Линг близко приближается ко мне, ее маленькая ручка с длинными красными ногтями скользит вверх по моему колену, и дальше по моему бедру. Она не тратит времени впустую, и сразу начинает гладить мою промежность. Я мысленно рычу. Она знает, что происходит, когда она позволяет себе вольности рядом со мной, значит, сейчас в игривом настроении, и хочет, чтобы я отреагировал.

 Когда я не реагирую, и позволяю ей гладить себя, ее красные губы надуваются. Она хочет ссору. Она не упустит такую возможность. Ее миндалевидные глаза хмурятся, и она сильнее прижимается ко мне. Ярость отражается на ее лице:

 — Что, черт побери, происходит с тобой, Твитч? Ты уже давно не прикасался ко мне.

 Я не отвечаю. Она продолжает гладить мой пассивный член, надеясь, что он подаст признаки жизни, но маленький Твитч не хочет того, что ему сейчас предлагают. Вкусы маленького Твитча изменились. Пытаясь заставить меня отреагировать, она сильно сжимает мой член, и впивается в него ногтями. Я наклоняюсь, злобно улыбаясь. Ее глаза вспыхивают в предвкушении. Это продолжается слишком долго.

 Кладу ладонь на ее лицо, и отталкиваю ее, сильно. Она падает на задницу.

 — Этого ты хочешь, Линг? Ты хочешь жестко? Отвали. Я не в том настроение.

 Тяжело дыша, и по-прежнему сидя на полу, ее лицо вспыхивает. Я подхожу к ней, и предлагаю руку, но она отталкивает ее.

 В этой маленькой женщине слишком много гордости. Она никогда ничему не научится.

 Встав, она разглаживает платье, и спрашивает абсолютно спокойно:

 — Ты кого-то трахаешь?

 Без колебаний:

 — Да.

 — Ты хочешь продолжить это делать с ней?

 Линг хорошо меня знает. Она наблюдательная. Я рассеяно чешу подбородок:

 — Да, хочу.

 Ее лицо выражает ошеломленное неверие. Очевидно, не такого ответа она ожидала. Затем на ее губах появляется полуулыбка. Она вычислила:

 — Это она, не так ли?

 Мое лицо не выражает никаких эмоций:

 — Кто?

 Линг ухмыляется:

 — Она. Девушка, которая приходила в офис. Лекси.

 Ее глаза темнеют:

 — Ну ты понял. Та, за которой ты наблюдаешь.

 Мне не нравится ее тон. Гнев разрастается во мне.

 Быстро пересекая комнату, я хватаю ее за шею, и придвигаю к стене, пока она не ударяется об нее с глухим стуком. Сжимая достаточно сильно, чтобы припугнуть, но недостаточно, чтобы причинить боль. Я, угрожая, никогда в жизни не был настолько серьезен:

 — Линг, клянусь, если ты мне испортишь это...

 Ее глаза наполняются похотью, она прикусывает губу. Наклоняясь ближе, я шепчу:

 — Я, черт возьми, убью тебя.

 На мгновение, я сжимаю ее шею сильнее, прежде чем отступаю. Но Линг не понимает намека. Улыбаясь, она смотрит на меня полуприкрытыми глазами, и шепчет в ответ:

 — Мы по-прежнему могли бы развлекаться. Меня не волнует, что и ее ты тоже хочешь. Никто не знает меня так, как ты. Никто не знает, что мне нравится.

 Я закатываю глаза. Вранье.

 — Неправда. Я знаю, что ты трахаешься с Хэппи.

 И еще с 10 другими парнями.

 Ее щеки краснеют:

 — Он не такой, как ты.

 У меня вырывается невеселый смешок, и я киваю:

 — Ага. У него есть сердце.

 У Линг необычный вкус. Возможно, поэтому она нравилась мне. Какое-то время. Это было время, когда я думал, что мы похожи, но вскоре понял, что все то, что прежде мне в ней нравилось, теперь просто бесит меня.

 Подойдя ко мне, и взяв мою руку, она направляет ее под платье к своей голой киске, и вращает по кругу, мастурбируя моими пальцами. Ее глаза закрываются. Она трется об мои пальцы, и стонет:

 — Сделай это.

 Обычно это возбуждает меня. Обычно.

 Я знаю, чего она хочет. Я так чертовски разозлен прямо сейчас, что смог бы это сделать. Но это будет означать, что она выиграла.

 Этого не будет.

 Со скукой осматривая комнату, я вздыхаю:

 — Ты скоро закончишь? У меня куча дел.

 Ее глаза широко раскрываются, и в них светится боль. Она быстро приходит в себя и трется киской об мою открытую ладонь.

 — Давай, детка. Помоги мне. Ты ведь любил делать это.

 Ее заявление больше похоже на просьбу. Не желая больше терпеть эту хрень, я вытаскиваю руку из-под ее юбки, и говорю уверенно и спокойно:

 — Достаточно. Ты унижаешь себя.

 Ее милое личико становится каким-то уродливым и злым. Хватая маленькими ручками меня за плечи, она толкает меня.

 — Пошел ты на хрен, Твитч. Ты думаешь, ты единственный парень, который может захотеть меня? Ну так ты чертовски ошибаешься! Я могу получить любого парня. Любого, которого захочу.

 Я посмеиваюсь из-за того, что она противоречит сама себе, и качаю головой:

 — Ага. Хорошо. Можешь вытащить свою сучью сущность за дверь? Как я и сказал, у меня куча дел.

