Въ англійскомъ костюмѣ съ высокимъ воротникомъ, бывшемъ на ней это утро, миссъ Севернъ гораздо болѣе походила на велосипедистку „Зеленой Гробницы“, чѣмъ на изящную барышню, видѣнную имъ наканунѣ. Но она на нее походила, какъ старшая сестра; мальчишеская живость ея манеръ смягчалась женственной граціей. Въ „Зеленой Гробницѣ“ она показалась Мишелю маленькой и хрупкой; но она была лишь нѣжная и очень тоненькая съ лицомъ цвѣта розоватаго снѣга, того, который хлопьями падаетъ въ апрѣлѣ съ фруктовыхъ деревьевъ въ цвѣту. Ея волосы, очень рѣдкаго пепельно-каштановаго оттенка, очень мягкіе, вились пышно, обрамляли тяжелыми естественными волнами ея маленькую головку, не нарушая ея легкой граціозности и завивались на затылкѣ и на лбу, который красиво открывала прическа; ея ротъ красиваго рисунка часто улыбался съ искреннимъ прямодушіемъ, давая скорѣе угадать, чѣмъ увидать ея мелкіе бѣлые зубы; глаза ея освѣщали все лицо. Это были чертовски болтливые глаза, запечатлѣвшіеся въ памяти Дарана, глаза голубые, немного влажные, сіяніе которыхъ, однако, было веселое, подобно прекрасному солнечному дню; глаза, которые широко открывались, сгибая дугой брови, въ удивленіи передъ всякой бездѣлицей, или удлинялись, нѣжно кокетничая, опуская почти черныя рѣсницы, чтобы скрыть лукавое выраженіе своихъ зрачковъ; глаза, которые, казалось, всегда хотѣли что-то сказать или о чемъ-то умолчать, оказать милость или испросить пощаду, сами по себѣ обладавшіе обольстительной прелестью, высшей очаровательностью. Глаза эти, которые смягчили бы людоѣда изъ „Мальчика съ пальчикъ“, и часто являлись бы мечтамъ менѣе зачерствѣлаго отшельника, чѣмъ обитатель башни Сенъ-Сильверъ, имѣли своимъ соучастникомъ мало классическій и довольно дерзкій носъ, трепещущія ноздри котораго поминутно расширялись, какъ бы для того, чтобы лучше вдыхать въ себя жизнь.

Сюзанна Севернъ вездѣ прослыла бы за очень хорошенькую. Нужно было быть слѣпымъ или необыкновенно близорукимъ, чтобы не замѣтить этого, а Мишель обладалъ не худшимъ зрѣніемъ, чѣмъ другіе. Одинъ моментъ, безъ всякаго волненія любви, но съ истиннымъ удовольствіемъ, онъ любовался этой тонкой красотой, какъ бы онъ любовался рѣдкимъ цвѣткомъ.

— Въ „Зеленой Гробницѣ“, — продолжала Сюзанна, — вы могли впасть относительно меня въ лестное заблужденіе, если вамъ нравятся молодыя дѣвушки, мечтающія при лунномъ свѣтѣ. Въ общемъ это было очень романтично, — хотя вы обошлись со мной какъ съ младенцемъ, — эта встрѣча въ руинахъ, и очень романтична моя мысль написать свое имя на стѣнѣ! Я право не понимаю, что за сумасбродное настроеніе нашло на меня тогда?… Я люблю легенды, вотъ и все… Мое прозаическое воображеніе „янки“ содержитъ вѣроятно маленькій уголокъ романтики, это наслѣдство моей бабушки, вашей тети Регины. Ахъ! вотъ она была романтична! Ради сильной любви пожертвовала всѣмъ — семьей, будущностью, родиной; однако, я часто ее видѣла плачущей, и никогда она мнѣ не говорила о моемъ дѣдушкѣ… Она не была счастлива. Внушила ли мнѣ ея грусть какое-нибудь безсознательное недовѣріе, я не знаю; но я никогда въ моихъ грезахъ не мечтала о бракѣ по любви, такомъ желанномъ для нѣкоторыхъ… Мнѣ кажется, великія страсти не моя доля. Вы помните мою французскую воспитательницу, ту, которая звала меня Занной? Бѣдная дѣвушка! У нея былъ гдѣ-то женихъ, — она за него, увы, никогда не вышла замужъ! — и, довѣряя мнѣ свои мечты, она была такъ смѣшна, что я задавала себѣ вопросы, если любишь и не дѣлаешься несчастной, какъ бабушка, не становишься ли неизбѣжно смѣшной, какъ м-ль Жемье.

