Онъ долженъ былъ сознаться себѣ, что во время этой нескончаемой ночи бывали моменты, въ которые онъ чувствовалъ себя способнымъ отдать всю свою исторію хеттовъ, чтобы танцовать такъ, какъ Поль Рео и Депланъ.

— Я ее не люблю, однако, — повторялъ онъ себѣ, зарывая голову въ подушку; — нѣтъ, мнѣ кажется, право, что я ее не люблю, мнѣ кажется даже, что, имѣй я свободу выбирать, я никогда бы не подумалъ на ней жениться, но она меня околдовываетъ, она меня опьяняетъ, какъ и другихъ… Ахъ! если бы она знала, маленькая злая кокетка, находящая меня недостаточно „поддающимся обольщенію“, если бы она знала! Какъ бы она торжествовала, какъ бы она смѣялась надо мной.

X.

Мишель поднялся около 10 часовъ, не спавъ всю ночь, разбитый кошмаромъ этого утра.

Дождь испортилъ дороги; тѣмъ не менѣе онъ рѣшилъ поѣхать въ Кастельфлоръ, убѣжденный, что онъ отправляется туда за нужнымъ ему сочиненьемъ по этнографіи, которое можно было найти у его зятя. Но онъ не видѣлъ ни г-на Фовеля, заинтересовавшагося постройкой и установкой оранжереи и занятаго совѣщаніями съ садовникомъ, ни Колетты, спавшей еще. За то, въ маленькой гостиной нижняго этажа, по которой онъ проходилъ, чтобы попасть въ библіотеку, онъ засталъ Сюзанну.

Она завтракала, расположившись удобно за столомъ, блестѣвшимъ красивымъ серебромъ и фарфоромъ: ея завтракъ былъ довольно сытный — хлѣбъ, масло, яйца въ смятку и чай — пища дѣятельнаго и здороваго человѣка, которому недостаточно питаться воздухомъ и свѣтомъ.

Какъ бы вылитая въ своемъ темномъ шерстяномъ платьѣ съ высокимъ блѣдно-голубымъ галстухомъ на маленькой, тоненькой шеѣ, она имѣла тѣ же быстрыя движенія и тотъ же свѣжій цвѣтъ лица, какъ будто она проспала вполнѣ мирно всю ночь.

— Вы, Майкъ?! уже?

Онъ живо объяснилъ подлинную причину своего визита, затѣмъ, въ то время какъ Сюзанна, нисколько не смущаясь, продолжала макать въ яичный желтокъ длинный, тоненькій ломтикъ хлѣба съ масломъ, онъ сѣлъ и попробовалъ начать разговоръ, но ихъ настроенія менѣе чѣмъ когда-либо совпадали.

Мишель прибыль очень усталый физически и нравственно, поблѣднѣвшій отъ долгой, разслабляющей безсонницы, съ больной еще отъ утомительныхъ размышленій головой, грустный, съ неясной потребностью быть утѣшеннымъ, слышать ласковое слово, въ особенности быть понятымъ — и все это безъ всякихъ сь его стороны усилій. Сюзанна, побѣжденная пріятной усталостью, заснула, какъ ребенокъ и проснулась въ половинѣ десятаго, совершенно отдохнувшая, съ головой, полной самыхъ розовыхъ мыслей. Воспоминанiя о нѣсколькихъ минутахъ досады, мелькомъ нарушившихъ ея удовольствіе, исчезли теперь, заглушенныя воспоминаніями радостными. Когда она читала романы или сказки, героиня которыхъ, безприданница или крестьянка, переодетая принцессой, становилась, благодаря своей граціи и красотѣ, королевой праздника, она открывала большіе глаза и улыбалась, не довѣряя ни роману, ни сказкѣ, но думала, что это должно было быть пріятнымъ „имѣть большой успѣхъ“, какъ говорилось въ романѣ, быть королевой бала, какъ въ сказкѣ.

И вотъ дѣйствительность взялась доказать ей правдоподобiе вымысла. Ею, маленькой Занной, никогда до 22 лѣтъ не бывавшей на балахъ, ею восхищались среди столькихъ, болѣе элегантныхъ и прекрасныхъ женщинъ; она могла отвѣдать и познать упоніе одного изъ этихъ свѣтскихъ успѣховъ, которымъ она, можетъ быть, завидовала когда-то, но такъ, издалека!

