Было невозможно отрицать наивную и вместѣ съ темъ женственную прелесть этого граціознаго созданія, такъ же совершенно невозможно не любоваться, хотя бы помимо воли, восхитительной живой маленькой статуеткой, окруженной обширнымъ и мягкимъ одеяніемъ. Мишель долженъ былъ сознаться себѣ самому въ могуществѣ этого очарованія, которому онъ не могъ не подчиниться, но онъ вспомнилъ, что и другіе были тутъ, кроме него; ему казалось, что онъ читалъ въ ихъ глазахъ то, что онъ испытывалъ самъ, и мысль эта стала ему ненавистна, возмутила его неожиданно, причинивъ ему почти ощущеніе физической боли.

Моментъ спустя, Сюзанна случайно очутилась возлѣ молодого человѣка, и она увидѣла, что онъ не раздѣлялъ общаго восторга.

— Какой вы, однако, угрюмый! — замѣтила она весело, еще возбужденная своимъ тріумфомъ.

Мишель упрямо уставился глазами на коверъ; наконецъ онъ поднялъ голову.

— Послушайте, Сюзи, — сказалъ онъ, — этотъ танецъ мнѣ настолько не понравился, что развѣ только будучи болѣе лицемѣрнымъ, чѣмъ это въ моей натурѣ, я бы могъ васъ за него похвалить.

— „Skirt-dance“ васъ шокируетъ, дорогой? Но вѣдь только это и видишь во всѣхъ гостиныхъ.

— Это возможно, но я вамъ сознаюсь, что до сихъ поръ я его видѣлъ только въ Фоли-Бержеръ и что мнѣ было очень непріятно видѣть его сегодня здѣсь.

Миссъ Севернъ засмѣялась нѣсколько принужденнымъ смѣхомъ.

— Это безобразно?

— Нѣтъ, это… черезчуръ красиво…

— Вы находите невѣсту слишкомъ прекрасной! — сказала она опрометчиво.

Мишель на нее посмотрѣлъ и очень легкая улыбка мелькнула у него на губахъ, между тѣмъ какъ выраженіе довольно трудно-опредѣлимое быстро озарило его темные глаза.

— Именно, — согласился онъ.

Розовая краска залила лицо миссъ Севернъ, и она опять разсмѣялась, качая головой, какъ ребенокъ.

— Хотите мнѣ оказать одолженіе, — продолжалъ Мишель очень серьезно этотъ разъ, — не танцуйте болѣе этотъ танецъ?

Она, казалось, взвѣшивала свое рѣшеніе.

— Вы будете очень, очень довольны?

— Вполнѣ доволенъ.

— И вы будете очень, очень милы? „en pour“ [30], какъ говоритъ Антуанетта.

— Настолько, по крайней мѣрѣ, сколько это въ моей власти, — да.

— Ну, пусть будетъ такъ, я не буду болѣе танцевать skirt-dance… теперь во всякомъ случаѣ.

Мишель изумился этой покорности; онъ думалъ, что терпѣливой кротостью онъ сумѣетъ удержать свою невѣсту отъ ея маленькихъ эксцентричностей; онъ лично поздравилъ себя за то, что былъ твердъ и имѣлъ мужество высказать свои нравственные принципы, очень разумные.

Онъ не зналъ, поняла ли Сюзанна сама это, — что вся его твердость могла оказаться напрасною. Если Мишель восторжествовалъ надъ непріученной къ дисциплинѣ Сюзанною — это было, на самомъ дѣлѣ, слѣдствіемъ комплимента, найденнаго ею вѣроятно болѣе лестнымъ, чѣмъ всѣ остальные, слышанные ею въ этотъ вечеръ. Этотъ комплиментъ былъ едва замѣтно выраженъ тѣмъ, который никогда не обращался съ ними къ маленькой Заннѣ, за исключеніемъ развѣ, когда хвалилъ ея посадку на лошади, ловкость въ теннисѣ или ея доброту въ отношеніи Мишо… Но Сюзанна могла его прочесть въ глазахъ суроваго рыцаря башни Сенъ-Сильвера.

Къ тому же Мишель не воспользовался этимъ первымъ успѣхомъ, чтобы часто взывать къ духу покорности, который, ему казалось, онъ угадалъ въ этотъ вечеръ въ своей невѣстѣ.

