— Меня это совершенно не занимает, — перебил ее маркиз и отвернулся к окну.

Наступила тишина, потом он почувствовал, что Фортуна подошла к нему и встала очень близко.

— Как вы можете так говорить? — спросила она. Что случилось?

— Я не намерен обсуждать с вами эту тему, — резко бросил маркиз. — Я хочу поговорить о вас, Фортуна. Я же сказал вам, что надо сделать, а вы снова ослушались. Почему вы убежали?

Он повернулся и увидел, что Фортуна смотрит на него.

Закат позолотил ее волосы и осветил широко раскрытые глаза, в которых застыла тревога. Ее платье сверкало, отчего она была похожа на нимфу, поднявшуюся из вод озера и пробравшуюся в комнату, словно утренний туман.

— Вы сами знаете… почему я… ушла, — медленно проговорила она.

— Ну почему вы такая упрямая? — неестественно громко произнес маркиз. — Неужели вы не понимаете, что ваше положение коренным образом изменилось? Вы — дочь герцога, Фортуна, и должны быть представлены в высшем обществе.

— Я не хочу этого, — ответила Фортуна.

— Да что вы понимаете, — пренебрежительно произнес маркиз. — Вы же еще не видели настоящего света. Я представил вас отбросам общества, но я не мог поступить иначе — мне надо было вернуть вам имя. Теперь же вы должны забыть об этих людях.

— А вас мне… тоже надо… забыть? — спросила Фортуна.

— Когда ваша мать начнет вывозить вас в свет, вы без труда меня забудете. Там вы встретите добропорядочного, чистого юношу, который сделает вам предложение и с которым вы будете счастливы.

Фортуна глубоко вздохнула, а в глазах ее вспыхнули искорки гнева.

— И вы полагаете, что добропорядочный… ч-чистый юноша из высшего света захочет взять в жены… л-любовницу маркиза Тейна, которую он бросил… когда она ему надоела? Я-то уверена, что не захочет, но, если… мне понадобится… защита… я конечно же… могу обратиться к сэру Роджеру Краули или к какому-нибудь другому джентльмену того же сорта.

Маркиз остолбенел, но потом протянул руки и так грубо схватил Фортуну за плечи, что его пальцы глубоко впились в ее нежную кожу. Он затряс ее с такой силой, что она почувствовала себя беспомощным кроликом, попавшим в зубы к терьеру.

— Да как вы смеете говорить такие вещи! — закричал он. — Я же вас пальцем не коснулся! Вы сказали это, чтобы позлить меня. Если Краули или кто-нибудь другой осмелится хотя бы дотронуться до вас, я его убью!

Вдруг он застыл на месте. Ему вдруг показалось, что он бросил между собой и Фортуной обнаженный меч.

Его руки все еще лежали на ее плечах. Он посмотрел на нее и увидел широко раскрытые испуганные глаза, зардевшиеся от бешеной тряски щеки, белые волосы, разметавшиеся по лицу, дрожащие губы.

— О боже! — простонал маркиз.

Это был стон невыносимой боли — словно внутри его прорвало какую-то невидимую плотину, и он понял, что не может больше сдерживаться. Маркиз сжал Фортуну в своих объятиях и впился страстным поцелуем в ее рот.

Он так крепко сжимал ее, что ей стало нечем дышать, его губы терзали ее рот, и она ничего не ощущала, кроме боли, пока, наконец, внутри ее не вспыхнуло пламя, которое стало подниматься все выше и выше…

Поцелуи маркиза сделались мягче, Фортуна почувствовала нежность, таившуюся в них, и ответила ему тем же.

Весь мир засиял для нее ярким солнечным светом; она услышала пение птиц — это была райская музыка.

Теперь никто не сможет их разлучить — этот поцелуй связал их на вечные времена.

Наконец, маркиз оторвался от Фортуны и взглянул на нее. Ее глаза сияли, словно звезды, а лицо стало таким прекрасным, каким он его еще не видел.

