Бренда Джойс - Неукротимое сердце

Оба плана пугали Кэндис, но одно было совершенно ясно: о завтрашнем отъезде не может быть и речи.

Она никак не могла заснуть. Чувствуя нервозность матери, Кристина то и дело просыпалась и плакала. Кэндис успокаивала малышку, находя некоторое утешение в этом занятии. Ночь казалась бесконечной, и небо посветлело, превратившись из черного в мглисто-серое, прежде чем Кэндис сомкнула глаза.

Когда она проснулась, разбуженная плачем Кристины, солнце стояло уже высоко в небе. Кэндис быстро покормила и переодела дочку, затем тщательно умылась, желая выглядеть как можно лучше. Если придется, она готова соблазнить майора даже за завтраком. Оставив Кристину в колыбели, Кэндис пошла через плац к штаб-квартире адъютанта. И остановилась как вкопанная.

– Джек!

Он был привязан к столбу посреди двора, совершенно обнаженный. Это был вид пытки. Летом температура в пустыне достигала сорока пяти градусов. Его лицо, распухшее и окровавленное, было изуродовано до неузнаваемости. Один глаз заплыл. Нос был сломан, губы разбиты. Из-под повязки на плече сочилась кровь. Все тело было в синяках и кровоподтеках.

Кэндис бросилась к нему и упала на колени:

– О, Джек, что они с тобой сделали?

Его единственный глаз смотрел на нее жестко и холодно.

– Ты бросила меня, – ответил Джек, с трудом шевеля распухшими губами. – Ты предала меня.

– Я больше не позволю им мучить тебя, клянусь! Джек, я не думала, что так получится! Поверь мне!

– Ты… заманила меня сюда? – В его голосе звучали гнев… и отчаяние.

– Нет, клянусь тебе, нет! Джек, поверь мне!

– Встаньте, миссис Кинкейд. Вы не должны разговаривать с ним, – участливо произнес мужской голос за ее спиной.

– Нет! – выкрикнула Кэндис, вскинув взгляд на капрала Тарновера. – Мне нужна вода. И тряпки. Сейчас же развяжите его!

– Прошу вас, мэм, встаньте. Вам не следует этого видеть. – Капрал поднял Кэндис.

Она рванулась из его рук.

– Вы же убиваете его! Как можно быть таким жестоким!

– У нас приказ, – сказал Тарновер, уводя ее. Кэндис, плача, оглянулась назад. Джек не смотрел на нее, уставившись единственным глазом прямо перед собой.

– Джек! – простонала она. – О, Джек, мне так жаль! Он не повернул головы и никак не показал, что верит Кэндис или хотя бы слышит ее.

Высвободившись из рук юного капрала, Кэндис бросилась к майору и без стука ворвалась в его кабинет. Он поднял голову от бумаг, но не удивился, а лишь приподнял брови:

– Как я понял, вы хотели бы поговорить со мной?

– Вы намерены убить его?

– Я намерен повесить его – после того как он все расскажет.

– Он скорее умрет, чем скажет хоть слово! – крикнула Кэндис. – Неужели вы не понимаете?

– Мы заставим его, – самоуверенно заявил Брэдли.

– Нет, он апачи!

– Он наполовину белый.

– Но его вырастили апачи! Они воспитали в нем способность терпеть боль! Вы можете сколько угодно мучить его, искалечить, но Джек умрет, не издав стона, а уж тем более не заговорит! Прошу вас! Не делайте этого!

– Пожалуй, нам придется прибегнуть к другому способу, чтобы убедить его, – промолвил Брэдли, задумчиво глядя на Кэндис.

– Что… что вы имеете в виду?

– Мужчина может вытерпеть боль, которую причиняют ему, но не тем, кого он любит. Скажем, его жене… или ребенку.

– Вы не посмеете. – Кэндис боялась не за себя. Она вынесла бы любые страдания, чтобы облегчить участь Джека. Но Кристина…

– Вы правы, – сказал Брэдли. – Я человек и не хотел бы причинить вред вам или вашей дочери. Тем не менее… я должен воспользоваться тем, что вы обе в моей власти. Мы найдем способ с вашей помощью ослабить его волю. Не рискуя моей карьерой.

Сердце Кэндис глухо забилось.

– Тарновер! – крикнул майор, и дверь отворилась. – Проводи миссис Кинкейд в ее комнату. Принеси ей ленч. И поставь часового. Я не хочу, чтобы онаподходила к пленному.

– Слушаюсь, сэр. – Капрал увел Кэндис.

Кэндис не могла есть. Ее мутило. В середине дня она сделала попытку отнести Джеку воды. Кэндис рвалась, кричала и лягалась, пока поставленный у двери часовой с помощью другого солдата не водворил ее назад. После этого Кэндис заперли. Она запустила тарелкой с едой в стену, но легче ей не стало.

Наконец спустились благословенные сумерки. Джек все еще был привязан к столбу. Его бедра, лодыжки, гениталии пылали, обожженные солнцем. Обгорели даже загорелые торс, лицо и руки, хотя и не так сильно.

Услышав шаги, Кэндис замерла, не зная, чего ожидать. Дверь отворилась, и вошел майор. За ним следовали два солдата, поддерживавшие Джека, который был в полубессознательном состоянии. Кэндис не верила своим глазам. Солдаты втащили его в комнату и бросили на постель. Со сдавленным криком она кинулась к нему.

– О, Джек! – зарыдала она, запуская пальцы в его густые волосы.

Он открыл единственный зрячий глаз и уставился на нее затуманенным взором. Постепенно его взгляд прояснился.