Даже легкія тучки бывали настолько рѣдки на ихъ небосклонѣ, что болѣе тонкій наблюдатель могъ бы обезпокоиться этимъ постоянствомъ хорошей погоды.

Что же касается Тремора, онъ съ благодарностью цѣнилъ это и временами чувствовалъ себя удивительно спокойнымъ, довольнымъ, если не счастливымъ, а это то, чего онъ желалъ.

Хотя онъ самъ не сознавался себѣ въ этомъ, присутствіе женщины въ его жизни было ему пріятно.

Оно становилось ему дорого, это сердечное братское товарищество, плѣнявшее при томъ чѣмъ-то болѣе нѣжнымъ, болѣе тонкимъ, неизмѣнно сопровождающимъ даже самую спокойную дружбу мужчины съ женщиной. Это „нѣчто“- цѣлая бездна, которую иногда ничѣмъ нельзя заполнить, отдѣляетъ его отъ любви и, однако, кажется будто оно, по таинственному соотношенію, хранитъ въ себѣ особенную нѣжность, заимствованный отъ соприкосновенія съ любовью ароматъ, подобно тому, какъ растенія безъ запаха остаются пропитанными острымъ и почти неопредѣлимымъ ароматомъ отъ прикосновенія къ опьяняюще душистому цвѣтку.

Это товарищество становилось ему дорого, не поглощая его, не преслѣдуя его своими чарами, когда онъ оставался одинъ; онъ наслаждался имъ на досугѣ, какъ тѣми солнечными лучами, пляску которыхъ подъ листвой онъ любилъ наблюдать и которые такъ рѣдко проникали сквозь толстыя стѣны старой башни.

Мишель выбиралъ обыкновенно для обѣдовъ въ Кастельфлорѣ тѣ очень рѣдкіе дни,когда Колетта никого не приглашала.

Однажды вечеромъ, около семи часовъ, когда онъ входилъ въ маленькую гостиную, г-жа Фовель спросила его съ нѣкоторымъ волненіемъ, не встрѣтилъ ли онъ случайно Сюзанну.

— Сюзанну? нѣтъ; развѣ она вышла? Черезъ минуту пойдетъ проливной дождь, — отвѣтилъ онъ, пожимая руку, дружески протянутую ему г-номъ Фовелемъ, продолжавшимъ читать, наклонившись подъ лампой.

— Она у Мишо уже, Богъ вѣсть, сколько времени, бѣдная малютка! Я начинала безпокоиться, видя, что она не возвращается, когда маленькій Луи пришелъ сообщить, что его бабушка внезапно скончалась, и Сюзанна не захотѣла ихъ покинуть, его сестеръ и его, до возвращенія дѣда, который неизвѣстно гдѣ находится. Лошадей уже запрягаютъ, и я надѣюсь, что Сюзи не уйдетъ раньше пріѣзда кареты.

— Какая храбрая маленькая филантропка! — воскликнулъ г-нъ Фовель, любившій почти отечески свою будущую невѣстку.

Треморъ сѣлъ съ недовольнымъ видомъ.

— Я нахожу даже, что она черезчуръ далеко простираетъ свою филантропію и особенно самостоятельность, — пробормоталъ онъ. — Какъ разъ подходящій часъ и время для молодой дѣвушки быть внѣ дома!

Колетта сдѣлала жестъ полнаго безсилія, и Мишель принялся разговаривать о безразличныхъ предметахъ съ Робертомъ; однако, когда пришли сказать, что карета готова, онъ поднялся.

— Я поѣду за ней, — заявилъ онъ.

Старуха Мишо спала своимъ послѣднимъ сномъ на постели, гдѣ въ продолженіе долгихъ лѣтъ она чахла, неподвижная, какъ брошенная, негодная къ употребленію вещь. Свѣтъ двухъ восковыхъ свѣчей заставлялъ трепетать линію ея худого и какъ бы помолодѣвшаго профиля, выдѣлявшагося на бѣлой подушкѣ, усѣянной цвѣточками. Подлѣ изголовья молились на колѣняхъ старикъ Мишо и Марсьенна, сѣдая голова подлѣ каштановой головки, согнувшееся тѣло, изнуренное нищетой, подлѣ тѣла слишкомъ слабаго и слишкомъ нѣжнаго для борьбы.

