Треморъ отказался вести свою невѣсту въ галлерею, гдѣ окна были настежь открыты; онъ усадилъ ее въ оранжерею за маленькій ивовый столикъ. Временами они оставались совершенно одни.

— Скажутъ, что вы завладѣваете мной въ исключительное пользованіе! — воскликнула молодая дѣвушка.

— Признайтесь, однако, что это будетъ нѣсколько преувеличено, — отвѣтилъ Мишель.

И онъ добавилъ довольно весело:

— Робертъ уѣхалъ, и вотъ уже часъ, что вы и Колетта поручены мнѣ… у меня нѣтъ никакого желанія, чтобы вы схватили воспаленіе легкихъ въ буфетѣ.

— Бѣдная Колетта! Она правда, веселится сама и конечно не думаетъ обо мнѣ; но, повѣрите ли, если я вамъ скажу, что не имѣла времени обмѣняться съ нею двумя словами сегодня вечеромъ?

— О! этому очень легко повѣрить!

— Стѣснительно ужинать совсѣмъ одной, — заявила вдругъ Сюзанна, поставивъ бокалъ, въ который она только что обмакнула губы. — Почему вы ничего не спросили для себя?

— Просто потому, что я не голоденъ.

Она посмотрѣла на него, затѣмъ, смѣясь тѣмъ смѣхомъ, который бывалъ у нея изрѣдка, такимъ наивнымъ и однако женственнымъ:

— Хотите, мы подѣлимся?

— Нѣтъ, благодарю.

— Тутъ двѣ вилки, одна на моей тарелкѣ, другая въ паштетѣ, мы можемъ ѣсть въ одно время.

— Я не голоденъ, увѣряю васъ.

— О! маленькій кусочекъ, Мишель, совсѣмъ маленькій кусочекъ, я васъ прошу, чтобы мнѣ сдѣлать удовольствіе, — умоляла она.

Наполовину раздосадованный, наполовину развеселенный, Мишель взялъ вилку и послушался. Когда онъ принялъ хлѣбъ, деликатно протянутый ему между двумя пальцами, молодая дѣвушка радостно засмѣялась.

— Къ вамъ такъ идетъ, Майкъ, когда вы перестаете быть серьезнымъ! Иногда серьезные люди бываютъ очень скучны, вы знаете?

— О! я это знаю!… Это было, можетъ быть, самой большой глупостью моей жизни быть серьезнымъ человѣкомъ!

Тонъ, которымъ онъ говорилъ, огорчилъ маленькую королеву вечера; что-то въ родѣ нѣжной жалости увлажнило ея взглядъ.

Она положила свою руку безъ перчатки, очень мягко, на руку своего суроваго подданнаго.

— Нѣтъ, — сказала она, — я не думаю, я думаю, — ваша жизнь очень хороша, какъ она есть.

Рука Тремора повернулась и пожала сострадательные пальчики.

— Колетта права, вы ужасная обольстительница, — сказалъ онъ совсѣмъ тихо.

— Но вы такъ мало поддаетесь обольщенію, что я не вижу, чего вамъ бояться, — пробормотала она еще тише.

И, освобождая свою руку, она взяла вновь бокалъ и выпила нѣсколько глотковъ шампанскаго; затѣмъ, такъ какъ Треморъ не сводилъ съ нея глазъ:

— Я кончила, — сказала, она, если вы чувствуете жажду, я даю вамъ остальное.

— Благодарю васъ.

— Вамъ противно? — спросила она такъ серьезно, что онъ не могъ удержаться отъ смѣха.

— Совсѣмъ нѣтъ, мнѣ не противно; какое вы еще дитя!

— Слѣдовательно, вы боитесь узнать мои мысли?

— Можетъ быть, — сказалъ онъ.

Но, взявъ бокалъ, онъ сталъ медленно изъ него пить.

Сюзи казалась въ восторгѣ.

— Эта церемонія, какъ у дикарей, — заявила она. Въ романахъ съ приключеніями апаши и имъ подобные скрѣпляютъ такимъ образомъ свой союзъ дружбы, конечно не шампанскимъ! Я надѣюсь, что мы теперь никогда не будемъ ссориться. Вы помните наше условіе въ Сенъ-Сильверѣ? — спросила она, поднимаясь.

