Бегум задумалась. Но почти сразу же повернулась и спросила Гарета.

— Все так, как говорит ваша майорша? Если я появлюсь в такой одежде, произведу дурное впечатление на окружающих?

Гарет плотно сжав губы, кивнул:

— Общество воспримет это как оскорбление. Никто вас не одобрит, а знатные дамы скорее всего… — Он осекся и поспешно продолжил: — Не пригласят вас на званые вечера.

Бегум сразу словно завяла и почти умоляюще спросила Эмили:

— Я должна прикрыться? Как вы?

Эмили оглядела свое бледно-янтарное шелковое платье с круглым вырезом, отделанным кружевом, и высокой талией. Над подолом юбка была украшена широкой кружевной оборкой. От шеи до подола шел ряд янтарных с серебром пуговиц.

— Да, точно так же. Но ваши платья могут иметь более богатую отделку. — Она коснулась искусной вышивки золотой нитью на рукаве бегум. — Вроде этой. В Европе положение определяется качеством ткани и изысканностью отделки. А не различными фасонами.

— Понимаю…

Бегум выглядела не столько задумчивой, сколько расчетливой. Но тут в дверях появился толстяк, и она поспешно улыбнулась Гарету.

— Наш ужин готов.

Взглянув на толстяка, она что-то сказала по-арабски. Тот с низким поклоном удалился.

— А потом, — добавила она, — вы можете наставить меня в том, что я больше всего желаю знать.

Гарет переглянулся с Эмили и истово попросил Бога о том, чтобы на уме у бегум были только платья, шляпки и правила этикета. Только бы все, что он прочел в ее взглядах и улыбках, так и осталось на уровне взглядов и улыбок!

К сожалению, надежд на это почти нет, но пока бегум продолжает считать, что он и Эмили женаты, он… они должны быть в безопасности.

Ужин, поданный на чеканных медных блюдах, не имел никакого отношения к европейской кухне. К счастью, он и Эмили почти все это время ели арабские блюда и поэтому без колебаний приступили к еде. В отличие от многих английских барышень, которых знал Гарет, ела Эмили вовсе не как птичка, а ее вкусы были достаточно разнообразными.

Вскоре после начала ужина Эмили похвалила повара бегум и умело повела беседу о том, как должна себя вести хозяйка в присутствии гостей за столом.

Беседа продолжалась, пока евнух бегум — Гарет наконец догадайся о причине довольно странной внешности толстяка — не поставил на стол сладости и фруктовые желе. Налив в крошечные чашечки густого черного кофе и оставив изящный кофейник, он с низким поклоном удалился.

Бегум повернулась к Гарету. Глаза ее горели предвкушением.

— А теперь, майор, вы должны научить меня флирту. Я слышала, это модное развлечение при всех европейских дворах. — Она подалась к Гарету. Тот едва подавил порыв отодвинуться. Не отрывая от него взгляда, она нежно промурлыкала: — Вы покажете мне, как это делается? — Кончик ее языка медленно обвел нижнюю губу. — Покажете все, до мельчайших подробностей?

Она уже успешно овладела основами.

Гарет едва не высказал эту мысль вслух, но как он мог отказаться, не оскорбив бегум? Да их с Эмили просто зашьют в мешки и сбросят в море! Ведь он даже не мог обратиться за помощью к британскому правительству!

Бегум придвинулась еще ближе.

Мысли Гарета лихорадочно метались в поисках выхода. Он не смел посмотреть на Эмили. Не смел отвести взгляда от опасности.

Бегум потянулась к нему и зазывно откинула голову.

Гарет хотел вскочить и уйти, но не встал. Не смог. Слишком велико будет оскорбление. Отчаянно борясь со своими инстинктами, он словно окаменел.

— Нет! — возмущенно воскликнула Эмили. Она тоже словно впала в ступор, наблюдая за бегум. Не в силах поверить, что эта женщина попытается поцеловать Гарета в присутствии жены, пусть и мнимой!

Но как только чары были разрушены, она стала повторять как заведенная:

— Нет. Нет. Нет!!! — Протянув руку, она смело оттащила бегум подальше от Гарета и его губ.

Правда, он не слишком стремился коснуться ими губ бегум. Но какого черта он думает, позволяя ей подобраться так близко?!

Глядя в потрясенное лицо бегум, Эмили сухо пояснила:

— Так не делается! Ни при одном европейском дворе!

Бегум нахмурилась и, ощерив зубы, прорычала:

— Я точно знаю, что замужние леди спят с джентльменами, которые не являются их мужьями! И не важно, женат джентльмен или нет, для них верность ничего не значит. Разве это неправда?

Эмили распознала в ее словах вызов, который смело встретила.

— Да, но вы, как иностранка, не знаете всех нюансов. Всех тонкостей.

Она бросила предостерегающий взгляд на Гарета, в надежде, что у него хватит ума промолчать, после чего вновь обратилась к бегум:

— Далеко не все замужние леди забавляются с чужими мужьями. И далеко не все женатые джентльмены забавляются с чужими женами. Только очень немногие из состоящих в браке ищут… э-э-э… развлечений на стороне.