Въ едва прозрачной тѣни, освѣщаемой моментами колебаніемъ восковыхъ свѣчей, поперемѣнно то вырисовывались, то исчезали неясныя формы. Сюзанна сидѣла подлѣ закрытаго окна, и казалось, жизнь отсутствовала въ ея взорахъ, устремленныхъ на маленькіе траурные огоньки. Она была очень блѣдна усталой блѣдностью, придававшей худобу ея лицу. Подавляющая тишина тяготѣла на предметахъ, съ которыми, казалось, случилось нѣчто странное, какъ будто ихъ неподвижность зависѣла въ этотъ день отъ какой-то таинственной причины, и по временамъ чудилось, что дыханіе приподнимало бѣлую простыню, гдѣ угадывалась, неясно очерченная и уже ссохшаяся, не дышавшая болѣе грудь.

Мишель остановился подлѣ постели съ непокрытой головой, съ опущеннымъ лицомъ, съ безмолвными губами и съ выраженіемъ серьезнаго волненія на лицѣ, съ тѣмъ почтеніемъ, которое составляетъ какъ бы молитвенное поклоненіе смерти. Затѣмъ онъ подошелъ къ Сюзаннѣ.

— Я вамъ благодарна, что вы пришли, — сказала она вполголоса, немного отрывисто. — Маленькая дѣвочка спитъ, подруга Марсьенны придетъ на эту ночь, я могу уйти…

Услышавъ шепотъ разговора, старикъ Мишо и Марсьенна поднялись, оба плакали. Мишель протянулъ имъ руку безъ лишнихъ словъ, но однако очень сочувственно. Маленькому Луи онъ рѣшилъ оказать помощь, о которой онъ не хотѣлъ здѣсь вызывать мысль, ту помощь, которую слѣдуетъ давать бѣднякамъ, затѣмъ, чтобы они могли спокойно плакать въ горестные, трудные для нихъ часы.

Теперь Мишель думалъ о Сюзаннѣ, только о Сюзанне, испуганный ея блѣдностью, возбужденіемъ ея сухихъ и слишкомъ блестящихъ глазъ. Быстро закутавъ ее въ плащъ, безмолвную, пассивную, не пытавшуюся помогать ему какимъ нибудь движеніемъ, онъ вырвалъ ее отъ благодарившихъ Мишо и увлекъ за собой изъ дома.

По прежнему безмолвная, миссъ Севернъ прижалась въ уголъ кареты; лошади ринулись впередъ.

— Какой грустный день! Колетта очень о васъ безпокоится…

Треморъ произнесъ эти слова машинально и безъ всякаго порицанія. Съ жестомъ чрезмѣрной усталости, Сюзанна не дала ему продолжать.

— Я сдѣлала все, что могла, чтобы никого не безпокоить… Я послала маленькаго Луи, какъ только стало возможно… Я не могла же оставить этихъ трехъ дѣтей однихъ съ ихъ умиравшей, затѣмъ умершей бабушкой… Я сдѣлала, что могла…

— Но, мое дорогое дитя, — воскликнулъ Мишель, — я васъ ни въ чемъ не упрекаю… мнѣ только кажется, что вы черезчуръ много надѣетесь на свои силы.

Она глубоко вздохнула, затѣмъ низкимъ и прерывающимся голосомъ, какъ только что, она принялась разсказывать, что, придя послѣ полудня къ Мишо, она застала бѣдную женщину, заболѣвшую съ утра, въ агоніи, между тѣмъ какъ дѣти, окружавшія ее, не представляли себѣ, что это была уже смерть. Она, Сюзанна, поняла это тотчасъ же. Маленькій Луи побѣжалъ за деревенскимъ врачемъ, за старикомъ Мишо и за священникомъ, но все произошло такъ быстро, ужасно! До возвращенія старика Мишо, нѣсколько минутъ спустя послѣ прихода доктора и священника, все было кончено. Вначалѣ Марсьенна отказывалась вѣрить правдѣ; она цѣловала свою бабушку, звала ее, она…

Бѣдная дѣвушка прервала свой разсказъ:

— О! Мишель, — прошептала она, — если бы вы знали! Мнѣ казалось, что я теряла бабушку и дядю Джона во второй разъ, что… Я себя почувствовала одинокой, такой одинокой, я…