Миссъ Севернъ ясно сознала свой неожиданный тріумфъ только на слѣдующій день, когда свѣчи были потушены и музыка безмолвствовала, въ часъ, когда ничего не оставалось передъ ея глазами отъ бала, кромѣ брошеннаго на кресло блѣдно-зеленаго платья, уже помятаго, уже лишеннаго всякаго обаянія; но она оставалась еще довольная и радостная, довольная на столько, что съ презрѣніемъ относилась къ этой бѣдной г-жѣ де Лоржъ и забыла дурное настроеніе Мишеля. Кромѣ того ей какъ бы стало яснѣе ея могущество женщины и ей было пріятно вспоминать многочисленныя, прямо высказанныя или подмѣченныя ею, въ присутствіи Мишеля, выраженiя восхищенія. Этому невѣдомому очарованію, исходившему отъ нея — она говорила себѣ это совсѣмъ тихо — не подчинился ли, хотя отчасти, наканунѣ въ Шеснэ и гордый рыцарь Сенъ-Сильвера? Онъ не все время былъ угрюмъ; изрѣдка даже, напротивъ, дружески предупредительный, онъ дарилъ Сюзи болѣе сердечнымъ взглядомъ и болѣе снисходительнымъ словомъ…

Чрезмѣрно возбужденное въ это утро воображеніе молодой дѣвушки безудержно неслось, выискивая и находя тысячи причинъ для новыхъ радостей.

Поэтому, когда Мишель вошелъ, его невѣста вполнѣ искренно ожидала увидѣть его такимъ же веселымъ, такимъ же любезнымъ, такъ же гордящимся миссъ Севернъ, какъ она сама.

Но совершенно обратная работа совершилась въ умѣ Тремора, съ тѣхъ поръ какъ они разстались. Между тѣмъ какъ она разукрашивала, идеализировала свои воспоминанія, онъ видѣлъ все въ черномъ свѣтѣ. Она удивилась, найдя его такимъ мрачнымъ, со складкой посреди лба. Онъ былъ оскорбленъ, видя ее такой розовой, съ улыбкой на устахъ.

— Развѣ вы выходите? — спросилъ молодой человѣкъ черезъ минуту, замѣтивъ шляпу и коллетъ Сюзанны, приготовленные на стулѣ подлѣ нея.

Она разсказала весело, что она и четыре или пять молодыхъ дѣвушекъ приглашены Симоной на завтракъ къ г-жѣ Рео, чтобы „обмѣняться впечатлѣніями отъ бала“, затѣмъ, перебивая себя:

— Кстати, Майкъ, — сказала она, — мнѣ нужно васъ теперь же о чемъ-то попросить. Вчера въ Шеснэ организовали большую поѣздку верхами, прогулку- монстръ, гурьбой до Франшара. Это на послезавтра. Мѣсто встрѣчи назначено около „Козьяго Холма“ въ половинѣ второго. Такъ какъ, вѣроятно, вернутся не раньше вечера, то Колетта находитъ, что это слишкомъ долго, а Роберту совсѣмъ недостаетъ вдохновенія; не соблаговолите ли меня сопровождать?

Прогулка цѣлымъ обществомъ… Мишель сейчасъ же себѣ представилъ, чѣмъ могла быть эта прогулка. Ненавистные ему Депланъ, Понмори, Поль Рео живо предстали передъ нимъ; онъ увидѣлъ Сюзанну, окруженную, кокетливую, какъ на балу…

— Право, моя дорогая, у меня есть лучшіе способы проводить мой день, чѣмъ „прогулка гурьбой“, — отвѣтилъ онъ очень холодно, забывая впрочемъ, что его отказъ не влечетъ за собой неизбѣжно отказъ Сюзи. — Насколько я люблю прогулки одинъ, настолько я ихъ ненавижу, когда онѣ являются предлогомъ для салонной болтовни.

При этихъ словахъ молодая дѣвушка, немного удивленная, посмотрѣла на Тремора и быстро замѣтила его блѣдность.

— У васъ очень усталый видъ, — сказала она, — у васъ все еще болитъ голова?

— Да, конечно; а вамъ я удивляюсь!

— О! я такъ мало устала, что сегодня же вечеромъ повторила бы все вновь.

