Бренда Джойс - Неукротимое сердце

– Джек! Как красиво! Он улыбнулся.

Кэндис взволнованно поглаживала гладкое дерево.

– Где ты ее достал? – воскликнула она. – О, Джек, нам это не по карману!

– Тебе нравится?

– Очень!

За последние дни их отношения нисколько не изменились. Джек оставался сдержанным и отстраненным. Исключением были лишь те ночи, когда он поворачивался к Кэндис со страстью, граничившей с отчаянием. Его улыбка, как всегда, оказала на нее неотразимое впечатление. И не только потому, что преобразила его лицо, но и потому, что Кэндис любила Джека. Неосознанно потянувшись к нему, она коснулась ладонью его щеки. Улыбка исчезла с его лица. Кэндис чувствовала, как он борется с собой, ощущала его смятение – даже страх. Он отпрянул, и она уронила руку.

Их постель стояла теперь на четырех ножках, опираясь на сколоченную Джеком раму. Атласное платье Кэндис клюквенного цвета превратилось в покрывало. На столе лежала скатерть. Справа от очага Джек навесил полки и соорудил рабочий стол. Он выменял на что-то стул и собирался таким же образом добыть толстый индейский половик. Они обзавелись петухом и четырьмя наседками, и Кэндис с восторгом предвкушала появление в их меню жареных цыплят.

– Ну, я пойду. – Джек скользнул взглядом по ее раскрасневшемуся лицу. – У тебя усталый вид. Кстати, что это ты стираешь? Вся моя одежда из кожи.

– Спина немного ноет. – Кэндис отвела взгляд. Ей не хотелось ничего скрывать от Джека, но, зная его гордость, она сомневалась, что он одобрит ее решение. Кэндис взялась за стирку, уверенная, что Джек вернется позже.

– Может, приляжешь ненадолго? – спросил Джек.

– Хорошо, – улыбнулась Кэндис, радуясь, что он забыл о своем вопросе.

Ее образ еще долго стоял перед глазами Джека. Даже одетая как прачка, она была прекрасна. Сердце у него сжалось при виде Кэндис. Ему было невыносимо видеть ее в одежде из грубой ткани с убранными под платок волосами, с загрубевшими от работы руками. Кэндис – настоящая леди. Джек не сомневался в этом, как бы ни складывались обстоятельства. Такая жизнь не для нее. Она заслуживает состоятельного мужа, как, например, судья Рейнхарт, который мог бы нанять горничных, кухарок и прачек. Кэндис должна ходить в шелках и носить кружевное белье. Но что, к дьяволу, он может поделать?

Кэндис ждет его ребенка. Доктор подтвердил, что она на шестой неделе, положив конец всем сомнениям в его отцовстве. Джек был в восторге. Он не мог дождаться, когда родится малыш, и заботился о своей жене, делая все, что было в его силах.

После рождения ребенка все будет иначе. Джек уже решил, что они уедут в Калифорнию. Но пока он должен накопить сумму, достаточную для переезда и покупки скота. Разумеется, первые годы не будут легкими. Но когда-нибудь он построит ей красивый дом с белыми колоннами, верандой по всему периметру и садом, полным роз. Его дети, когда подрастут, пойдут в школу и получат образование, которого у него никогда не было. У Кэндис будет все, что она пожелает.

Но мечты о будущем не облегчали мучительного чувства вины за настоящее.

Потому что в глубине души Джек сознавал, что им движет не только забота о ребенке. Его побуждения не были столь уж чисты. Как ни противился Джек чарам Кэндис, он знал, что проиграл сражение. Не было такой силы, которая заставила бы его отказаться от нее.

Увидев спустя десять дней проповедника, Джек не мог поверить в свою удачу.

Это был тот случай, на который он рассчитывал. Как и в большинстве заштатных городков, в Эль-Пасо не было священника, и горожанам приходилось ждать заезжего проповедника, чтобы тот совершал церковные службы и обряды. Некоторые пары вступали в брак, пренебрегая формальностями, и исправляли положение задним числом, когда в городе появлялся священник.

Джек не забыл слова Кэндис, что она не первая незамужняя мать. Это был недвусмысленный намек на то, что Кэндис может оставить его в любой момент. Джек решил связать ее с собой христианским браком в тот самый момент, когда узнал о ребенке, хотя и не упомянул об этом, опасаясь, что Кэндис заартачится. Но теперь он заставит ее произнести обеты, пусть даже под дулом пистолета. Церемония состоится во что бы то ни стало.

То, что проповедник несколько дней не брился – и, судя по его виду, не мылся, – не имело ровно никакого значения. Как и то, что он стоял возле салуна, покачиваясь на нетвердых ногах. С лихорадочно бьющимся сердцем Джек быстро подошел к нему и окликнул. Тот даже не повернул головы, пока Джек не окликнул его снова, схватив за рукав. 166 Проповедник вздрогнул от неожиданности.

– Прошу прощения, падре, – сказал Джек, чувствуя исходящий от него запах виски. – Я ждал, пока священник приедет в город.

Проповедник кивнул.

– Ч-чем могу быть п-полезен, сын мой? – пробормотал он заплетающимся языком.

– Я хочу жениться. Мы живем в грехе. Проповедник прислонился к дверному косяку.

– П-похвально. У тебя есть пять долларов, сын мой?

– Да. Вы не могли бы провести церемонию прямо сейчас, падре?