Лицо бегум потемнело.

— Это правда? — снова спросила она Гарета.

Прежде чем тот успел ответить, Эмили подтвердила:

— Да, чистая правда. И в вашем случае при посещении европейского двора в качестве жены бея вы должны строжайше заботиться о приличиях, хотя бы из соображений самозащиты.

Смущение и нечто вроде тревоги отразились на лице бегум.

Вот оно!

— Вам нужно постоянно держаться настороже, — продолжала Эмили, — особенно в присутствии возможных обольстителей, которые захотят соблазнить жену приезжего, да еще и важной персоны, с единственной целью: опорочить и унизить вашего мужа. Или с намерением выведать больше о его делах. А может, и шантажировать вас. Есть и другие соображения, но вы, надеюсь, понимаете, как велика опасность? Все могло быть иначе, окажись вы в Европе неофициально, без вашего мужа. Вы прелестная женщина, и я уверена, что найдете множество мужчин, готовых лечь с вами в постель, но… — Она покачала головой. — Только не в этот раз. Не когда вы путешествуете в качестве жены бея.

Бегум выглядела совершенно безутешной. И долго смотрела на Эмили, прежде чем обратиться к Гарету:

— Вы…

— Ни майор, ни я не развлекаемся с другими, — твердо заявила Эмили. — И должна добавить, что у европейцев полагается, чтобы первый шаг сделал джентльмен.

— Но… — Бегум с отвращением поморщилась. — Какой в этом смысл? Так можно прождать всю жизнь!

— Совершенно верно, — согласилась Эмили, усилием воли стараясь не смотреть на Гарета. — Однако теперь, когда мы предупредили вас о том, как смотрит общество на подобные вещи, нам следует поблагодарить вас за гостеприимство и вернуться в гостиницу.

Она разогнула затекшие ноги. Бегум громко фыркнула.

— Значит, — пробурчала она, — хотя я могу появляться в ваших гостиных и бальных залах, останусь такой же затворницей, как и здесь? Теперь я понимаю, почему вы так одеваетесь! Почему прячете свое тело, когда выходите в свет! Да ведь вы похожи на монахиню, а не на жену.

Эмили не стала объяснять, что и дома одевается точно так же.

Бегум грациозно поднялась во всей своей едва прикрытой красе.

— Хочу рассмотреть это платье. У меня таких нет.

Эмили стала медленно поворачиваться, глядя на Гарета.

Тот тоже поднялся, но лицо его превратилось в непроницаемую маску. Она понятия не имела, о чем он думает. Бегум снова нахмурилась.

— Значит, я велю швеям сшить такие платья, иначе мой муж будет недоволен и опозорен, когда мы окажемся при европейских дворах.

Эмили поколебалась. Ей не нравился расчетливый блеск глаз этой женщины, но что она могла поделать?!

— В таком случае, госпожа майорша, вы сделаете мне большое одолжение, если поменяетесь со мной костюмами.

Эмили старалась не смотреть на прозрачные одеяния, в которые была задрапирована бегум. В глазах последней светилась решимость получить хоть что-то от этого вечера. То, что она могла бы показывать другим.

Эмили слышала, что бегум жила в гареме и была первой женой, но первой среди многих…

— Да, разумеется, — кивнула она.


Гарет, стиснув зубы, последовал за Эмили во двор гостиницы. Кивнул на прощание капитану и запер калитку.

Пройдя мимо Мукту, он приветственно поднял руку, но не остановился.

Не зная, сколько они пробудут во дворце, остальные разделили между собой вахты на эту ночь. Сегодня он мог не беспокоиться, и, кроме того, благодаря Эмили теперь бегум, по традиции правившая городом в отсутствие мужа, — горячая их сторонница.

Эмили, кутаясь в плащ, стала подниматься по пологим ступенькам в общую комнату. Из-под плаща выглядывали вышитые шелковые шаровары и бахрома. На щиколотке блеснул ножной браслет. Эмили сняла плащ и исчезла в темноте.

Гарет, мрачно хмурясь, последовал за ней. Он впервые в жизни был счастлив, что на его даме был плащ. Когда Эмили и бегум удалились, чтобы поменяться одеждой, он разыскал евнуха и попросил у него плащ, оставленный в самой дальней комнате.

К счастью, тот вернулся с плащом до возвращения Эмили. Когда женщины вошли в комнату, он задохнулся и попытался не реагировать. Совсем.

Сверхчеловеческая попытка.

К сожалению, не удавшаяся.

Но залитое краской лицо Эмили отрезвило его. Заставило сосредоточиться еще на чем-то, кроме собственной боли. Он развернул плащ и протянул ей. Она буквально перелетела через комнату, звеня ножными браслетами и спеша поскорее завернуться в мягкие шерстяные складки.

Одевшись, она гордо вскинула подбородок. Уверенность в себе вернулась.

Женщины распрощались с искренними улыбками и вполне дружелюбно.

Обсуждение мод, очевидно, крепко их сплотило.

Все еще придерживая на груди плащ, Эмили стала подниматься на второй этаж и, оглянувшись, с улыбкой заметила:

— Все кончилось куда лучше, чем я ожидала.