Они замолчали. Миссъ Севернъ очень тщательно намазывала свѣжій ломтикъ хлѣба.

— Итакъ, — продолжалъ Мишель, слѣдившій за ней съ невольнымъ нетерпѣніемъ, — съ васъ еще не довольно этого злосчастнаго бала! Одинъ Богъ знаетъ, сколько вы говорили о немъ до того, какъ онъ состоялся!… и вамъ все еще мало?

Сюзи расхохоталась.

— О, Мишель! если бы вы знали, если бы вы знали, какъ это „захватываетъ!“ — воскликнула она въ припадкѣ восторга и находя, что точный переводъ англійскаго слова могъ одинъ выразить ея мысль.

— Я повторяю, я вамъ удивляюсь.

— Но, наконецъ, — возразила она съ небольшимъ жестомъ досады передъ этой систематической угрюмостью, — вѣдь и вы не все время скучали! Вы танцовали!

— Два раза, по крайней мѣрѣ, не правда ли? Вы…

— О, я! я не пропустила ни одного танца, ни одной фигуры! это было восхитительно! Всѣ были такіе любезные! такіе ко мнѣ любезные!… А Раймондъ Депланъ, заставилъ меня такъ много смѣяться… онъ!…

— Вы очень легко смѣетесь!

— Можетъ быть! это такъ пріятно — посмѣяться! я также много разговаривала съ…

— Вы должны были много разговаривать съ большимъ количествомъ лицъ, такъ какъ у васъ былъ цѣлый штатъ!

— Въ самомъ дѣлѣ? Ну, Мишель, — заключила молодая дѣвушка все еще веселая, — это менѣе компрометируетъ, цѣлый штатъ, чѣмъ одинъ ухаживатель!

Но Мишель не шутилъ.

— Прекрасная манера, — продолжалъ онъ, — воспринятая у насъ во Франціи молодыми дѣвушками — у вашихъ соотечественницъ, безъ сомнѣнія. Я, право, не знаю, зачѣмъ онѣ стѣсняютъ себя провожающими, разъ онѣ не даютъ себѣ даже труда возвращаться послѣ каждаго танца на установленное мѣсто. Чтобы ихъ довести до передней, достаточно было бы горничной.

— Наступитъ и такое время, когда будутъ обходиться безъ горничной, — заявила философски Сюзи.

Это прекрасное расположеніе духа и это спокойствіе раздражали все болѣе и болѣе тоскливую усталость Мишеля.

— Я не думаю, чтобы когда нибудь наступило время, когда я найду приличнымъ, чтобы молодая дѣвушка была окружена молодыми людьми — и только молодыми людьми, въ продолженіе всего вечера, — возразилъ онъ, этимъ прямымъ нападеніемъ обнаруживая точнѣе причину своего раздраженія.

— О! окруженная молодыми людьми! — сказала Сюзи, принимая вызовъ и намекъ и чувствуя внезапно искушеніе поддразнить. — Кто же эти молодые люди? посмотримъ… Депланъ! Да… Онъ занималъ меня, Депланъ!… а затѣмъ…

— А затѣмъ Гастонъ Понмори, — перебилъ рѣзко Мишель, — и затѣмъ Поль Рео, и затѣмъ Бокуръ, и затѣмъ этотъ, провалившійся депутатъ, кажется, и затѣмъ это животное Лангилль, и затѣмъ…

— О! Мишель!… животное!… — повторила она съ упрекомъ. — Къ тому же Лангилль не молодой человѣкъ, такъ же какъ и супрефектъ.

— А Поль Рео не молодой человѣкъ? Поль Рео, котораго вы знали въ Каннѣ, который, вѣроятно, уже ухаживалъ за вами эту зиму.

— Онъ за мной ухаживалъ въ Каннѣ, да, это вѣрно, Мишель, — согласилась миссъ Севернъ, по прежнему спокойная, наливая себѣ вторую чашку чая, — но здѣсь нѣтъ.

Мишель поднялся и, скрестивъ руки:

— Итакъ, вы сознаетесь, что онъ за вами ухаживалъ въ Каннѣ?

— Конечно, почему нѣтъ? Это смѣшно, Мишель, что вы все удивляетесь, что за мною ухаживаютъ.

— Я не сказалъ, что я этому удивляюсь… вы не должны бы этого допускать, вотъ и все. Но вы кокетка…