Поскольку другого капитана, кроме Ракиделя, не нашлось, приходилось возлагать свои надежды на него – а также на фрегат, который он порекомендовал и который при спуске на воду получил название «Шутница».

Регент Франции подписал нужное Сюзанне каперское свидетельство. Капитан подобрал экипаж, и был подписан соответствующий договор, который затем заверил Одуэн, нотариус из города Сен-Серван.

В договоре значилось, что собственником судна является шевалье Антуан Карро де Лере, который при этом также будет финансировать экспедиции, совершаемые на этом судне; что капитаном судна является Томас Ракидель де Кергистен; что судно называется «Шутница» и представляет собой фрегат водоизмещением триста восемьдесят тонн; что его портом приписки является Сен-Мало и что его полный экипаж насчитывает двести двадцать два человека.

Были наняты второй помощник капитана, два младших помощника, врач, священник, старший канонир с множеством рядовых канониров, матросы, управляющие парусами, прочие матросы, юнги, старший кок, поварята…. Всего – двести двадцать два человека. Было установлено, что добычу и получаемые от ее продажи деньги распределят следующим образом: после выделения пятой части вырученного правителю страны все оставшееся разделят на три части, из которых две получит судовладелец, а одну – экипаж.

Пока что все вроде бы шло неплохо. Однако подготовка оснащения судна заняла больше времени, чем ожидалось. Во время своего предыдущего плавания этот корабль получил кое-какие повреждения, которые следовало устранить. Плотники, такелажники и прочие мастера работали ужасно медленно. А затем еще старший кок сильно заболел и ему пришлось искать замену.

Лишь к концу года «Шутницу» наконец-то подготовили к выходу в море и Сюзи во время ужина в усадьбе Клаподьер объявила о том, что скоро уедет. Для Эдерны это, конечно, не стало сюрпризом, однако она огорчилась, что ее подруга уезжает так скоро.

– Значит, ты по-прежнему хочешь нас покинуть и жажда приключений в тебе сильнее нашей дружбы… Ты покидаешь Эктора, ты заставляешь меня огорчаться и страдать… Я буду беспрестанно молиться о том, чтобы ты вернулась живой и здоровой! Ты разбиваешь сердце моего брата, который, по всей видимости, испытывает к тебе не одно лишь чувство привязанности.

Для господина де Пенфентеньо заявление Сюзанны оказалось настолько неожиданным, что он поначалу не знал, что и сказать. Поразмыслив над ее словами, он воскликнул:

– Мадам, я призываю вас отказаться от этой безумной затеи! Место женщины – отнюдь не на корабле. Вам лучше остаться здесь, у нас, ведь мы вас любим как родную сестру! Знаете ли вы, с какими опасностями вам придется столкнуться в море? Вы представляете себе, каким оно бывает капризным? Вам известно, какие грубые нравы бытуют среди моряков, какая непритязательная жизнь ждет вас на борту судна и какими жестокими бывают отношения внутри экипажа? Не говоря уже о жестокости врагов, с которыми вы намереваетесь сражаться… Что-то я не слышал, чтобы испанцы сдавались без боя, а в бою они отличаются доблестью и беспощадностью!

Сюзи в ответ сказала, что ее решение является окончательным, фрегат уже подготовлен к плаванию, капитану она доверяет, поскольку он очень опытный, и она станет на судне его первым помощником.

– Помощником Томаса Ракиделя? Мадам, но как вы сможете выдавать себя за мужчину, за моряка?!

Хозяин усадьбы Клаподьер ранее никогда не видел Сюзанну в мужском наряде. Но именно в такой одежде Сюзи прощалась с обитателями усадьбы 31 декабря 1719 года. Он снова стал ее отговаривать:

– Если кто-то из моряков узнает, что вы пытаетесь скрывать под таким нарядом и под нарочитой мужской самоуверенностью, вы можете нарваться на нечто ужасное!

Сюзи не хотела даже и думать ни о чем подобном. Она крепко обняла свою подругу и расцеловала Эктора.

– Я прекрасно знал, что ты – корсар! – заявил ей этот маленький мальчик.

Затем Сюзи – крепко, по-мужски – пожала руку господина де Пенфентеньо, огорченному тем, что ему не удалось уговорить ее отказаться от своей безумной затеи и остаться в его усадьбе.

Элуан де Бонабан проводил ее в карете господина де Пенфентеньо до порта. Там они проехали вдоль причала, возле которого выстроились корабли всех видов и размеров. На носу этих кораблей виднелись огромные разноцветные фигуры в виде горгон – фигуры, открывавшие во время плавания свои жадные пасти навстречу морю. Сюзанне подумалось, что эти горгоны уже видели те океаны и берега, повидать которые она так мечтает.

По дороге из усадьбы в порт Элуан рассказал Сюзанне, что маркиза де Понкалле днем раньше арестовали в доме священника в Линьоле. Его предал один из его друзей, сенешаль[54] из Ле-Фауэ, подкупленный на деньги регента. Из Линьоля его повезли в Нант, где состоится суд. Сюзанну все это возмутило, и она даже на пару мгновений задумалась, а стоит ли заниматься каперством и делиться при этом добычей с правителем, который так плохо относится к своим подданным. Однако ее успокоила мысль о том, что данное событие спасло Элуана от тюрьмы – а может, и чего-то похуже! Кроме того, тяга к приключениям и к морю была в ней все же сильнее щепетильности.

