Бренда Джойс - Неукротимое сердце

Она должна забыть Джека и все, что было между ними. В конце концов, она Кэндис Мэрилин Картер, а не какая-нибудь индианка.

Кэндис еще не спала, когда первые лучи рассвета проникли в вигвам. Вскоре шкура у входа откинулась и показалась голова Джека.

– Я седлаю вороного. После завтрака выезжаем. Он исчез, прежде чем она успела открыть рот.

Джек разогревал на костре оставшееся с вечера рагу. С ним был Шоцки. Бросив на Кэндис мрачный взгляд, Шоцки разразился темпераментной речью на языке апачей. Джек односложно ответил, не отрываясь от своего занятия. Шоцки сердито заспорил и, сдавшись, ушел.

Протянув Кэндис миску с едой и кусок маисового хлеба, Джек присел на корточки и сосредоточился на еде.

– Джек, что хотел Шоцки? – спросила девушка. Он отставил пустую миску.

– Чтобы я остался. Кэндис прикусила губу.

Джек нырнул в низкий вход вигвама и вскоре вышел со всеми их пожитками: шкурами и одеялами, оружием и седельными сумками. Свалив все на землю, он начал разбирать незамысловатую постройку, служившую им укрытием все эти дни. Кэндис с болью в сердце наблюдала за ним.

– Сходи к ручью и вымой миски и котелок, – сказал Джек, даже не взглянув на нее.

Конструкция из жердей и веток рухнула.

Сдерживая слезы, Кэндис собрала посуду и пошла прочь. Так даже лучше, в сердцах решила она. Лучше обрубить все сразу, чем терзаться несколько дней.

Вернувшись в лагерь, она застала Джека в обществе Шоцки, Луси и Дати. Индианка что-то горячо говорила, положив руку ему на локоть. Ненависть обожгла Кэндис. Она вернула Луси одолженную у той посуду, но все ее внимание было приковано к Джеку. Он выслушал Дати, пожал плечами, что-то сказал и отвернулся.

«Что ж, Джек быстро найдет мне замену», – горько подумала Кэндис. Луси нежно обняла ее, и она залилась слезами.

– Да хранят тебя боги, – мягко сказала Луси.

– Спасибо. – Кэндис вытерла глаза. – Храни тебя бог.

– Слезай.

С гребня невысокого кряжа, где они остановились примерно в миле от «Хай-Си», можно было разглядеть стены, загоны и надворные постройки ранчо. Руки Кэндис сжались на талии Джека.

Три последних дня были самыми ужасными в ее жизни.

– Слезай, Кэндис, – повторил Джек ставшим привычным, но от этого не менее ненавистным ей отрывистым тоном.

Кэндис соскользнула на землю.

– Что… что нам делать?

С ожесточением Джек коснулся пальцем полей своей потрепанной шляпы.

– Полагаю, ты найдешь дорогу. Сердце Кэндис судорожно сжалось.

– Джек! Ты уезжаешь?

– Точно. Тебе здесь полчаса пути, не больше. Кэндис схватилась за поводья. Он не может вот так уехать!

– Постой!

Джек насмешливо улыбнулся:

– Зачем? Для нежного прощания? Отойди, Кэндис. – В его голосе прозвучала угроза.

– О Боже, Джек! – Кэндис выпустила поводья. – Мы еще увидимся?

– Разве что в аду, – бросил он, поворачивая коня. Кэндис устремилась следом.

– Значит, мы больше не увидимся?

– Нет. – Джек устремил на нее ледяной взгляд серых глаз.

Кэндис заплакала. Джек напрягся; пришпорив вороного, он перевел его в галоп. Кэндис провожала его взглядом, пока конь и всадник не исчезли за каменистым кряжем.

Опустившись на землю, она обхватила руками колени и разрыдалась. Кэндис раскачивалась из стороны в сторону, давая выход отчаянию. Когда слезы иссякли и рыдания прекратились, она вытерла глаза. Но ощущение потери не стало меньше. Оно пронзало грудь, причиняя нестерпимую боль.

Как мог Джек так решительно и бесповоротно отвернуться от нее? За все время, прошедшее с того вечера, когда он сообщил ей, что они женаты, Джек ни на секунду не смягчился. Он вел себя так, словно Кэндис ничего для него не значит. Неужели все это было для него лишь развлечением? А когда оно закончилось, Джек потерял к ней всякий интерес? Кэндис не хотелось в это верить, но вывод напрашивался сам собой.

О Боже!

Весь первый день они ехали в полном молчании. Решившись обратиться к Джеку, Кэндис получила столь грубый отпор, что оставила все попытки завязать разговор.

Ничто не изменилось и ночью. Все их общение свелось к отрывистым фразам типа «разведи костер» или «вымой посуду». Джек ни разу не взглянул на Кэндис. А когда пришло время ложиться, бросил ей одеяло и лег один, по другую сторону костра.

И так все три дня и три ночи, которые они провели в пути.

Всхлипнув в последний раз, Кэндис вытерла глаза и поднялась на ноги. Пожалуй, даже лучше, что Джек оставил ее здесь. Ему опасно появляться на ранчо, а она скажет, что давно сбежала от индейцев и долгое время провела в пути. Да, так, несомненно, лучше. Когда-нибудь она забудет о Джеке Сэвидже.

В глубине души Кэндис не верила в это.

