– К твоей милости… из Киева…

– Откуда?! – Рогнеда даже подумала, что ослышалась, потом сердце екнуло от страха. Новости из Киева могли быть только плохими, что-то с детьми?!

Она выскочила на крыльцо, едва не сбив с ног того же гридя. По двору холопы водили троих коней, успокаивая после долгой дороги, их хозяева уже спешились и стояли, глядя на крыльцо. Рогнеда без труда определила, кто из прибывших главный, сразу направилась к нему. Изок шагнул навстречу, поклонился с приветствием:

– Здрава будь, княгиня.

Рогнеда не могла перевести дыхание:

– Что?! Что с детьми?!

Изок опешил:

– С какими детьми?

– Ты из Киева?!

– Да. Только я князем послан слова его тебе передать. – Тут Изок сообразил, что мать спрашивала о своих мальчиках, оставшихся в Киеве с отцом. – Княжичи здоровы, княгиня, будь спокойна. Растут, Ярослав, правда, хром, но про то ты знаешь.

У Рогнеды бессильно опустились плечи, повела рукой в сторону терема:

– Пойдем, передашь, что князь велел. – Потом вдруг усмехнулась. – А если не к спеху, так велю сначала баньку истопить?..

Изок кивнул в ответ:

– Хорошо бы, да только я скажу сначала, а потом и в баньку можно. Вели моих гридей напоить, накормить.


В трапезной Рогнеда выжидающе смотрела на Изока: ну что еще князь придумал? Может, велит и из Изяславля куда убираться? Чуть в стороне стоял сотник Вышан, готовый любому дать отпор за свою княгиню. Изок чуть скосил глаза в его сторону:

– Княгиня, князь велел говорить только с глазу на глаз…

Дружинник тревожно смотрел на Рогнеду. Та, снова усмехнувшись, кивнула ему:

– Иди, я здесь у себя дома, кто меня обидеть может?

Сотник вышел, а Изок чуть улыбнулся, говорить те слова, какие Владимир передал жене, было приятно.

– Князь велел передать, что просит вернуться в Киев к детям.

Рогнеда вскинула на Изока свои большие серые глаза, не веря услышанному, а он продолжал:

– И к нему, если захочешь. А еще велел передать про свадебный наряд, мол, будет любой по твоему желанию…

Глаза княгини, казалось, вылезут на лоб. Изок стоял, счастливо улыбаясь. Понимал, что принес женщине радостную весть. Он не очень понимал, о каком свадебном наряде может идти речь для Рогнеды, родившей уже пятерых детей, но помнил, как радовался сам князь, произнося эти слова.


У Рогнеды перехватило горло. Она столько лет ждала этого гонца, таких слов… И вот они сказаны, даже лучшие, чем ожидалось, а ей не ответить. Длинные тонкие пальцы нервно мяли край платка. Изок понял все без объяснений, улыбнулся:

– Княгиня, я слова князя передал, теперь можно и в баньку. Пойду?

Рогнеда наконец опомнилась:

– Иди, иди, конечно!

Но выйти не успел, вернула:

– Ну-ка, повтори еще раз.

– Велел просить вернуться в Киев к нему и детям. И что наряд будет любой. Свадебный.

Рогнеда закивала головой:

– Да, поняла, иди.

Глядя вслед закрывшему за собой дверь Изоку, она без сил опустилась на лавку. В трапезную тревожно заглянул сотник Вышан.

– Что, княгиня, что он сказал?

Та посмотрела растерянно:

– В Киев князь зовет вернуться…

– А Изяславль как? Только начала жизнь налаживаться. – Честно говоря, Вышану было бы жаль оставлять свое место в Изяславле, здесь он сотник, почти воевода, а в Киеве кто? Да и чем дальше от Волчьего Хвоста, тем лучше. Лично для него лучше. Но прикажет княгиня – и поедет, куда ж деться? Эх, жаль, вон какой град поставили…


Неожиданный отпор Рогнеда получила от… Изяслава, тот не захотел возвращаться в Киев к отцу! Мальчик уже привык к своему положению князя, пусть и маленького, привык к мысли, что и отец, и братья совсем не желают ему добра, и не мог понять мать, вдруг загоревшуюся желанием вернуться к ненавистному князю. Рогнеда растерялась:

– Какой же он ненавистный? Он твой отец.

– Не поеду! – был твердый ответ княжича. – Хочешь, езжай одна!

Рогнеда встала перед выбором, кого предпочесть – Изяслава, которому сама же внушила мысль о виновности отца и братьев, или все же Владимира и младших сыновей. Изок видел колебания княгини и не мог их понять. Когда выяснилось, что княжич возвращаться не хочет, пожал плечами:

– Князь ничего про то не говорил. Но княжичу уже пора не только на коня садиться, но и в дружину идти, все одно без матери жить надо, пусть бы и оставался самостоятельно. С ним вон воевода с дружиной есть. – Сотник кивнул на Вышана, ему очень хотелось привезти с собой княгиню, знал, что Владимир обрадуется. Хитрость удалась, речью остались довольны все – и княжич, и Вышан, и сама княгиня.

Так и решили. В Киев с Изоком собиралась Рогнеда, маленький княжич оставался править Изяславлем от своего имени.


С отъездом пришлось поторопиться, чтобы не попасть в весеннюю распутицу. Добираться решили через Туров, туда дорога хоть как-то наезжена. Вышан предлагал проводить до града, а там уже князь Туры своих людей даст, но Рогнеда отказалась.

– Ни к чему это, оставайся лучше с княжичем. У Изока двое гридей, со мной еще один за возницу будет, доберемся. Даже если возок в снегу застрянет, то четверо вытащат. Я много скарба не возьму, незачем.

