— С ней все будет в порядке, любовь моя, — улыбнулся он.

На ее глазах появились слезы.

— А ребенок?

Он коротко рассмеялся.

— Этот малыш оказался настоящим бойцом. Он так стойко боролся за свою жизнь. Но, Делия... — Он отступил на шаг, чтобы заглянуть ей в глаза, и отвел прядь волос с ее лба. — Если у него и есть шанс, то лишь в том случае, если мы останемся здесь минимум на три месяца, и даже тогда в этом нельзя быть вполне уверенными.

Она прижалась к руке, погладившей ее щеку.

— Мы не можем уйти домой, да?

— Не раньше весны.

Глава 25

Охотник изучал следы, оставленные зверем. Следы были, судя по всему, свежими. Это его порадовало — охота скоро закончится, а он очень хотел поскорее попасть домой.

Он ускорил шаг, легко скользя по снегу. Он заметил, что следы изгибаются у двух берез, растущих в шести футах одна от другой, и теперь знал, что преследует лося, причем крупного. Рога не позволяли ему пройти между березами.

Выйдя на берег замерзшего озера, охотник остановился, притаившись за елями, покрытыми снегом, и увидел зверя. На охотнике была лосиная шкура, а к голове прикреплены рога. Он поднес к губам рожок, имитирующий зов лося, и дунул в него. Потом стал ждать.

Теперь, когда охотник сидел не шевелясь, он начал ощущать холод. Хотя его мокасины были выстланы изнутри мехом, ноги закоченели. Небо постепенно затягивало тучами — верный признак приближающегося снегопада. Он чуял снег.

Вдруг под тяжестью снега затрещало дерево. Этот звук спугнул зайца в белой шубке, и он понесся по льду озера. Но охотник не шелохнулся. Теперь он ясно слышал, как лось, направляясь в его сторону, продирается сквозь заросли.

Выйдя на открытое пространство, лось поднял огромную голову и понюхал воздух.

Охотник прицелился из короткого лука. Лось повернул голову. Человек и зверь встретились глазами.

Тайлер Сэвич натянул тетиву и отпустил ее.

Стрела попала в цель, вонзившись в шею зверя, и кровь хлынула фонтаном. Огромное животное пошатнулось, потом упало в снег и завалилось на бок. Охотник закинул голову к небу и запел песню, благодаря духов за удачу.

Тай разделал тушу там, где она упала. Внутренности и немного мяса он оставил для птиц и мелких животных в знак признательности — ведь он охотился на их территории. Разрезанное на куски мясо ему предстояло нести еще две мили до того места, где он оставил салазки.

Когда он погрузил мясо на салазки, идти стало гораздо легче. Салазки поскрипывали по снегу, и хотя груз был нелегок, Тай ускорил шаг. Он провел весь день вдали от жены и страшно соскучился.

Дым поднимался к небу, распространяя вокруг запах горящей ели. Тай взошел на пригорок и посмотрел на деревню, раскинувшуюся внизу, в долине. На белом снегу все строения казались грязными и серыми.

До Тая донесся лай собак, предупреждающий о его прибытии, и из вигвамов высыпали женщины. Теперь мясо унесут в коптильню и там приготовят. Кое-что пойдет в общее пользование, но большая часть достанется тем, для кого охотился Тай. Голову лося он оставит себе. Нежное мясо верхней губы и носа считалось деликатесом и принадлежало тому, кто принес добычу.

По дороге к своему вигваму Тай миновал несколько других, настежь открытых всем ветрам. Зимой некоторые семьи предпочитали покидать деревню и вели кочевую жизнь. Сейчас было очень холодно, и все сидели в вигвамах, взяв туда и собак.

— Крошка Делия! — весело пропел Тай, отстегивая снегоступы. Он откинул полог и вошел, — Где ты, женщина? Я замерз, устал и жажду поцелуя!

Вдруг голос его замер и улыбка сошла с губ. Вигвам был пуст. Скорее всего она была по соседству, у Эссакамбита, решив навестить его и Элизабет с ребенком. Но Тайлера огорчило, что она не встретила его. Весь день он мечтал прикоснуться к ее губам, ощутить тяжесть ее груди л Он хотел ее.

Он засмеялся над собой. Господи, да когда он не хотел ее? Только необходимость охотиться отрывала от нее Тайлера. Если бы они могли насытиться одной любовью, он вообще не покидал бы вигвам.

Воздух внутри был согрет огнем очага; на нем стоял котелок с едой.

Не снимая мокрых мокасин, он повалился на маты и, зачерпнув из котелка маисовой каши, отправил ее в рот. Он чуть не забыл о том, что весь день ничего не ел, а прошагал добрых двадцать миль да еще волок за собой салазки.

Он улыбнулся: Делия оставила у огня бадью с растаявшим снегом, чтобы он, вернувшись, мог умыться. Таю, прожившему всю свою взрослую жизнь в одиночестве, такая забота жены казалась чем-то невероятным. Делия была просто благословением; казалось, она всегда знала, чего он хочет. Он пытался сказать ей, что незачем так уж стараться и предупреждать все его желания, ибо в постели она делала его счастливейшим из смертных. Она ответила, что больше не хочет быть бесполезной дурочкой. Одна только мысль о ней вызывала у него улыбку. Он любил ее. Делия, его жена...