— Вы не ошибались. Очень часто бываешь въ одно и то же время смѣшнымъ и несчастнымъ.

— Къ тому же охотно сознаюсь, что замужество и любовь меня одинаково мало озабочивали до смерти дяди Джона, — съ большимъ спокойствіемъ продолжала миссъ Севернъ. — Моя простая, очень спокойная, очень легкая жизнь молодой дѣвушки меня удовлетворяла: мои научныя занятія были довольно серьезны, такъ какъ дядя Джонъ хотѣлъ, чтобы я была въ состояніи преподавать; изрѣдка — общество друзей и подругъ моего возраста, такъ какъ онъ стоялъ за то, чтобы я не вполнѣ была лишена развлеченій; чтеніе, обыкновенно поучительное, (романы мало меня занимаютъ); управленіе нашимъ маленькимъ хозяйствомъ; заботы, которыми я окружала дядю Джона, замѣнявшаго мнѣ отца и мать, которыхъ я совсѣмъ не знала, и бабушку, только что мною потерянную — этого было достаточно, чтобы ее заполнить. О! я себя не выставляю лучше, чѣмъ я есть! Я люблю красивые туалеты, красивыя квартиры, роскошь во всѣхъ ея видахъ, но, когда я видѣла моего бѣднаго дядю, работавшаго ради меня въ своей конторѣ въ шестьдесятъ слишкомъ лѣтъ, я была рада выучиться бережливости, и когда онъ возвращался, счастливый найти меня „at home [17]“, я себя чувствовала такой же довольной, какъ и онъ, въ кругу этихъ узкихъ интересовъ… Затѣмъ… дядя Джонъ умеръ…

Здѣсь у Сюзанны не хватило голоса.

— Бѣдное дитя! — пробормоталъ Мишель.

— Дядя Джонъ умеръ… — продолжала она, — у меня было много горестей; тогда я почувствовала себя такой маленькой, такой слабой, такой потерянной, что въ первый разъ мнѣ пришла мысль искать опоры, но въ ожиданіи, такъ какъ я не была богата, я захотѣла работать. Моя добрая бабушка воспитала меня въ католической религіи, она дала мнѣ французскую воспитательницу; ея послѣдняя воля, уваженная дядей Джономъ, состояла въ томъ, чтобы на маленькую сумму, оставленную ею мнѣ, я провела нѣкоторое время во Франціи и изучила здѣсь французскій языкъ. За нѣсколько времени до смерти она сказала мнѣ: „обѣщай мнѣ позднѣе, если твое сердце и твой долгъ не удержатъ тебя въ Америкѣ, вернуться во Францію и выйти замужъ только за француза“. Я обѣщала. Я боготворила мою бабушку и черезъ нее выучилась любить Францію, какъ вторую родину.

Оставшись одинокой на свѣтѣ, я вспомнила все это, и такъ какъ миссъ Стевенсъ желала повезти съ собой въ Парижъ и въ Каннъ молодую дѣвушку въ качествѣ чтицы и способную помочь ей вести ея корреспонденцію, я уѣхала съ ней.

— Чтобы искать мужа? — спросилъ съ любопытствомъ Мишель.

— Чтобы заработать немного денегъ сначала, а затѣмъ, чтобы получить больше шансовъ встрѣтить француза, за котораго могла бы выйти замужъ, кузенъ.

И такъ какъ Мишель улыбался, она добавила:

— Я очень огорчена, если это васъ шокируетъ, но скажите мнѣ, когда родители хотятъ выдать замужъ свою дочь, держатъ ли они ее взаперти? Если они хотятъ ее выдать замужъ за промышленника, повезутъ ли они ее въ артистическій міръ, или если за военнаго, въ міръ коммерсантовъ?… Увы, я не имѣю родителей, которые бы позаботились обо мнѣ въ этомъ смыслѣ… и вообще, предполагаете ли вы, что дѣвушки, имѣющія родителей, думаютъ только объ удовольствіи потанцовать, когда ихъ везутъ на балъ? Разъ я хотѣла выйти замужъ, мнѣ необходимо было хоть немного повидать свѣтъ и именно во Франціи, разъ я хотѣла выйти за француза. Но будьте увѣрены, что, если я искала мужа, какъ вы говорите, я нисколько не была настроена выйти замужъ за перваго встрѣчнаго!