Стараясь не думать об этом бесчувственном типе, девушка пошла вниз по склону. Неужели она когда-то считала Джека нежным и любящим? Наверняка все это плод ее воображения. Пора вернуться в реальный мир и сосредоточиться на том, чтобы занять в нем достойное место. Прежде всего ей нужно найти мужа.

Кэндис вспомнила, как решительно отверг ее судья Рейнхарт, и все из-за Джека. Придется вычеркнуть его из числа поклонников. Остается Тим Магро. Надо поощрить его ухаживания, даже если он все еще злится из-за того, что она танцевала с Джеком. Ну, а если не получится… найдутся другие. Чего-чего, а холостяков в здешних местах хватает. Чем скорее она выйдет замуж за респектабельного человека, тем лучше. Только вот почему так тяжело на сердце?

Словно из ее жизни навсегда ушло солнце.

Путь до ранчо занял более часа. Приходилось обходить крутые спуски и колючие заросли, да и смотреть под ноги, чтобы не наступить на медянку или гремучую змею. Но когда Кэндис выбралась на открытое пространство, часовой заметил ее и поднял крик. Тяжелые ворота распахнулись, выпустив всадника. Это был один из работников.

Узнав Кэндис, он изумленно вытаращил глаза:

– Мисс Картер?

Кэндис постаралась взять себя в руки. Чем скорее она избавится от индейской одежды, тем лучше.

– Дай мне руку, Уилли, – нетерпеливо сказала она.

– Да, мэм. – Он помог ей забраться в седло за его спиной. Уилли высадил Кэндис возле дома.

– Никого нет, мэм. Все отправились на поиски, но, думаю, со дня на день вернутся, чтобы сменить лошадей.

– Спасибо, Уилли. – Кэндис ощутила вдруг смертельную усталость. Ей хотелось смыть с себя грязь и поесть наконец чего-нибудь привычного.

Тем временем из дома выбежала Мария и бросилась к Кэндис. Заключив девушку в объятия, она разразилась взволнованной тирадой по-испански. Кэндис чуть снова не расплакалась.

– С тобой все в порядке, детка? – спросила наконец Мария, сжав в ладонях ее лицо.

Кэндис слабо улыбнулась, собираясь ответить утвердительно, но тут ее взгляд, скользнув по крыльцу, остановился на высоком смуглом мужчине, облаченном в элегантный костюм.

Ей показалось, что перед ней привидение.

– Привет, Кэндис, – сказал Вирджил Кинкейд.

Кэндис рухнула как подкошенная.

Мария вскрикнула.

Кинкейд сбежал с крыльца и подхватил Кэндис на руки.

– Отнесите Кэндис к ней в комнату, – сказала Мария, – а я принесу холодные примочки и виски.

Кинкейд не нуждался в указаниях. Он быстро поднялся по ступенькам и, притворив ногой дверь, опустил Кэндис на постель. Лицо ее побледнело, ресницы подрагивали.

Кинкейд ударил девушку по щеке, не слишком сильно, так, чтобы привести в чувство. Кэндис застонала. В комнату вбежала Мария с кувшином воды, тряпками и виски. Кинкейд отступил в сторону, предоставив ей возможность позаботиться о Кэндис. Мария протерла ее лицо влажной тканью и, когда Кэндис снова застонала, влила ей в рот несколько капель виски. Кэндис закашлялась, глаза ее распахнулись и уставились на Кинкейда.

– Господи, так ты не умер! Он оскалился в усмешке.

Кэндис закрыла глаза, испытав безмерное облегчение. Выходит, она не убила его. Она не убийца!

– Тебе лучше, милая? – ласково спросила Мария.

– Да.

– Ну тогда я оставлю вас наедине, – просияла женщина.

Не успела она выйти, как Кэндис подскочила на постели, сообразив, что Мария и все в долине уверены, что Кинкейд – ее муж.

– Ты… ты сказал им? – хрипло спросила она. Матрас прогнулся под его весом.

– Что именно, милая? – Он злобно улыбнулся. – Что ты пыталась меня убить? Или что мы не женаты? Что все, что ты здесь наболтала, – сплошная ложь?

Ложь. Боже, сколько лжи!

– Вирджил, прошу тебя.

Кэндис старалась не поддаваться панике. Кинкейд снова растянул губы в улыбке, не коснувшейся его глаз.

– Я тебе кое-что задолжал, дорогая.

Она попыталась отвернуться, но он грубо сжал ее лицо, не давая пошевелиться.

– Мне очень жаль, – выдохнула Кэндис.

– Представляю себе, – оскалился он, – как тебе жаль, что я остался жив.

– Нет, Вирджил, нет, – всхлипнула Кэндис. – Я действительно очень рада, что ты жив. Неужели ты не понимаешь, что я не хотела стрелять!

Кинкейд между тем вглядывался в нее.

– Они изнасиловали тебя?

– Кто?

Кинкейд запрокинул ее голову, больно дернув за косу.

– Алачи, которые захватили тебя? Кто же еще?

– Нет! Они не насилуют женщин, не то, что команчи. Со мной хорошо обращались. То есть меня не избивали, – тараторила Кэндис. – Мой похититель считал меня выгодной добычей, надеялся получить за меня много даров, выдав замуж за своего соплеменника.

Кинкейд заметно расслабился.

– У тебя вид, как у какой-то грязной полукровки. Кэндис прикусила губу.

– Ты рассказал им правду?

– Успокойся, дорогая, все думают, что ты моя жена.

– Чего ты хочешь?