Когда они подъехали к «Шутнице», Элуан попросил кучера остановиться. Затем он вытащил из кареты сундуки и поставил их на землю. Сюзанна, ставшая теперь Антуаном Карро, шевалье де Лере, окинула взглядом одну из шхун, на которой проворно работали матросы. Они при этом громко пели. Еще на одной шхуне она увидела людей, которые копошились на такелаже[55], похожем на паутину. В воздухе пахло солью и смолой. Перед ее фрегатом, уже готовым сняться с якоря, собрались бывалые моряки, осматривавшие его критическим взглядом. В ушах у них поблескивали серьги в виде колец, а волосы были завязаны на затылке лентой. Они не обратили ни малейшего внимания на элегантного молодого человека, который приехал сюда, чтобы узнать то, что им давным-давно было известно.

Прежде чем прыгнуть в лодку, которая доставит ее на корабль, Сюзи крепко пожала руку Элуану де Бонабану де ла Гуэньер, ставшему для нее сообщником и даже более чем сообщником. Он настоял на том, чтобы они обнялись, – в чем для двух мужчин не было ничего зазорного. Прижимая Сюзанну к груди, он прошептал ей на ухо:

– Да хранит вас Господь! Я буду вас ждать…

На ее глазах не выступило ни единой слезинки, но голос задрожал, когда она зашептала в ответ:

– Я желаю вам, чтобы ваши ходатайства наконец-таки удовлетворили, чтобы на вас обратили внимание и дали вам должность, которой вы заслуживаете. Я желаю также, чтобы вы женились и чтобы женщина, которая станет вашей спутницей жизни, была достойна той любви, которой вы ее одарите.

Элуан ничего не ответил. На этом они и расстались.

Лодка причалила к пристани, и Сюзи спустилась в нее. На палубах фрегата сновали люди: каждый из них занимался своим делом.

Для всего экипажа фрегата Сюзанна будет Антуаном Карро де Лере, первым помощником капитана. Она не только взяла себе титул и фамилию своего покойного мужа – на что имела полное право, – но и одолжила у него имя. Таким образом Антуан Карро, шевалье де Лере, погребенный на Кладбище Невинных в Париже, через два года после своей смерти стал корсаром.

Сюзанну – неожиданно для нее – встретил не капитан Ракидель, а его второй помощник, которого звали Жиль Жиро, молодой человек с малопривлекательной внешностью. Он поприветствовал шевалье весьма любезными словами:

– Ваше присутствие на данном корабле делает ему честь. Я знаю, что вы никогда не выходили в море, а потому позвольте мне вам подсказывать и помогать!

– Сделайте такое одолжение, мсье!

Сюзи пошла вслед за Жиро в носовую надстройку судна, где в кают-компании – помещении, предназначенном для командного состава корабля, – ее ждал капитан.

Он склонился над лежащей перед ним картой и внимательно рассматривал ее. Когда Сюзи и Жиро вошли, он поднял на них глаза, но не стал выпрямляться, чтобы их поприветствовать.

Во время первой встречи с Ракиделем в «Таверне маркиз» Сюзанне его физиономия не понравилась. Однако затем последовали другие встречи, во время которых она имела возможность рассмотреть его повнимательнее. Ей как-то раз подумалось, что если Элуан де Бонабан обладал стройным станом, добродушным лицом и тяжелой походкой человека, привыкшего ступать по твердой земле, то у Ракиделя была гибкая фигура, выразительная мимика и походка вразвалку, характерные для тех, кому приходится постоянно противостоять килевой и бортовой качке и подставлять лицо солнцу и водяной пыли. На фоне медно-красного загара голубые глаза капитана приобрели такой металлический оттенок, что их выражение казалось жестоким. Однако его улыбка была искренней, а голос – приветливым.

– Располагайтесь в своей каюте, помощник капитана. Я пришлю за вами, когда придет время отчаливать.

Сюзанне показалось, что в его остром взгляде блеснула ирония.

Жиро показал ей, куда идти. Ее каюта находилась на корме, над задней частью большого трюма, и соединялась с баком узким коридором, идущим вдоль левого борта. По своим размерам каюта не уступала той комнате, которую Сюзи занимала в усадьбе Клаподьер, и – что очень даже порадовало Сюзанну – была такой же комфортабельной.

Оставив в каюте свои вещи, она вышла на палубу. Там сновали матросы: одни таскали оружие и порох, другие – большие и маленькие бочки с ромом, питьевой водой и продуктами питания, законсервированными в рассоле. Матросы работали быстро, чувствуя на себе зоркий взгляд капитана Ракиделя, который тоже вышел на палубу, чтобы проконтролировать подготовку судна к отплытию. Он громко ругался, когда матросы действовали неуклюже, и Сюзанне – первому помощнику капитана – становилось от этой ругани не по себе. Кроме того, судно под ее ногами, хотя оно все еще было пришвартовано, начало слегка покачиваться взад-вперед, и у Сюзанны от этого появились неприятные ощущения в желудке.