– Кэндис! – выдохнул он.

Она вскочила. Нужна мазь, жир – что-нибудь, чтобы смазать ожоги! Кэндис разорвала нижнюю юбку и схватила кувшин с водой, прежде чем осознала, что Брэдли стоит рядом и с интересом наблюдает за ней.

– Прошу вас, – взмолилась она. – Дайте мне немного жира. Пожалуйста.

Брэдли, однако, не двинулся с места. Зачем он велел принести сюда Джека? Кэндис повернулась к Джеку и поднесла к его губам кувшин. В течение дня солдаты давали ему воду – ровно столько, чтобы он не умер. Джек медленно, со свойственным ему стоицизмом глотал.

Намочив лоскут ткани, Кэндис осторожно стерла кровь с его лица. Несмотря на обилие ссадин, их не требовалось зашивать, и Кэндис с облегчением вздохнула. Джек бесстрастно следил за ней.

Его нос был сломан и свернут набок. Отложив тряпку, Кэндис вымученно улыбнулась, а затем одним движением выправила его. Джек зажмурился и тихо крякнул, но когда он посмотрел на жену, в его взгляде мелькнуло лукавство.

– Не беспокойся, – шепнула Кэндис, гладя его густые, пропитанные пылью волосы. Ее преследовало жуткое ощущение, что железные челюсти очередного капкана вот-вот захлопнутся. Почему Брэдли дал Джеку передышку? Может, ему нужно, чтобы Джек пришел в себя и смог говорить, а потом его по всем правилам повесят? Мучительный страх, не покидавший Кэндис ни на минуту, усилился.

– Я постараюсь не причинить тебе боли. – Она сдвинула повязку.

Джек никак не отреагировал на ее слова. Осмотрев рану, Кэндис не заметила никаких признаков инфекции – единственное, что утешило ее. Встретившись с Джеком глазами и увидев в его взгляде облегчение и доверие, она чуть не расплакалась.

Он все понял. Понял, что она никогда бы не предала его.

Кэндис снова коснулась его волос. Как бы она хотела сказать ему, что любит его и всегда любила! Но Брэдли по-прежнему маячил за ее спиной.

– Достаточно, Кэндис, – сказал он. – Я велел принести Сэвиджа сюда совсем не для того, чтобы вы трогательно врачевали его раны.

Кэндис вздрогнула и встала. Глаза майора холодно блеснули. Кэндис перевела взгляд на Джека и почувствовала, что он напрягся.

– Не могли бы вы распорядиться, чтобы мне принесли немного жира?

Брэдли слегка улыбнулся, подошел к Джеку и пристегнул его запястье к спинке кровати.

– Никогда не стоит недооценивать врага, – любезно сообщил он, выпрямившись. – Снимайте одежду, Кэндис.

– Что?

– Может, вашему мужу понравится. А может, нет. Посмотрим. В любом случае – раздевайтесь.

Растерянная, Кэндис молчала. Джек неподвижно лежал с непроницаемым выражением лица.

– Если я соглашусь отдаться вам, вы отпустите Джека?

– Вы переоцениваете свои чары. Полагаю, он заговорит раньше, чем дело дойдет до насилия. Но мы могли бы избежать многих неприятностей, если бы он заговорил сейчас. Где стойбище?

Джек безучастно смотрел на него.

– Раздевайтесь! – приказал майор, небрежно снимая свой мундир. – А закончив с вами, я отдам вас своим солдатам. Они изголодались по женщинам.

Кэндис вздрогнула.

– Джек ничего вам не скажет. Даже если вы изнасилуете меня.

– Думаю, вы ошибаетесь, – возразил майор. – Всему есть предел – даже терпению человека, которого вырастили апачи. Особенно когда мои люди разорвут вас на части – в буквальном смысле этого слова.

Кэндис посмотрела на Джека.

– Все в порядке, – сказала она ему и начала расстегивать блузку. – Это не имеет значения. Ничего не говори.

Увидев, что на его скулах заходили желваки, Кэндис попыталась успокоить его взглядом. Она сняла блузку и уронила ее на пол, затем спустила юбку. Оставшись в одной сорочке, Кэндис стянула и ее.

– Вы невероятно красивы. – Брэдли улыбнулся и, подступив ближе, накрыл ладонями ее груди. – Невероятно.

Бросив короткий взгляд на Джека, Кэндис увидела, что он вне себя от бешенства.

– Вам не удастся разыграть сцену насилия. Я не стану сопротивляться, – спокойно заявила Кэндис.

– Он пробовал ваше молоко? – поинтересовался Брэдли и, склонив голову, взял в рот ее сосок.

Джек рванулся с постели, но наручники не позволили ему подняться. Не будь он ранен и слаб, потащил бы кровать за собой. Кэндис лихорадочно оглядывалась в поисках оружия. Ее взгляд загорелся при виде револьвера майора, но кобура была застегнута. «Он ведь совсем не знает меня, – с внезапной надеждой подумала Кэндис. – Не знает, что я тоже его враг».

Она бросила отчаянный взгляд на Джека. Он показал на поднос с ее обедом, стоявший на столе у кровати. Что Джек задумал? Там нет ножа, если он рассчитывает на это. Тут ее взгляд упал на свинцовое пресс-папье в форме медведя.

– Боже! – выдохнул Брэдли, оторвавшись от нее. – Твое молоко восхитительно. – Его била дрожь.

Кэндис шагнула к кровати и опустилась на пол так, чтобы стол с пресс-папье оказался недалеко от ее головы. Приоткрыв с томной улыбкой губы, она призывно раздвинула бедра.