— Вы уронили, сэр? — почтительно спросил лакей, уносивший поднос, наклоняясь и поднимая сложенный плотный лист.

— Я? — испуганно сказал судья, покосившись на бумагу и пытаясь сделать вид, что видит ее впервые в жизни.

— Гррр-м… — генерал взял лист из рук лакея, развернул его и зачитал вслух:

— «Сударыня, наш путь полон терний и шипов, но однажды в жизни каждого мужчины…»… гррр-м… — он закашлялся и начал складывать лист, но леди Кэтрин, чуть не расплескав свой чай, выхватила лист из его руки.

— Что такое? — она уткнулась в бумагу и продолжила:

— «…на горизонте божественным светом загорается яркий цветок, влекущий к себе его утомленную душу…»

— Мама?! — ахнула Энн и потянула лист к себе. Леди Кэтрин отдала бумагу дочери, а сама гневными глазами уставилась на генерала, который поперхнулся чаем.

В это время Энн, к которой подошла Джорджиана, читала:

— «Это роковое мгновение, когда израненный солдат, прошедший не одно поле сражений, оказывается перед таинственным покровом, за которым скрывается влекущее его блаженство. Я старый солдат…»?! — ахнула она и с упреком посмотрела на полковника, а Джорджиана уже продолжала:

— …«и не знаю слов любви, но когда я впервые увидел вас, вы предстали передо мной, как оазис, к которому стремится утомленный, мучимый жаждой, путник…» — Тинкертон, не сдерживаясь, фыркнул, а мисс Бингли ловко выхватила листок у изумленной Джорджианы.

— Так вот, значит, откуда этот оазис? — с упреком произнесла Джорджиана, гневно взирая на смутившегося Шелли. — Вот почему я не дождалась обещаний унести меня в самый высокий замок на самой высокой скале… на белом коне?

Тем временем мисс Бингли забормотала:

— «…В пустыне моего одиночества, вы как нежная фиалка, расцветшая на камнях моей израненной души. Так может ли усталый солдат прижать этот хрупкий цветок к своему истомленному сердцу?..»

Она медленно выпрямилась на стуле, судья заерзал и вжался в угол дивана, а листок уже подхватила Китти и быстро затараторила:

— «…Может ли он излечить свои раны в живительных струях родника вашей красоты и совершенства?…»

— «…Есть ли у него надежда, что великое желание, испытываемое им, будет утолено посредством прикосновения к этому роднику?» — пробормотала Джейн, заглянув через плечо сестры, а Элизабет, подхватив эстафету, зачитала далее:

— «…Вы прекрасны, как богиня; ваши черные (голубые, зеленые, серые) глаза, как озера, в которых утопает мое сердце; ваши нежные золотые (черные, огненные) локоны, словно дремучие леса, в которых навсегда заблудился измученный странник…»

Она взглянула на Дарси, тот неловко кашлянул и переглянулся с кузеном и Бингли, которые явно чувствовали себя не в своей тарелке.

— О, господи! — Кэролайн вернула себе лист столь интригующего содержания, пробежала его глазами, взглядом василиска пригвоздила судью к месту и зачитала:

— «…Ваш нежный голос сладкой песней звучит в его грубых, привыкших к барабанному бою, ушах…»

После чего протянула листок леди Кэтрин, держа его кончиками пальцев, словно боясь испачкаться. Миледи, еще более насупившись, воскликнула:

— Не желаю притрагиваться к этому возмутительному пасквилю… Глаза… серые, черные, голубые, фиалковые… нет, ну надо же!

Тинкертон изящным движением протянул руку и забрал бумагу, развернул и щелкнул пальцами:

— И наконец… «Преклоняя колени перед вами, прошу вас не лишать усталого путника последней надежды и ответить на прямой вопрос: «Станете ли вы повелительницей моего сердца?»…

Лондонский сыщик ухмыльнулся, поклонился и недвусмысленно посмотрел на совершенно пунцовую мисс Мэри Беннет. Дамы умолкли. Леди Кэтрин более благосклонно взглянула на генерала, Кэролайн перестала шипеть, что-то выговаривая нахохлившемуся судье, а Джорджиана и Энн переглянулись и вздохнули.

— Итак, пожар в спальне леди Кэтрин, — как ни в чем не бывало, продолжил Тинкертон.

— О, только не говорите мне, что и это было случайностью, — нахмурилась хозяйка дома. — Или вы опять намереваетесь обвинить в этом мою собаку?

МакФлай жалобно заскулил и спрятал голову в коленях леди Кэтрин.

— О, нет, миледи, пес здесь ни при чем, — сказал Тинкертон. — Вы сами и явились причиной пожара, точнее сказать, ваша неосторожность.

— Я?! Да как вы… — вспыхнула леди Кэтрин.

— Гррр-м, успокойтесь, моя дорогая! — забеспокоился генерал, чуть не подавившись пирожным с взбитыми сливками.

— Сэр, я попросил бы вас выбирать выражения, обращаясь к моей достопочтенной патронессе! — вознегодовал пастор. — Никто не смеет обвинять ее сиятельство в неосторожности! Ее сиятельство — само благоразумие и аккуратность!..

— Позвольте же мне все объяснить, — не обращая внимания на выкрики с мест, заявил сыщик. — Обследовав вашу спальню, миледи, а точнее — кровать, я обнаружил возле нее обгорелые останки книги. Скажите, вы читали перед сном?

