«Габриель!» – мысленно вздохнула Шайна.

Он куда-то снова исчез, но похоже, что его отсутствие ничуть не волновало ни лорда, ни леди Клермонт, и Шайна подумала, что лучше всего ей будет справиться у Ребекки. А впрочем, это даже хорошо, что его нет. Было бы слишком тяжело еще раз увидеть его перед тем, как навек стать женой другого человека.

Шайна зябко повела плечами. До чего же не хочется думать о будущем. О таком будущем.

Это последняя ее ночь на свободе. Еще несколько коротких часов – и все. Как же быстро они летят – последние мгновения!

Шайна поднялась со стула, вышла из комнаты и тихо прошла по спящему дому в сад. Как приятно было оказаться сейчас здесь – на залитых лунным светом дорожках, под легким, ласковым ветерком, едва слышно шелестящим в вершинах деревьев!

Она неторопливо брела по мощеной дорожке, любуясь сверкающей, словно серебряная лента, гладью реки, плавно текущей вдали, наслаждаясь тишиной и покоем ночного сада. Здесь, в безмолвном слиянии земли и неба, так легко было поверить в то, что завтрашний день никогда не наступит. И не будет венчания, не будут сказаны ужасные, тяжелые, словно камни, слова, которые навсегда отдадут ее в руки Йена, сделают ее его собственностью.

Ветерок набежал, прижал к ногам легкую ткань ночной рубашки. Шайна поежилась. Какое необычное, приятное ощущение! Одновременно легкое и возбуждающее!

Она поплотнее закуталась в накинутую на плечи шаль и медленно пошла дальше сквозь теплую летнюю ночь. Шайна свернула на узкую боковую дорожку, ведущую вниз, к реке. Деревья здесь росли реже, и серебряный свет луны ложился на ровные, подстриженные лужайки, делая их похожими на огромные матовые зеркала. Она шла медленно, осторожно, стараясь не наступать на острые камешки, которыми была усыпана дорожка. Шайна внимательно смотрела под ноги и не заметила высокую мужскую фигуру в конце дорожки, пока не подошла вплотную.

Когда же увидела, из ее груди вырвался удивленный вздох. Она сразу поняла, кто стоит перед ней в ночной тишине.

– Габриель… – прошептала она, не в силах справиться со своим изумлением.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

Его голос – мягкий, низкий, чувственный – сливался с шорохом ветерка, шелестящего в кронах деревьев.

– Брожу, – ответила она. – Думаю… Или, скорее, стараюсь не думать о…

– О завтрашнем дне, – закончил он за нее.

Шайна подняла на Габриеля глаза, чувствуя, как все ее тело наливается напряженным ожиданием. Так же молча он взял ее за руку, и они пошли вместе, тесно прижавшись друг к другу, по упругой, мягкой, сверкающей под лунным светом траве.

Габриель потянул кончик ленты на вороте ее рубашки. Так же осторожно Шайна принялась расстегивать пуговицы на его сюртуке, рубашке…

Она задрожала от возбуждения, когда Габриель опустился на траву и потянул ее вслед за собой. Она опустилась над Габриелем, сладко замирая от прикосновения его рук, ласкающих ее тело, чувствуя под собою его твердую горячую плоть. И не было больше никаких мыслей, кроме одной – как же она истосковалась по нему!

Все произошло в тишине. Габриель вел ее, помогал ей овладеть его телом, сам овладевал ею. Положив руки на бедра Шайны, он помог ей справиться со смущением, помог ей найти нужный ритм движений.

И, охваченная неведомыми прежде ощущениями, Шайна взлетала, парила над Габриелем, целиком отдавшись счастью, имя которому – любовь. Губы ее приоткрылись, голова запрокинулась назад, она глубоко и часто дышала. Только сейчас она поняла, какое это счастье – близость с любимым мужчиной. Опаляющий жар рос в ней, рвался наружу, сжигал все ее существо. И она продолжала, продолжала и продолжала свой путь к вершине блаженства, пока не упала с легким стоном на его широкую грудь – обессиленная, бездыханная, счастливая.

Габриель, не достигший еще своей вершины, повернул девушку на спину, лег сверху и принялся неистово ласкать ее грудь, а затем сильно и нежно вновь вошел в нее. Новая горячая волна охватила Шайну, и она устремилась вместе с Габриелем к новой вершине блаженства. Их стоны сливались в единый стон так же, как были слиты воедино их тела.

А из бездонных небесных глубин на них смотрели вечные мудрые звезды.


Когда оба они пришли в себя, Габриель помог Шайне встать и накинул ей на плечи свой сюртук, желая уберечь любимую от дуновения ночного ветерка. Нежно, ласково он поправил ее растрепавшиеся волосы.

– Шайна, – тихо прошептал он, – бежим, пока не поздно, в Фокс-Медоу. Прямо сейчас. Когда они хватятся, мы будем уже далеко – за много миль отсюда!

– Не могу, – с болью ответила Шайна.

Она прекрасно знала, что Йен не колеблясь приведет в исполнение свою угрозу, если она убежит сейчас с Габриелем. И тогда… Тогда начнется охота, и для беглецов не останется уголка, где можно было бы скрыться, забиться, спрятаться от жаждущих крови преследователей.

– Но почему? Шайна, почему?

Отстранившись от Габриеля, Шайна поправила смятую ночную рубашку, поплотнее запахнула шаль.

