Сьюзен Льюис - Неукротимый огонь

– Галина, не стоит начинать все сначала, – прервал ее Макс. – Завтра вечером я вернусь, тогда мы все обсудим.

– Завтра будет поздно. Все, что случится, случится сегодня.

– Передай трубку Уле.

– Нет. Ты должен поговорить со мной. Я не ребенок, Макс. И не слабоумная. Я знаю, в чем проблема, знаю, что ты волнуешься, и очень благодарна тебе за то, что ты волнуешься. Но ты мне нужен здесь. Бог свидетель, ты заставил меня отказаться от очень многого, поэтому, пожалуйста, будь рядом, когда я затеваю нечто по-настоящему серьезное.

На другом конце телефонной линии повисло молчание, и Галина поняла, что ее слишком занесло. Сердце в груди безумно колотилось. Она ждала, пока Макс заговорит, и спорила сама с собой на тему: стоит ли дать ему урок.

– Наверное, ты даже не представляешь себе, насколько для меня важно, чтобы ты был рядом, – не выдержала она.

– Я знаю, родная, – ответил он поразительно мягко; она-то думала, что разозлила его. – Для меня это тоже важно. Это в последний раз. В день следующего шоу я буду рядом с тобой.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Ты меня любишь?

– Сама знаешь.

– Нет, скажи.

– Я люблю тебя.

– И я тебя люблю. Прости, что я так по-свински себя повела. Когда ты вернешься, все будет хорошо.

– Если в чем ты и права, так в этом, – сказал Макс, и Галина невольно рассмеялась.

– Так будешь говорить с Улой?

– Нет. Позвони мне, как только шоу закончится. Я буду ждать.

– Идет.

– Счастливо, родная. Я знаю, у тебя все получится.

– Ага. Потом поговорим.

Галина отключила связь и передала телефон Уле. Та хотела что-то сказать, но тут открылась дверь, и вошла Верена.

– Можно нам еще несколько секунд? – попросила Галина.

– Конечно. Но вообще-то уже пора, – сказала Верена, взглянув на часы.

– Ну выкладывай, наконец, – сказала Ула, едва за Вереной закрылась дверь. – Что такое?

– У меня в школе была подруга, ее звали Рианон Эдвардс. – Брови Улы взлетели вверх от любопытства. – Несколько дней назад я увидела у Макса в кабинете ее фотографии. Не надо на меня так смотреть, я в его бумагах не роюсь. Снимки лежали на столе. Вопрос: почему Макс ею интересуется? Из-за того, что я когда-то сделала, или из-за того, чем она занимается?

– Боже, – выдохнула Ула. – Ну, Галина, ты умеешь выдавать новости. А что ты сделала?

– Ничего особенного. С тех пор прошло много времени…

– Так что ты натворила? – перебила ее Ула.

– Увела ее жениха.

Глаза Улы округлились.

– И это называется – ничего особенного! Кто этот жених?

– Да никто. Я даже забыла его фамилию. Вроде Питер, а может, и нет. Или Филипп? Не важно. Мне просто хотелось бы знать, как Макс относится к Рианон. Доверяет ли он ей?

Ула так затрясла головой, словно в ней что-то застряло.

– Доверяет? – повторила она. – Откуда такой вопрос?

– Никогда не известно, доверяет Макс человеку или нет, – ответила Галина. – Как ты думаешь, он позволит мне написать Рианон?

– Подозреваю, тебе придется спрашивать его самого, – обескуражено отозвалась Ула.

Верена вновь появилась в комнате.

– А если он разрешит написать, она ко мне приедет? Как по-твоему? – спросила Галина, вставая.

Ула смотрела на нее, стараясь, чтобы посторонние не прочитали на ее лице изумления.

– Давай поставим вопрос так, – мягко произнесла она. – Ты сама приехала бы к подруге, которая увела у тебя мужчину?

– Я же сказала тебе, с тех пор прошло много лет. – Галина рассмеялась. – Сейчас у нее появился кто-то другой, и не исключено, что она тоже не сможет вспомнить фамилию того парня.

– Держу пари, что она помнит, – возразила Ула.

– Итак, дамы, все у нас в порядке? – Мими распахнула дверь и стремительно вошла, как главнокомандующий в штаб армии. – Галина, позвольте на вас взглянуть. Так, прическу надо чуть подправить. Марибет! Марибет, где ты? Только что была здесь…

– Я здесь.

Марибет и Пегги Уилсон вошли в комнату.

– Твое последнее слово? – спросила Мими. – Останавливаемся на серебристо-розовом?

– Да, на серебристо-розовом, – кивнула Марибет. – Лиловый оттенок придаст ей такой вид, как будто у нее вот-вот начнется сердечный приступ. Кстати, можно попробовать смешать розовый с перламутровым.

– В этом платье! – негодующе воскликнула Мими. – Все равно, что лыжник в летнем саду. Хотя… В этом что-то есть. Я попробую.

Верена помогла Галине надеть изысканное белое шелковое платье с глубокими вырезами спереди и сзади. Это платье, хотя и сравнительно простого покроя, как нельзя лучше гармонировало со светлыми волосами Галины и ее золотистой кожей.

– Вы читали книгу Луизы Хей? – спросила Галину Пегги.

– Чью книгу?