Немного успокоившись и взяв в себя в руки, леди Кэтрин смерила Тинкертона вызывающим взглядом и сказала:

— Да, я читала…

— «Рыцарь в тигровой шкуре, или Золотой бивень боевого слона», если не ошибаюсь? — улыбнулся сыщик.

Изумленный ропот пронесся по гостиной. Мистер Коллинз выглядел глубоко оскорбленным, Джорджиана одобрительно хмыкнула, отметив про себя тетушкин вкус, сестры Бингли переглянулись, еле сдерживая смех. Остальным удалось сохранить более-менее серьезные выражения лиц.

— Мама?.. — только и смогла выдохнуть Энн, потрясенно качая головой. — Вы столько раз повторяли нам, что романы — это недостойное времяпрепровождение для порядочной девушки!

— И повторю еще столько же! Этот роман о приключениях в Индии я решила просмотреть… лишь затем, чтобы знать, о чем пишут в подобных книгах, и можно ли молодым леди позволять их читать. Если бы я в этом романе обнаружила что-то слишком легкомысленное или непристойное, то была бы вынуждена вернуть ее издателю, который не следит за нравственностью подрастающего поколения. Ну и еще… — леди Кэтрин несколько замялась, — рассказы уважаемого генерала были столь увлекательны, что пробудили во мне интерес к этой загадочной стране…

— Ваше сиятельство, на свете нет вещей, о которых бы вы, в силу ума и житейской мудрости, не смогли бы составить единственно верное суждение! — пылко воскликнул Коллинз.

— Моя дорогая, вы так предусмотрительны! — восхитился генерал, припав к руке своей супруги. — А я, признаюсь, всегда был несколько удивлен вашей осведомленностью в этом вопросе.

— Благодарю вас, джентльмены, — смягчилась леди Кэтрин. — Но я все же не понимаю, какое отношение имеет эта книга к пожару?

— Самое прямое, — с готовностью ответил Тинкертон. — Видимо, вы заснули за чтением и забыли погасить свечу, которая стояла рядом на ночном столике. От нее загорелась книга, затем полог кровати и… — он многозначительно развел руками.

— Я припоминаю, что читала про… кх-м… диких обезьян, обитающих… э-э-э… А потом стала засыпать… Видимо… я не погасила свечу…

— Роман оказался весьма занимательным чтением, — шепнул Фицуильям Энн, — настолько занимательным, что тетушка забыла о противопожарной безопасности…

— Подумать только, какому риску вы подвергались?! — вскричал генерал. — Какое счастье… гррр-м… что я вовремя оказался рядом!

— О, мой генерал! — леди Кэтрин незаметно пожала руку своему спасителю.

Джорджиана заерзала в кресле. Она сама каждую ночь зачитывалась романами чуть ли не до рассвета и никогда не гасила перед сном свечу. От мысли, к каким последствиям могло это в конце концов привести, она похолодела, но тут же успокоилась, смекнув, что — как показывает практика — даму из такой беды спасает благородный джентльмен, за которого она впоследствии выходит замуж. И ей даже стало немного жаль, что с ней не случилось ничего подобного, и у капитана не было возможности спасти ее из лап смерти. «Впрочем, я непременно предоставлю ему такую возможность», — подумала она, взглянув на своего жениха.


— Мне бы хотелось также обратить ваше внимание на одно обстоятельство той ночи, повлекшее за собой трагическое событие на следующее утро — падение мисс Бингли с лестницы, — дождавшись тишины, заявил Тинкертон. При этих словах Кэролайн напустила на себя скорбный вид и поджала губы.

— Генерал, скажите, как получилось, что вы вдруг оказались в коридоре в такой поздний час?

— Гррр-м, я выходил ночью, чтобы… чтобы, — Бридл замялся, силясь придумать более достойный, чем был на самом деле, предлог своим ночным похождениям. — Гррр-м… Словом, мне не спалось, и я вышел прогуляться…

— А на нижний этаж вы спускались? — вкрадчиво уточнил сыщик.

— Гррр-м… спускался… — признался Бридл.

— Так я и предполагал, — кивнул Тинкертон. — Дело в том, что, внимательно обследовав ступеньки лестницы, с которой упала мисс Бингли, я обнаружил на них следы воска, судя по всему, капнувшего со свечи, которой вы, генерал, освещали себе путь, прогуливаясь по дому.

— Позвольте, как вы догадались, что именно генерал закапал пол около лестницы и ступеньки воском? — удивленно воскликнул сэр Юстас. — Да и при чем здесь происшествие с мисс Бингли?

— Как оказалось, никто из слуг ночью по дому по парадной лестнице не ходил, а накануне — по утверждению лакеев — ступени были вычищены и натерты, и пятен на них не было. Зато в буфетной на утро не досчитались черничного пирога, окорока, головки сыра и бутылки вина, — ехидно усмехнулся сыщик.

— Ну… я несколько… гррр-м… проголодался… — промямлил Бридл.

— О, мой бедный генерал! — сочувственно покачала головой леди Кэтрин и выразительно посмотрела на стоящего в дверях Дугласа. «Хм, удвоить количество блюд к обеду», — прочитал в глазах хозяйки преданный слуга и поспешил на кухню.

— Итак, генерал отправился в буфетную, и по дороге туда ли, обратно ли, закапал пол воском, на котором и поскользнулась мисс Бингли, — подытожил сыщик.