Треморъ посмотрѣлъ на нее одну минуту, ничего не говоря, затѣмъ пробормоталъ:

— Да, я его помню.

Когда женихъ провелъ ее въ залъ, Сюзанна была почти готова предложить ему котильонъ, но раздумала, находя, что ея достоинство требовало того, чтобы подождать, пока самъ Мишель не попроситъ этой милости.

Они разстались, и она унеслась въ опьянѣніи отъ танцевъ и лести, далеко отъ дѣйствительной жизни.

— М-ль Сенваль только офиціально царица бала своихъ родителей; настоящая царица — это миссъ Севернъ, — восклицалъ моментъ спустя баронъ Понмори, разговаривавший съ Треморомъ, — она веселится, какъ дитя, и это пріятно видѣть… посмотрите на нее.

Треморъ покорно послушался этого совѣта, но онъ, конечно, не находилъ столько удовольствія видѣть танцующую миссъ Севернъ, какъ баронъ Понмори.

Между тѣмъ, Сюзанна среди своихъ успѣховъ не забывала влюбленныхъ, которымъ она должна была оказывать содѣйствіе. Въ ожиданіи первыхъ тактовъ вальса, обѣщаннаго ею Полю Рео, она сѣла подлѣ Симоны.

— Вы очень веселитесь, милочка?

— О!

Это „о“ было выразительно.

— Тѣмъ лучше! — продолжала миссъ Севернъ. — Вы очаровательны въ зеленомъ. Это Тереза, держу пари, причесала васъ съ этими маленькими маргаритками? Ну, скажите, Симона, вы много танцовали?

— Много.

— Съ пріятными кавалерами?

— Ну, да.

— Съ кѣмъ, напримѣръ?

— Г-мъ Понмори, г-мъ Рьежъ, г-мъ Буасъ, г-мъ Депланъ, господиномъ… я не знаю, ихъ слишкомъ много!

Она танцовала самое меньшее четыре раза съ Полемъ и его не упоминаетъ, — замѣтила себѣ мысленно Сюзанна.

И она продолжала громкимъ голосомъ, своимъ самымъ натуральнымъ тономъ:

— Поль Рео съ вами не танцовалъ?

— О! Да!

— Почему же вы его забыли, этого бѣднаго юношу? Онъ вамъ не нравится?

— Нѣтъ.

— Я его нахожу прелестнымъ… и такимъ веселымъ!

— О! Да.

— Я его очень люблю. А вы? — спросила внезапно миссъ Севернъ.

— Такъ себѣ… — отвѣтила молодая дѣвушка съ гримасой.

Поль приближался.

— Мы говорили о васъ, шалопай! — кинула ему Сюзи со своимъ обычнымъ апломбомъ.

М-ль Шазе сильно покраснѣла.

— Я увѣренъ, что миссъ Севернъ вамъ дурно говорила обо мнѣ, сударыня.

— О! совсѣмъ нѣтъ, не правда ли, Сюзанна?

— Такъ себѣ! — отвѣтила Сюзанна, передразнивая свою молоденькую подругу. — Послушайте, моя красавица, танцуйте-ка этотъ вальсъ съ этимъ злымъ Полемъ, иначе онъ подумаетъ, что я ему повредила въ вашихъ глазахъ.

Она хотѣла прибавить:

— Я устала, Поль.

Молодой человѣкъ не далъ ей для этого времени.

— О! м-ль Симона, я васъ прошу! — молилъ онъ.

Сестра Терезы принялась смѣяться, краснѣя еще больше.

— Я бы хотѣла, но я уже приглашена.

— Какое несчастье! А на слѣдующій?

— Слѣдующій? — я его отдала г-ну Лангиллю, но… Сюзанна, — спросила молодая дѣвушка, — будетъ очень невѣжливо забыть Лангилля… одинъ разъ?

— Это даже будетъ очень мило! — воскликнулъ восхищенный Поль.

Когда Симона удалилась подъ руку со своимъ счастливымъ избранникомъ, Поль сѣлъ подлѣ Сюзанны, хохотавшей отъ всей души.

— Мнѣ кажется, честное слово, что вы смѣетесь надо мной, миссъ Сюзи!

— Вамъ кажется! Онъ безподобенъ!… Но, несчастный, вѣдь вы должны были танцовать этотъ вальсъ со мной! И васъ хватило бы на то, чтобъ бросить меня? Ахъ! какой же вы смѣшной!