– Прошу тебя, Габриель, – в голосе ее слышались слезы. – Я не могу иначе. Поверь мне, я должна стать женой Йена. У меня нет выбора, понимаешь? Нет! Настанет день, и я все объясню тебе, и ты поймешь, что это на самом деле так.

Габриель потянулся к Шайне, но она мягко, но решительно отвела прочь его руки. Затем беззвучно шепнула: «Прощай!» – и быстро зашагала по лунной дорожке к темнеющему вдали дому.


– Да перестанешь ты суетиться, наконец? – прикрикнула Шайна на свою верную Китти, хлопотавшую перед зеркалом, вплетая цветы и нитки жемчуга в волосы хозяйки.

Та обменялась взглядом со стоявшей рядом горничной, державшей наготове подвенечное платье. Шайна заметила в зеркале этот обмен взглядами и презрительно вздернула верхнюю губу. Она знала, что они думают. Дескать, нервничает наша невеста! Да и где найдешь девушку, чтобы не нервничала в такой день! Эх, знали бы они всю правду – не так бы еще удивились! Ах, как ужасно, как ужасно – идти под венец с человеком, которого не любишь, который заставил тебя играть роль в придуманном им фарсе. Идти под венец и думать о другом, любимом, недоступном! Обмениваться кольцами и вспоминать при этом о счастливой ночи, которую подарила ей судьба вчера в залитом лунным светом саду!

Шайна поднялась из-за туалетного столика и стала одеваться. Широкие кольца кринолина, на котором держалось ее платье, колыхались при каждом движении. Платье было роскошным – замечательным подвенечным нарядом. Ткань покрывал вышитый вручную узор из цветов, и в центре каждого цветка матово сияла жемчужина. Шелковое, нежно-розовое, платье искрилось и переливалось в лучах солнца, падавших в раскрытое окно комнаты.

В дверь постучали, и вошла леди Клермонт – оживленная, в пылающем на солнце алом парчовом платье.

– О, замечательно, – одобрила она, подходя к Шайне и поправляя выбившийся из прически локон. – Я вижу, ты уже почти готова. Артур и Йен ждут нас внизу.

– Я надеялась, что Ребекка будет моей свидетельницей, – сказала Шайна, – но у меня не было случая поговорить с нею об этом.

Леди Клермонт поскучнела и поджала губы:

– Боюсь, моя дорогая, что Ребекки вообще не будет на свадьбе. Ей нездоровится, и сегодня она еще не вставала.

– Что-то серьезное? – встревожилась Шайна.

– Не знаю, право, что с ней… – неуверенно сказала леди Клермонт. Затем она взмахом руки заставила горничных выйти из комнаты и продолжила, таинственно понизив голос: – Габриель покинул Монткалм, – тихо сказала она, пряча глаза. – И взял назад свое предложение. Боюсь, что не смогу ничего больше добавить. Это все, что мне поведала Ребекка. Но думаю, и этого достаточно, чтобы понять – она просто не смогла бы сейчас, в таком состоянии, быть на чьей-либо свадьбе. Я думаю, ты понимаешь…

– Разумеется, – прошептала Шайна, отворачиваясь. Конечно, она понимала, что сердце бедной Ребекки разбито.

А еще, как никто другой, она понимала, что значит любить Габриеля Сент-Джона и потерять его.

Леди Клермонт тяжело вздохнула:

– Боюсь, что она еще долго будет переживать случившееся. Остается лишь надеяться, что вскоре в ее жизни появится другой мужчина, который поможет ей забыть Габриеля. Хорошо бы ей встретить такого человека, как твой Йен!

У Шайны округлились глаза.

Вот уж в чем этот мир нуждался менее всего, так это во втором Йене Лейтоне. Но если Ребекке так уж нужен человек, подобный Йену, – что ж, она, Шайна, с радостью готова уступить своей кузине оригинал.

Шайна вздохнула. Ах, если бы женить Йена на Ребекке! Или на ком-нибудь другом… на любой девушке. Но увы, это невозможно.

Невозможно и откладывать больше ужасную минуту.

Стоя неподвижно, чтобы дать тетушке возможность расправить кружевную фату поверх свадебного платья, Шайна мысленно собиралась с силами. Она готовилась к тому, чтобы спуститься вниз, где ее ожидают дядя и жених.

Жених… О господи!


Сквозь высокие окна церкви пробился солнечный луч и ярко сверкнул на золотом обручальном кольце, которое в этот момент Йен надевал на палец Шайны. У алтаря они стояли вчетвером: невеста, жених и свидетели. Лорд Клермонт со стороны Йена, леди Клермонт – со стороны Шайны. Еще минута – и священник объявил Шайну и Йена мужем и женой. Свершилось!

– Лорд Йен и леди Шайна Лейтон! – торжественно провозгласил священник.

Шайна уловила выражение гордости и уважения на лице тетушки. До чего же много значили для нее титулы и звания!

Сам Йен обычно называл себя просто «Доктор Лейтон», хотя и был сыном графа Деннистона. Но он был младшим сыном, и по закону отцовский титул должен был унаследовать его старший брат. Впрочем, тетушка Шайны не вникала в такие подробности. Громкого титула – леди Шайна Лейтон – было для нее более чем достаточно.

С вымученной улыбкой на губах Шайна выслушала поздравления священника. Затем к поздравлениям присоединились ее дядя и тетушка. Возле алтаря образовался маленький тесный кружок, в котором раздавались поцелуи и обычные напутствия новобрачным.