Будь он проклят!

— Тай, опусти меня на пол, — закричала она.

— Сейчас.

Делия подозревала, что он швырнет ее на постель как мешок с репой. Но он опустил ее очень осторожно и положил руку ей на лоб.

— Черт, Делия у тебя лихорадка.

— Просто мне жарко, я весь день работала. — Она приподнялась на локте. — Тай, мне надо так много сделать...

Он заставил ее лечь.

— Нэт сегодня не вернется. Начинается большой шторм, шлюп не выйдет в такую погоду.

Делия посмотрела в окно. Черные тучи собирались на небе, клубились над горами. В воздухе пахло солью и сыростью — от моря и от дождя. В кронах деревьев свистел ветер, заглушая шум, доносящийся из амбара, где девочки перебирали зерно, которое намолотил их отец четыре дня назад.

Тайлер взял Делию за подбородок и повернул к себе ее голову.

— Дай мне слово, что останешься сегодня в постели.

— Но...

Он закрыл ей рот ладонью. Его прикосновение было теплым и мягким. Делия еле удержалась от того, чтобы не прижаться к его руке губами и не поцеловать ее.

— Обещай, Делия.

Она медленно кивнула.

Он убрал руку.

— Теперь скажи, что тебе надо еще сделать по хозяйству, и я все сделаю.

Она недоверчиво округлила глаза.

— Ты будешь делать женскую работу?

— Для тебя — да. Только никому не говори, я просто не переживу этого.

Она лежала в постели все время, пока он занимался хозяйством. Иногда она подремывала, потом просыпалась, а когда он разговаривал с девочками, звук его голоса снова убаюкивал ее. Она и представить себе не могла, какое это блаженство — просто знать, что он здесь, в доме, рядом с ней. Он принес ей чашку чая с мятой, сел на краешек кровати, они пили чай и разговаривали. Нет, в этом разговоре не было ничего захватывающего, но Делия никогда еще не была так счастлива.

Во второй половине дня с неистовой яростью обрушился шторм.

Стало совсем темно, и ветер дул с дикой силой. Он издавал тоскливый воющий звук, свистя в ветвях деревьев. Внезапно хлынул дождь и, подхваченный ветром, потоками низвергся на дом.

Делия встала с постели, чтобы подойти к окну и поплотнее задернуть занавески. Тут она увидела Тайлера — он заводил кобыл в конюшню и пересек двор своим широким шагом. Дождь хлестал темными полосами.

Делия поспешила через кухню, стараясь щадить больную ногу. От плиты распространялись восхитительные запахи. Она улыбнулась девочкам, которые сидели за столом, сервированным оловянной посудой Мэри.

Она встретила Тайлера у дверей, когда он чистил сапоги. Его рубашка намокла от дождя и прилипла к телу, поэтому его великолепные мускулы проступали особенно отчетливо. По его лицу и намокшим волосам стекали струйки воды. В полумраке глаза казались серебристо-голубыми.

— Да ты промок! — воскликнула она, смеясь и чувствуя непреодолимое желание отвести мокрые волосы от его глаз.

Складки у рта стали заметнее, когда он улыбнулся.

— Снаружи такой ветер, что меня чуть не унесло, — сказал он тяжело дыша.

Тайлер прислонился к косяку и снимал сапоги, чтобы не оставлять луж на полу, который сам вымыл для нее. Делия заметила, как мокрые бриджи обтянули его бедра.

— Снимай рубашку, пока не простудился, — сказала она, притворяясь озабоченной, чтобы скрыть трепет, охвативший ее. — Я просушу ее у огня, пока мы ужинаем. Ты ведь останешься на ужин?

Он снова улыбнулся ей.

— Конечно, тем более что я его приготовил.

— Да, но как я слышала, ты и Мэг с Тилди заставил работать без передышки.

Он на ходу стянул с себя рубашку. Ее глаза перебегали с его сильной спины к широкой груди, тонкой талии и высоким ягодицам. Она чувствовала, будто тает.

«Господь милосердный», — взмолилась она.

Обычно ужинали они довольно скудно, но Тайлер с девочками приготовили настоящий пир: запеченая индейка, кукуруза с бобами, булочки и пирог с черникой на десерт. Он сидел за столом напротив нее, прикрыв плечи полотенцем. От огня его грудь казалась бронзовой, а золотые блики играли в темных волосах Тайлера.

Она смотрела, как он разделывал индейку с помощью ножа.

— Жаль, что у нас нет специальных приспособлений для этого, как у Бишопов.

Он улыбнулся, и глаза его потеплели.

— Тебе не нравится, как я все приготовил? — спросил Тайлер, видя, что она ничего не ест.

— О, что ты, это прекрасно, Тай.

— Булочки делала я! — заявила Тилди.

— Вовсе не ты, — возразила Мэг, — это я их делала. А ты только добавила масла!

Делия откусила кусочек булочки и округлила глаза.

— М-м!

Дети засмеялись. Тайлер тоже засмеялся, и от этого тепло разлилось по всему ее нутру.

Но Делия была слишком возбуждена, чтобы есть. Она сотни раз мечтала о таком вечере, когда будет сидеть за столом с Таем, говорить о делах минувшего дня и слушать болтовню детей, иногда перебивающих их.

— Ты слышал, Тай, что Энни Бишоп официально назначили директором школы в Мерримитинге?