После расправы, когда-то учиненной Рогнедой, в изяславльских лесах татей больше не замечали, зима стояла снежная, шатунов тоже не должно быть, потому с княгиней согласились. На беду.

Выехали до света, чтобы успеть к Турову хотя бы к ночи. Перед уходом Рогнеда зашла к сыну попрощаться, кто знает, когда свидятся. Но Изяслав сладко спал, раскинувшись на широкой лавке. Ближний холоп хотел будить, но княгиня остановила его:

– Пусть спит.

Когда поцеловала сына, тот лишь буркнул что-то, не просыпаясь, и повернулся к матери спиной. Она долгим взглядом смотрела на сладко посапывающего сына, поправила сползшую накидку, погладила рукой светлые волосы, вздохнула. Изяслав больше других похож на Владимира, так же высок и строен, уже в малом возрасте чувствуется княжеская стать, глаза синие, а губы обещают быть такими же яркими и чувственными. Не одно девичье сердце забьется при виде его, когда княжич подрастет. Только бы не на беду…

Возок княгини действительно мал, она отправилась на том, в каком объезжали соседние веси. Но так легче проскочить по заснеженной дороге. Ключница заботливо укутала Рогнеду волчьей полостью, все наказывала, в каком коробе с чем пироги спрятаны, где с зайчатиной, где с визигой, где с клюквой… Княгиня рассмеялась:

– Милка, оставь, я не собираюсь седмицу в лесу сидеть, к ночи у Туры будем, там твои пироги и съедим!

К Рогнеде склонился из седла Изок:

– Пора, княгиня. Дни ныне короткие, а дорога у нас длинная.

Та со вздохом кивнула:

– Пора…

И было в том вздохе поровну грусти и радости.

Ключница долго смотрела вслед княжьему возку, гадая, вернется ли хозяйка. Вряд ли, не зря же князь к себе позвал. Что ж, так и лучше, здесь остался княжич, который еще мал, а кормильцем при нем Вышан. Милка довольно усмехнулась, верно она сотника к себе под подол пускала, словно чуяла, что тот станет главным. Вышан, легок на помине, потянул ее за юбку:

– Ну чего встала, пойдем, поспим еще… Теперь никакая княгиня мешать не станет.

Он прав, прежнюю ключницу Перенегу Рогнеда отправила к родичам в Полоцк из-за сожительства с Емком, это все знали. А ну, как и про Милку с Вышаном дозналась бы? Милке почему-то в голову не приходило, что Рогнеда отправила Перенегу подальше от Емка из-за будущего дитяти.

Милка прижалась к Вышану:

– Ко мне пойдем?

Тот только фыркнул, ну что за глупая баба! Не к себе же он собирался тащить бабенку, чтоб переспать с ней! Но тут же довольно заблестел глазами:

– В княжью ложницу, на перинах спать!

Милка ахнула:

– Ты что?! А ну как узнают?

– Кто? Мы с тобой тут главные, к нам и жаловаться придут… А как мне на тебя пожалятся, я тебе рубаху-то задеру, да по голой!.. – Он забормотал что-то ключнице на ухо, одновременно охаживая ее широкий зад. Та залилась довольным смехом. Хорошо все же, когда княгини нет на дворе, и вряд ли вернется.


Рогнеда, в последние годы редко выезжавшая далеко за пределы Изяславля, с удовольствием оглядывалась. Сначала было темно и лес вокруг стоял страшный в своей непохожести, но летящие из-под копыт лошадей комья снега и ветер в лицо все равно веселили. Скоро рассвело, тогда поехали еще быстрее, насколько позволяла узкая малоезженая дорога. Солнышко поднялось довольно высоко, а они не встретили ни одной веси, и впрямь глушь… По сторонам неслись заснеженные деревья, иногда кто-то из ехавших впереди дружинников задевал плечом ветку, и снежная шапка валилась на возок княгини. Рогнеда хохотала, отряхиваясь. Ее щеки раскраснелись, глаза взволнованно блестели. Снежная пыль облепила плат и лицо, заставляя временами закрывать глаза.

На неукатанном снегу из-за большого количества ухабов сильно трясло, потому Рогнеде пришлось крепко держаться. Только это позволило ей не вылететь, когда возок вдруг резко встал. Возница почти поднял лошадей на дыбы, чтобы не врезаться в рухнувшего на полном скаку дружинника. Изок сзади что-то закричал, Рогнеда даже не разобрала что, возница снова погнал, пытаясь объехать упавшую лошадь, возок перевернулся, и княгиня вместе со всем скарбом полетела в снег. Сверху на нее повалилось содержимое саней, какие-то меха, короба с пирогами, накидки, шубы… Пока выбралась, чтобы хоть увидеть свет, ругаясь, что никто не приходит на помощь, все руки ободрала. Но, высунув голову из вороха рухляди, обомлела – вокруг шел настоящий бой! Изок и возница бились мечами с несколькими наседавшими с топорами мужиками. Впереди дергалась, пытаясь подняться, одна из лошадей, запряженных в возок, вторая лежала на боку с пробитой шеей и остекленевшими глазами. Чуть подальше еще один дружинник из изоковских отбивался от двоих. Ойкнув, Рогнеда нырнула назад в гору мехов, но тут же высунулась снова. Возница сумел зарубить двоих, но от третьего нашел смерть сам. Этого татя посек Изок. Сотник был ранен, его нога оставляла на снегу кровавый след, лицо тоже в крови. Не выдержав, княгиня даже закрыла глаза. Почти сразу крики и шум стихли. Осторожно отведя руки в стороны, Рогнеда увидела, что на ногах остался один Изок, но и тот едва держится.