помощник во всех делах – Незван… А здесь все повторялось, только теперь с ней был не сын, а маленькая дочь Предслава. Там город назван в честь сына, здесь село в честь дочери… Какая разница, что там была брошенкой, как однажды сказали Изяславу, что здесь. Но заново начинать строительство амбаров и кладовых, устройство медуш или шерстобитных почему-то совсем не хотелось. И что делать дальше, княгиня просто не знала. Растить дочь в обиде на отца она не могла, только как ей через несколько лет объяснить, почему отец отказался от ее матери, чтобы жениться на другой? А еще она снова тяжела…

Князь в третий раз ломал жизнь Рогнеды, и все равно она любила его и очень, очень надеялась, что это просто каприз, что, вернувшись, князь снова поймет, что без нее не может, снова позовет…

Одно радовало – здесь Рогнеда могла часто видеть своих младших сыновей Ярослава и Всеволода. Всеволод держался чуть отчужденно, так и не привык к матери, а вот Ярослав тянулся к ней всей душой, видно, постарался кормилец Блуд. И в Предславине княжич бывал часто, хотя никогда не заводил разговор о старшем брате. Разговор, которого очень боялась Рогнеда, чувствуя себя бесконечно виноватой перед сыновьями за несложившуюся жизнь с их отцом. Иногда, лежа в ночи без сна, она спрашивала себя: что должна была сделать, чтобы князь был с ней всегда? Какой должна быть? И не находила ответа.


Однажды Ярослав все же не сдержался: стоило князю уйти в Степь, чтобы проводить помощь грекам и встретить будущую жену, княжич примчался в Предславино без отцовского разрешения, только с Блудом. Кормилец был хмур, он лучше Ярослава и, может, лучше самой Рогнеды понимал, чем ей и сыновьям грозит новая женитьба Владимира.