– К-конечно. – Проповедник улыбнулся.

Джек взял его под руку и повел к своему дому. Кэндис стирала во дворе – он уже во второй раз заставал ее за этим занятием. Она раскраснелась и выглядела такой усталой, что у Джека сжалось сердце. Что, к дьяволу, она стирает? У него только один комплект одежды, не считая кожаных штанов и рубахи.

– Кэндис!

Она обернулась. При виде подвыпившего проповедника ее улыбка сменилась замешательством.

– Джек? – Взгляд Кэндис выражал беспокойство.

Он забыл о стирке, ощутив болезненный удар, когда правда открылась ему. Она не хочет выходить за него замуж.

– Падре, – сказал Джек, – войдите в дом и пропустите стаканчик. Мы сейчас подойдем.

Проповедник кивнул.

– Благодарю, сын мой, благодарю, – ухмыльнулся он и нетвердой походкой двинулся к дому.

Проводив его взглядом, Джек повернулся к Кэндис:

– Он обвенчает нас.

Ее темно-голубые глаза расширились.

– С моей точки зрения, мы женаты, но я не хочу, чтобы белые называли моего сына ублюдком, – жестко сказал Джек. – Поняла?

Кэндис уже оправилась от шока. Все зашло слишком далеко: она беременна и живет с Джеком – стало быть, это единственно возможное решение. Разве не на такой исход она втайне надеялась? Ей тоже совсем не хочется, чтобы ее ребенка называли ублюдком. К тому же она любит Джека – хотя никогда, кроме одного раза, не говорила ему об этом, так как не была уверена в его чувствах.

Кэндис охватило разочарование. Жаль, что он женится на ней только ради ребенка. Хотя… не все ли равно? Главное, брак свяжет их с Джеком навеки. Он слишком честен, чтобы бросить жену и ребенка.

Джек нетерпеливо схватил Кэндис за руку.

– Учти, у тебя нет выбора.

– Хорошо. Давай поженимся, – согласилась она. – А он не слишком пьян, чтобы совершить обряд?

– Плевать, – ответил Джек, – лишь бы все было по закону.

Когда они вошли в дом, проповедник встал, опрокинув стул.

– Из-звиняюсь, – пробормотал он с глупой ухмылкой.

– Все в порядке, падре. – Джек поднял стул.

– Вы католик, святой отец? – спросила Кэндис, поскольку Джек упорно называл его падре.

Проповедник замялся:

– Вообще-то нет.

– О-о!

Проповедник извлек из-под пиджака потрепанную карманную Библию. Джек встал рядом с Кэндис. Она поспешно сдернула с головы платок и запихнула его в карман фартука. Перед ее мысленным взором мелькнула мечта каждой женщины: она – в великолепном белом подвенечном платье из шелка и кружев с вуалью и длинным шлейфом – идет по церковному проходу к ожидающему у алтаря Джеку – ослепительно красивому в черном костюме. Рядом с ней отец, вручающий ее будущему мужу.

Кэндис сморгнула навернувшиеся на глаза слезы. Нет, она не будет сравнивать эту церемонию со свадьбой, которую воображала себе когда-то. Ни за что.

– В болезни и здравии, любить и лелеять? – вопрошал проповедник.

– Да, – сказал Джек.

– А ты, э-э…

Ему нужно ее имя, настоящее имя. Кэндис застыла от ужаса.

– Кэндис Кинкейд, – подсказал Джек.

Кэндис тяжело вздохнула. О Господи, надо было сказать ему.

– Кэндис Картер, – еле слышно поправила она.

Взгляд Джека, недоверчивый и жесткий, метнулся к ее лицу.

– А ты, Кэндис Кинкейд, берешь ли ты этого мужчину в мужья, чтобы любить его и лелеять, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

Кэндис не смела поднять глаза, чувствуя на себе обжигающий взгляд Джека.

– Картер, – снова сказала она.

– Картер? – озадаченно переспросил проповедник. – Вы что, не уверены?

– Кэндис Картер, – твердо произнес Джек со зловещими нотками в голосе.

– Берешь ли ты, Кэндис Картер, этого мужчину в мужья?

Кэндис никогда не сталкивалась со столь короткой церемонией, но куда больше ее беспокоил испепеляющий взгляд Джека. Почему она не сказала ему правду?

– Беру.

– У вас есть кольца?

Джек заранее приобрел простое золотое колечко. На лице Кэндис отразилось удивление, когда он надел его ей на палец.

– Готово. – Проповедник с довольной ухмылкой захлопнул Библию, которую, как успела заметить Кэндис, держал вверх ногами. – Объявляю вас мужем и женой.

Расплатившись, Джек поблагодарил проповедника и предложил ему перекусить. Тот отказался, и Джек проводил его до двери.

– Еще раз спасибо, – сказал он и, плотно притворив дверь, повернулся к Кэндис.

Ее лицо пылало.

– Итак, ты не была замужем за Кинкейдом.

– Джек, я все объясню.

Он не сводил с нее холодного взгляда.

– Если ты не была его женой, как же ему удалось заставить тебя уехать с ним?

– Джек, прошу тебя, позволь мне объяснить.

– Я жду.

– Мы сбежали из дома, но в форте Юма он отказался жениться на мне. Кинкейд заявил, что я нужна ему только как любовница, и попытался изнасиловать меня. Я схватила его пистолет и выстрелила. Я была уверена, что убила его.