 Повернувшись к ней спиной, я слышу, как удаляясь, постукивают ее каблучки, прежде чем дверь моего офиса громко хлопает. Сажусь обратно на свой стул, и первая мысль, которая посещает мой мозг — это красивая улыбка женщины, с которой я никогда не должен был спать.

 Мой член дергается.

 Провожу рукой по лицу. Я долго размышляю о том, что делать, и понимаю, что никогда не позволю ей уйти. 

 Во второй раз обдумываю, какого черта я делаю, сидя в машине около парковки «Фалькон Пластик». Прежде, чем я пойду на попятную, хватаю свою сумочку и выхожу из машины, удостоверяясь, что помню причину, по которой я здесь. Ну, или причину, по которой я говорю себе, что я здесь.

 Смотрю на наручные часы, время – 17:46, и я задаюсь вопросом, есть ли внутри еще кто-нибудь. Мысль, что я никого не застану, приносит большое облегчение.

 Да, потому что ты не хочешь видеть великолепного татуированного мужчину, который трахается, как профи.

 Какой смысл отрицать, что парень мне нравится? Я хочу начать все заново, и я знаю, что единственным способом сделать это с таким как Твитч, будет сделать первый шаг.

 Подойдя к двойным дверям, я тяну и встречаю сопротивление. Мой мозг кричит "Ура", подпрыгивает, и в то же время улыбается, и говорит:

 — О, хорошо! Мы попробовали! В следующий раз повезет!

 Останавливаюсь на минутку, и размышляю, стоит ли отступать так быстро. Но как только я поворачиваюсь, чтобы найти интерком, дверь передо мной открывается, и молодая женщина врезается в меня. Ее тело сталкивается с моим, и она пищит:

 — О, черт побери! Извините. Я вас не заметила!

 Ухватившись за нее, я улыбаюсь:

 — Да все в порядке. Я не знала, что вы были закрыты.

 Натягивая на нос свои черные очки, она поправляет платье.

 — О, технически мы закрыты, но шефы все еще на месте....

 Когда ее лицо поднимается к моему, она снова пищит:

 — Мисс Балентайн! Мистер Т говорил на днях, чтобы вас пропускали к нему. Если я не пропущу вас сейчас, он разозлится. Я немного спешу, но, если вы дадите мне минутку, я проведу вас в его офис.

 И мой день становиться интереснее.

 — Я так понимаю, мистер Т — это Твитч?

 Она кивает.

  — Ладно, я знаю, где находится его офис, я могу сэкономить вам несколько минут, если вы впустите меня?

 Ее лицо сразу же расслабляется:

 — Вы не представляете себе, как это было бы хорошо. Я опаздываю, мне надо забрать свою дочь с продленки, а они заканчивают в шесть.

 Удерживая дверь открытой для меня, она быстро добавляет:

 — Код лифта 2245.Поднимайтесь!

 Улыбнувшись, я киваю, и захожу теперь уже в пустое здание. Здесь сегодня так тихо по сравнению с другими днями. Это так жутко, что мое тело покрывается мурашками.

 Набираю код лифта, и прежде, чем осознаю это, уже стою перед большими дверьми из красного дерева, ведущими в неизвестность. Поднимая сжатую в кулак руку, я не решаюсь постучать, когда слышу стон, и звуки ударов.

 Мое лицо вспыхивает.

 О, дерьмо. Он занят делом.

 Внезапно все внутри сжимается. Эта боль так иррациональна, что я подвергаю сомнению свое здравомыслие. Еще хуже то, что я уверена, что он делает это со своей вся-такая-идеальная сукой, т.е. подругой.

 Я знаю, я должна уйти, но... просто не могу.

 Кладу руку на ручку, и нажимаю так медленно, как могу, приоткрывая дверь на дюйм. Когда я вижу его, мое сердце запинается. Наблюдая за ним через щелку, я улыбаюсь, и тихо хихикаю.

 Ну, это возможно, удивляет.

 Он стоит ко мне спиной, без рубашки. Я впитываю произведения искусства, вытатуированные на нем. Его спина одна большая картина. Что-то похожее на ангела – точнее, на падшего ангела, – покрывает всю ее площадь, это одна из самых реалистичных татуировок, которые я когда-либо видела. Изображение стоящего, высокого ангела выглядит гордым в изодранном черном плаще. С одной стороны ветер сдувает его плащ, выставляя напоказ длинную, тонкую ногу с голой ступней. Также ветер приподнимает его немного длинные, светлые волосы, чтобы показать лицо. С одной стороны — великолепное, с другой – размытое и изуродованное.

 Я не понимаю, что это означает, но его лицо – бесстыжее, и заполнено надменностью, это красиво на извращенный манер.

 Тяжело дыша, и стоя все еще спиной ко мне, он громко спрашивает:

 — Ты собираешься стоять там всю ночь, или войдешь?

 Подонок.

 Мое лицо вспыхивает. Открыв дверь, я смотрю, как он наносит кулаком удар по боксерской груше, висящей в середине его офиса, прежде чем отвечаю:

 — Не была уверена, вовремя ли я.

 — Нет, не вовремя.

 Ну... дерьмово.

 Потом он поворачивается, и добавляет с ухмылкой:

 — Но меня это тоже не останавливало.

 Подойдя к своему столу, он берет полотенце, и вытирает лицо, руки, и тяжело вздымающуюся грудь.