Тай вздрогнул от ужаса при воспоминании о том дне в Фалмуте, когда она сказала ему, что будет для него самой верной и любящей женой, а он отверг ее любовь. Миллион раз благодарил он своего духа-покровителя Бедаги и христианского Бога за то, что эта редкая, удивительная женщина стала его женой.

Тайлер поел, ноги отогрелись, и он начал нетерпеливо посматривать на дверь. Он чувствовал себя больным оттого, что не мог немедленно поцеловать ее. Он подсчитал — прошло уже восемь часов с тех пор, как они последний раз занимались любовью.

Тай встал и прошелся по вигваму. Черт! Это становится уже серьезным. Где она? Наверняка женщины сказали ей, что он вернулся. Тай сунул ноги в непросохшие мокасины, достал большой кусок мяса и вышел. Он собирался найти ее и притащить домой, в постель, где ей и положено быть.

Войдя в вигвам, Тай увидел удивительное зрелище. Великий воин Эссакамбит приплясывал вокруг огня, держа на руках сына Элизабет Хукер.

К тому же он пел песенку про валигит вазиз — маленького мальчика с волосами цвета спелой кукурузы, который непременно вырастет высоким и могучим охотником и воином, станет великим сахемом своего народа. Ребенок выражал звуками удовольствие, а Серебряная Береза, невестка Эссакамбита, сидела склонив голову, чтобы не выказать удивления.

Тай вошел тихо, чтобы не нарушить идиллии.

Хотя здесь не было окон, солнечный свет проникал сюда через отверстия для дыма. Большая комната была разделена на несколько помещений, но с общим местом у очага. Даже для абенаки, самого оседлого из племен, это строение было очень старым. И Тай, и Духовидец жили здесь еще мальчишками.

Танец Эссакамбита завершился, когда сахем несколько раз подпрыгнул. Он обернулся... и застыл, увидев смеющегося Тайлера. Впервые за всю жизнь Тай видел, как Эссакамбит смутился. Он даже покраснел!

— Похоже, малыш хотел срыгнуть, — смущенно сказал сахем.

— Похоже, — согласился Тай, — и ты пытался помочь ему в этом, подпрыгивая?

Великий сахем изобразил возмущение.

— Женщина, забери его!

Он передал ребенка Серебряной Березе, и та положила его в колыбель, свисающую с потолка.

— Так, — сказал Эссакамбит, — тут по деревне разнеслась весть о том, что йенги убил очень большого лося; он даже не влез в вигвам. И убил он его одной стрелой.

— Ну, — Тай кашлянул, — там, у дверей сверток.

Развернув сверток, Серебряная Береза вскрикнула от удовольствия.

— Посмотрите, отец, он принес нам морду! — Она перевела на Тая благодарный взгляд, — Но ты должен забрать ее — она принадлежит охотнику.

— Но все же мы примем этот прекрасный дар, — быстро проговорил Эссакамбит, и Тай постарался скрыть улыбку. Старый воин славился умением приготовить это блюдо так, что мясо становилось нежнее, чем грудка цыпленка.

Бормоча ласковые слова, Тай склонился над ребенком, вертя перед ним раскрашенную костяную погремушку. Тот не моргая уставился на него своими темно-серыми глазами.

Каждый раз, когда Тайлер смотрел на этого ребенка, его как врача поражала непредсказуемость жизни. Пять месяцев назад, когда он увидел кричащую от боли и истекающую кровью Элизабет, его охватил ужас: он ясно вспомнил умирающую мать. Если бы Делия не смотрела на него своими золотистыми глазами с такой любовью и верой, он, наверное, поддался бы страху. Но он не мог потерять Делию, и потому боролся за Элизабет и ее ребенка, так, словно смерть можно было победить усилием воли.

Элизабет носила ребенка еще два месяца, пока не родила его прежде времени, в январе. Было немыслимо поднимать Элизабет с постели, она не вынесла бы путешествия в Мерримитинг. Теперь приходилось ждать, когда потеплеет, а мать и ребенок как следует окрепнут.

Тай две недели гонялся за одним индейцем, Сильной Ложкой, упрашивая его отнести записку в Мерримитинг Калебу. Он хотел сообщить ему и всем остальным, что обе женщины живы, но не смогут вернуться до весны. Они с Делией переживали за осиротевших девочек Нэта, но не сомневались, что Энни Бишоп позаботится о детях до их возвращения. Тайлер считал, что у Нэта нет родственников, кроме кузена в Англии, поэтому они с Делией решили удочерить девочек, как только вернутся в Мерримитинг.

Вдруг до Тая дошло, что сахем посмеивается над его игрой с ребенком. Рассмеявшись, он бросил погремушку и присел к огню рядом с Эссакамбитом.

Серебряная Береза, беременная жена Духовидца, смотрела на Тая из-под полуопущенных век; руки ее были заняты работой. За ней сидела ее мать, слепая и слабоумная старуха — она растирала зерна в ступке. Молсемис, пятилетний внук Эссакамбита, стрелял из игрушечного лука в цель, нарисованную на стене. Но здесь не было ни Делии, ни Элизабет.

— Где моя женщина? — спросил Тай как бы между прочим, хотя уже немного встревожился. Он надеялся, что Делия молится здесь с Элизабет или играет с ребенком.

Эссакамбит покачал кистью руки вверх-вниз, очевидно приглашая Тая принять участие в своей игре в шарады, в которой Тай всегда проигрывал.