— Это благодаря тебе, — он так тепло улыбнулся ей, что она покраснела, — лучшее, что я сделал в своей жизни, это то, что привез тебя в Мерримитинг.

Делия покраснела еще больше.

— Но Энни просто создана для этого. Она начнет занятия сразу после сбора урожая. В своей библиотеке.

Глаза Тая смеялись.

— Я также слышал, что Сара Кембл поклялась написать письмо в Бостон и сообщить им, что наш новый директор — просто домохозяйка.

— О нет!

— О да! Теперь Обедайя ходит с хлыстом и следит за тем, чтобы она не прикасалась к бумаге с чернилами.

Все рассмеялись, представив, как Обедайя преследует миссис Кембл.

Тайлер не позволил Делии помыть после ужина посуду: он усадил ее и заставил положить ногу на мягкую табуретку. С помощью девочек он привел комнату в порядок, и все присоединились к Делии, расположившейся у огня.

Тилди вскарабкалась к Тайлеру на колени.

— Расскажи нам про Гусекапа.

— Про Гусекапа? — переспросила удивленная Делия.

— Глузкапа, — сказал Тай, поправляя Тнлди. — Это великан, он спустился с неба в каменном каноэ и населил землю людьми и животными.

— Да ну тебя, — фыркнула Делия.

— Но это правда, — сказал Тайлер так, словно и впрямь во все это верил. — Однажды, еще задогло до того дня, как свет солнца коснулся земли...

Прикинувшись, что слушает, Делия вглядывалась в выразительное лицо любимого. Его голос обволакивал ее, когда он рассказывал, как гигант Глузкап принимал любые обличил при помощи волшебного пояса вампума; говорил о великой битве, в которую он вступил, чтобы спасти народ абенаки из-под власти своего подлого брата Мелсума, гиганта с головой волка Говорил он и о других странных духах — Кескуме, ледяном великане, Воквотуноке, повелителе северного ветра, который и по сей день обрушивает свой гнев на мир, как сейчас на их дом. Глядя на него, Делия думала: вот таким он и будет, когда женится и заведет детей. О, как она завидовала той женщине, которая будет счастлива с ним.

Потом она заметила, что его голос стал тише и ниже.

— А теперь, — сказал он, — кеспедуксид... наша сказочка закончилась.

Делия отвела от него взгляд, чувствуя странное наслаждение оттого, что сердце ее пожирал огонь.

— Уже поздно, и вам, девочки, надо ложиться спать, — сказала она дрогнувшим голосом.

Тайлер хотел подняться, но Делия остановила его.

— Нет-нет. Я пригляжу за ними. Я весь день сидела, и мне необходимо размяться.

Уложив девочек, она спустилась вниз и задержалась в дверях, глядя на Тайлера. Они не зажгли лампу, и лишь огонь очага освещал комнату. Он сидел на скамье перед очагом, прислонившись спиной к столу. Тайлер сбросил полотенце, и его грудь была открыта. Он потягивал пиво и казался ленивым, расслабленным и прекрасным.

Из очага выпал уголек, Тайлер обернулся, встретился с ней глазами, и напряженность его взгляда поразила Делию.

— Они уже уснули, — сказала она.

«Господи, ну почему же голос у нее срывается как у лягушки?»

— Это хорошо. — Допив пиво, он поставил кружку на стол.

Было так тихо, что Делия слышала, как тикают часы Мэри и шумит дождь за окном. Ветер ненадолго стих.

Она прошла через комнату, но не села рядом с ним.

— Как бы они не проснулись среди ночи, увидев во сне кошмарных великанов, пожирающих маленьких девочек.

Он мягко улыбнулся... и у нее упало сердце.

— За ними присмотрит Глузкап, — он вытянул ноги, закинул рукн за голову и расправил плечи. От этого движения мышцы на его груди вздулись, а под мышками она разглядела темные волосы.

Комната вдруг стала очень маленькой. Весь вечер они не прикасались друг к другу даже случайно. Но она никогда не чувствовала себя ближе к нему, чем сегодня. И никогда еще не была так уверена в том, что любит его. И хочет его.

Она еле дышала — такое стеснение она чувствовала в груди.

— Тай, спасибо за все, что ты сегодня сделал. Но нехорошо... что ты здесь сейчас. Я думаю, тебе лучше уехать.

В его глазах вспыхнул такой огонь, что ей показалось, будто он обжег ее.

— Чего ты боишься?

— Тебя, — прошептала она, — и себя.

Он медленно поднялся, опуская руки. Теперь он стоял совсем близко от нее. Он все еще не прикоснулся к ней, но все было так, будто уже сделал это. Он раздевал ее взглядом.

— Я люблю тебя, — сказал он.

На мгновение ее охватило ликование, потом вернулась реальность, а вместе с ней и гнев.

Она дала ему пощечину. Такую сильную, что голова его дернулась и лицо выразило удивление. Потом она ударила его снова, по другой щеке, еще сильнее.

Она ударила бы его еще раз, но вдруг поняла, что он и не пытается защищаться. Он стоял перед ней неподвижно, волосы упали ему на лоб, лицо пылало. У нее горели ладони и разрывалось сердце.

— Я люблю тебя, — повторил он.

— Будь ты проклят. — Она старалась вдохнуть поглубже, чтобы не разрыдаться, не закричать... не умереть. — Будь ты проклят, проклят, проклят...