— Скажите, что я заслуживаю висѣлицы! — но есть смягчающія вину обстоятельства. Послушайте, если бы вы были милы, мы протанцовали бы этотъ вальсъ и мы говорили бы все время о ней.

Сюзи была мила, и они говорили о „ней“, и Поль нашелъ разговоръ настолько пріятнымъ, что пригласилъ свою добрую фею на котильонъ, объяснивъ ей вполнѣ откровенно, что онъ его не танцуетъ съ Симоной изъ боязни вызвать неудовольствіе Жака.

— Мы уже такъ много танцовали вмѣстѣ, — замѣтила Сюзанна, смѣясь; — могутъ подумать, что вы за мной ухаживаете.

— Ба! — отвѣтилъ молодой человѣкъ тѣмъ же тономъ, — не съ сегодняшняго дня я ухаживаю за всѣми молодыми дѣвушками; Мишель это хорошо знаетъ, полноте!

Продолжая вальсировать, миссъ Себернъ глазами искала своего жениха. Онъ мало выказывалъ рвенія въ защитѣ своихъ правъ, между тѣмъ Сюзи дорого стоило передать свой котильонъ другому. Гдѣ былъ Мишель? Во всякомъ случаѣ уже не на прежнемъ мѣстѣ. Она долго искала; вдругь она едва не вскрикнула. Мишель танцовалъ! Онъ танцовалъ съ г-жей де Лоржъ и улыбался на жеманства этого „парика“! О! эта вдова! Боже мой, что она могла сказать такое, чтобы онъ такъ восторгался? и она была накрашена!

— Итакъ, миссъ Сюзи, — просилъ опять Поль, — будьте милостивы, согласитесь танцовать со мной котильонъ.

— Ну, хорошо, — сказала она.

Въ четыре часа котильонъ былъ оконченъ; хотели закончить фарандолой.

Вся убранная гирляндами изъ цвѣтовъ „mauve“ и нѣжной-зеленой листвы, — сувениры котильона, — съ волосами, слегка растрепанными, съ блестящими глазами, Сюзи смутно вызывала идею очень изящной и очень аристократической вакханки. Въ ту минуту, когда она готова была понестись съ Лангиллемъ, кружившимся весь вечеръ, какъ юноша, Мишель пришелъ ее предупредить, что карета готова и что Коллета желаетъ уѣхать.

— О! Майкъ, одну минуту, уже кончаютъ!

— Мой милый другъ, — воскликнулъ Лангилль, — вы не…

Но Треморъ, казалось, не слышалъ художника.

— Послушайте, Сюзи, — сказалъ онъ, — уже скоро пять часовъ, почти свѣтло…

— Тѣмъ лучше! Мнѣ было бы пріятно получить здѣсь первый завтракъ.

— О! правда, правда! — одобрилъ любезно Лангилль.

— Правда, правда! — возразилъ Мишель, — передразнивая его съ нетерпѣніемъ. — Хорошо вамъ поддакивать! У меня ужасная головная боль!

Тотчасъ же Сюзанна оставила руку своего танцора.

— Если у васъ болитъ голова, поѣдемте… мнѣ казалось, что еще пять минутъ… и что Колетта не… но, однимъ словомъ, ѣдемте.

Въ Кастельфлорѣ Мишель высадилъ обѣихъ молодыхъ женщинъ и проводилъ ихъ въ переднюю, затѣмъ поспѣшно поцѣловалъ Колетту и протянулъ руку Сюзаннѣ.

— Я бѣгу, — сказалъ онъ. — Этотъ злополучный кучеръ долженъ меня проклинать.

— До свиданія и благодарю, братецъ! — крикнула ему Колетта.

Оставшись одинъ, при блѣдномъ свѣтѣ утра, когда дождь мягко стучалъ въ стекла окна, Мишель бросился, не раздѣваясь, на кровать. Ему хотѣлось спать, онъ старался не думать о событіяхъ вечера, но капля шампанскаго, выпитая имъ, воспламеняла его мозгъ. Мысли, который онъ хотѣлъ бы изгнать, тѣрнились въ его умѣ, осаждая его какъ кошмаръ. И въ волшебномъ свѣтѣ постоянно вертѣлась хрупкая, зеленая чародѣйка…