— Я вамъ благодаренъ, — сказалъ Треморъ, кланяясь съ нѣкоторой ироніей.

— Вы прекрасно дѣлаете, — отвѣтила ему напрямикъ молодая дѣвушка, глядя ему прямо въ лицо.

Затѣмъ съ тѣмъ же спокойствіемъ она продолжала.

— Я тотчасъ же нашла двоихъ. Сначала на пароходѣ, негоціантъ изъ Бордо, очень солидный, но скучный… и некрасивый. О, dear!… а затѣмъ, въ Каннѣ одного голландца изъ Батавіи, который не долго раздумывалъ — нужно ему отдать справедливость — положить къ моимъ ногамъ свое имя съ десятью милліонами и въ шесть разъ большимъ количествомъ лѣтъ. Это было на мой вкусъ слишкомъ много милліоновъ и черезчуръ много лѣтъ. У меня не было идеала, слава Богу, но у меня была идея!

— А ваша идея?

— Моя идея была выйти замужъ за человѣка молодого, который могъ бы раздѣлять мои вкусы и понимать ихъ, достаточно выдающагося, чтобы я могла гордиться, идя съ нимъ подъ руку, добраго и благороднаго, чтобы я могла имѣть къ нему полное довѣріе, достаточно умнаго, чтобы руководить къ моему удовольствію своею жизнью и моею…

— Однимъ словомъ — совершенство?

— Это еще не все… я должна прибавить: довольно богатаго, чтобы доставить мнѣ роскошь, изящество, которыя я люблю. Я никогда бы не вышла замужъ за бѣднаго. Я вамъ высказываю мои убѣжденія, я хочу быть искренней. Хижина и любовь, кусокъ хлѣба, раздѣленный пополамъ и т. д… хороши въ теоріи! Но вы знаете, какъ выражаются вульгарно: „когда въ ясляхъ нѣтъ болѣе корма, то лошади дерутся“. Я предпочитаю особнякъ хижинѣ и неизмѣримо меньше хлѣбъ — пирожкамъ… Я къ тому же замѣтила, что браки по любви менѣе часты, чѣмъ это думаютъ и… въ особенности менѣе счастливы.

— Ахъ, вы сдѣлали уже личныя маленькія наблюденiя?

— Много. У меня есть подруги, боготворившія своихъ жениховъ, которыя проводятъ время, злословя своихъ мужей. Онѣ ревнивы и невыразимо страдаютъ изъ-за незначительныхъ причинъ… Между тѣмъ какъ я вижу вокругъ себя превосходные браки, которые при началѣ, вѣроятно, совершенно не были романтичны. Я не назову вамъ Бетюновъ, чтобы васъ не приводить въ негодованіе; но Колетта и Робертъ! Вотъ люди, любящіе другъ друга и не мечтающiе о невозможномъ! Семейная жизнь Колетты — это мой идеалъ. И теперь, если бы вы нашли, что я очень разборчива и очень честолюбива для бѣдной скромной воспитательницы, я вамъ отвѣчу, честолюбива или нѣтъ, я вполнѣ госпожа надъ собой; мое маленькое состояніе защищаетъ меня отъ нужды; работа надоѣдаетъ, но не пугаетъ меня; если я не выйду замужъ, я быстро утѣшусь въ этомъ. Я принадлежу, я вамъ въ этомъ созналась, къ категоріи разсуждающихъ молодыхъ дѣвушекъ… Когда вы мнѣ оказали честь, попросивъ моей руки, я обдумывала. Не только вы мнѣ кажетесь соединяющимъ требуемыя качества, но вы еще къ тому же братъ Колетты, которую я очень люблю, племянникъ моей бабушки, которую я сильно любила, и мой кузенъ, котораго я расположена также любить… Я не могла встрѣтить лучше. Вотъ почему я вамъ отвѣтила тотчасъ же „да“. Но я откровенна и очень честна. Если вы мечтали обо мнѣ, какъ о совсѣмъ другой, если вы хотѣли быть обожаемымъ своей женой и проводить время въ воркованьѣ — берегитесь жениться на мнѣ. Я буду для васъ честной маленькой женой, добрымъ товарищемъ, когда это нужно, я васъ буду уважать, буду любить спокойно, по собственному вкусу, я не знаю, хорошъ ли онъ… но я никогда не буду васъ обожать. Я совсѣмъ неспособна страстно любить.