– Луизы Хей. Там много исключительно полезных советов, и должна вам сказать… Нет-нет, Луиза Хей пишет, что никогда нельзя употреблять слово “должна”. Значит, я обязана посоветовать вам, Галина, посмотреть на себя в зеркало и сказать себе, что вы себе безмерно нравитесь. Сегодня утром я сделала то же самое, чтобы привести в порядок нервы перед презентацией, и мне это помогло. Уверяю вас, это всегда помогает.

– Я поняла, Пегги, – кротко отозвалась Галина. – Значит, скоро вы кому-то безумно понравитесь, и мы уже будем вам не нужны.

В комнате повисло молчание. Слова Галины показались всем возмутительно дерзкими, ведь в “Конспираси” было хорошо известно, что Пегги Уилсон желает людям только добра, хотя со своими добрыми намерениями заходит порой чересчур далеко. Галина оскорбила ее, а ведь всего через несколько минут Пегги должна была представлять ее всему миру как лицо фирмы.

Лицо Пегги посерело, однако она лишь издала нервный смешок, стараясь сделать вид, что не почувствовала себя уязвленной. Ула шагнула вперед, словно намереваясь прийти на помощь, но тут же отступила, когда Мими взглянула на Марибет, а Марибет – на Галину.

Галина обвела комнату испуганным взглядом, потом подошла к Пегги и заговорила:

– Извините меня, Пегги. Я правда очень раскаиваюсь. Не хотела сказать ничего плохого, просто так неловко вышло… Ох, как нехорошо… – Она беспомощно оглянулась. – Ула, объясни ей, пожалуйста, что это я в шутку…

– Все в порядке, дорогая. – Пегги ласково погладила Галину по руке. – Я понимаю, вы пошутили. Кажется, у вас в Англии это называют иронией? Дело в том, что калифорнийцы не всегда ее понимают. Уверяю вас, я нисколько не обиделась.

Галина смотрела на нее. Ей хотелось разреветься от стыда за собственную глупость, бесчувственность, из-за которой, как подсказывала ей интуиция, новые коллеги станут отныне несколько иначе к ней относиться.

– Позвони Максу, – попросила она Улу. Голос ее дрожал. – Мне нужно с ним поговорить.

Несколько секунд спустя она уже сидела с телефоном в руке на закрытой крышке унитаза, и дверь ванной отделяла ее от всех.

– Макс? – шепотом сказала она в трубку.

– Да, родная, я. Что случилось?

– Ты сейчас где?

– В машине. Еду в “Праймэр”. Что-нибудь стряслось?

– Макс, я только что обидела человека. Я сказала ей чудовищную грубость, и теперь все наверняка возненавидели меня.

– Галина! Возьми себя в руки. Никто тебя не возненавидел, ты, как всегда, преувеличиваешь. Ты перед той женщиной извинилась?

– Да, попросила у нее прощения.

– Так в чем же дело?

– Тебе надо было быть здесь, Макс. Я же говорила, что без тебя не справлюсь.

– Я уверен, справишься, – холодно возразил Макс.

– Я без сил. Необходимо отложить церемонию. До твоего приезда.

– Сейчас ты пойдешь туда, куда скажет Марибет, и будешь выполнять все, что она велит, – отрезал Макс. – Ты меня поняла?

– Да, поняла, Макс. Но я не могу.

– Тогда, Галина, у нас с тобой все кончено. Если ты немедленно не выйдешь к телекамерам, все между нами кончено.

– Нет, Макс!

Он молчал, до Галины доносился шум автомобилей с нью-йоркской улицы.

– Нет, Макс, – повторила она.

– Да, Галина. Не нужно пытаться управлять моей жизнью. А сейчас либо ты выходишь на сцену и блистательно исполняешь свою роль, либо забудь обо мне.

– Хорошо, Макс. Я иду.

Она улыбнулась, отключила связь и вернулась в комнату.

Когда Макс вошел в конференц-зал нью-йоркской штаб-квартиры “Праймэр”, председатель совета директоров компании Ленни Харман отделился от группы молодых менеджеров и шагнул ему навстречу.

Технические работники в эти минуты уже затемняли зал, опуская на огромные окна, выходившие на Гудзон и Хобокен, непрозрачные шторы. Гигантский, размером пятнадцать футов на двенадцать, видеомонитор был уже включен, и на нем была прекрасно видна толпа, собравшаяся в танцевальном зале в Беверли-Хиллз.

– Рад тебя видеть, Макс, – дружелюбно сказал Харман, протягивая Романову руку. – Жаль, что ты не сможешь сегодня остаться на обед. Я бы с удовольствием поболтал с тобой.

В его голосе не слышалось и тени упрека, только сожаление о невозможности пригласить Макса в их любимый ресторан.

– Я вчера вечером прилетел, – как бы оправдываясь, ответил Макс. Глаза его шарили по залу, отыскивая знакомые лица.

– Тебя представить или ты предпочитаешь инкогнито? – спросил Харман, проводив Макса к столику.

– Лучше инкогнито. – Макс чуть иронически улыбнулся.

– Ты сегодня разговаривал с Марибет? – Ленни дал знак секретарше, чтобы та принесла им кофе. – Похоже, шоу должно пройти на ура. Она просто красавица, Макс.

Романов приподнял бровь, показывая, что удивлен комплиментом.

– Ну да, она очень хороша, – согласился он и взял у секретарши чашку кофе. – Я получил экономический прогноз. Впечатляющие цифры. Планируется получить тридцать три процента прибыли с двадцати одного миллиона долларов капиталовложений после уплаты налогов. Впечатляет. Вот только выдержим ли мы этот график?