— О, моя дорогая, моя бесценная, моя любовь, — прошептал маркиз. — Зачем ты искушаешь меня? Я хотел совершить единственный добрый поступок за всю мою жизнь, вернуть тебя твоим родителям, но ты не дала мне этого сделать!

— Я не могу… жить без тебя… ты знаешь, что не могу, — прошептала в ответ Фортуна.

— Ты сошла с ума! — воскликнул маркиз. — Неужели ты не понимаешь, что я за человек? Ты ведь должна знать мое прозвище. Последние пять лет я находил забвение в пороке и распутстве. Ты окружила меня ореолом, но он совсем мне не идет.

— Ты всегда был для меня богом Солнца, — прошептала Фортуна, — а когда Солнца на небе нет, то на земле царит мрак, ужас… и отчаяние. Я не могу без тебя жить.

— Я пытался сделать как лучше, — в отчаянии произнес маркиз, — но это оказалось так трудно, и виновата в этом одна ты. Теперь же я не отпущу тебя, Фортуна.

— Ты… любишь… меня?

— Я полюбил тебя с первого взгляда, — ответил маркиз. — Но я боролся со своей любовью. Я пытался возненавидеть тебя за то, что ты дочь герцога. А когда я увидел, как ты добра, чиста и невинна, я понял, что не достоин тебя. — Маркиз крепче прижал ее к себе. — Понимаешь ли ты, что я чуть было не сошел с ума? Это была пытка, которую я не пожелал бы ни одному мужчине, — запрещать себе целовать тебя, дотрагиваться до тебя, сделать тебя своей.

— Но почему? — спросила Фортуна.

— Потому что я люблю тебя, — просто ответил маркиз. — Потому что не хотел испортить или осквернить самое совершенное создание на свете. Я имею в виду не только твою красоту, моя радость, — она неоспорима, — но и тебя саму. О такой женщине можно только мечтать!

Он снова принялся целовать ее, и Фортуне показалось, что она сейчас умрет от счастья.

Когда, наконец, он выпустил ее из своих объятий, Фортуна мягко спросила:

— Так ты не отошлешь меня прочь? Я останусь с тобой?

— А ты выйдешь за меня замуж?

— Тебе не обязательно… жениться на мне, если ты… этого не хочешь, — пробормотала Фортуна.

Маркиз на мгновение опешил, потом резко притянул ее к себе так, что она вскрикнула.

— Нет, ты станешь моей женой! — с жаром произнес он. — Я привяжу тебя к себе всеми божескими и людскими законами, всеми службами, книгами и кольцами. Я уже дважды терял тебя и больше терять не хочу. Ты станешь моей навечно, понятно?

— Я всегда этого хотела, — мягко произнесла она.

— Тогда поженимся сейчас же, — улыбнулся маркиз.

Глаза Фортуны расширились.

— Каким образом? — спросила она. — Разве это возможно?

— Открою тебе одну тайну, — ответил маркиз. — Когда я приехал за тобой во Францию, я боялся, что мне не позволят увезти послушницу из католического монастыря. Поэтому я взял с собой специальное разрешение на брак. Так что мы можем обвенчаться в любое время, хоть сегодня вечером, если захочешь.

Лицо Фортуны засияло так, что маркиз чуть не ослеп.

— Тогда я отдам нужные распоряжения, — сказал он, прижавшись к ней щекой.

Не выпуская ее из объятий, он подвел ее к камину и потянул за шнур звонка.

Они услыхали, как открылась дверь, и, хотя маркиз снял руки с плеч Фортуны, по улыбке дворецкого Бейтсона они догадались; что он видел, как они обнимались.

— Я женюсь, Бейтсон, — произнес маркиз. — Пошлите, пожалуйста, за капелланом и сообщите ему, что у меня есть разрешение на венчание.

— От всего сердца поздравляю вас, милорд, и вас, миледи, — сказал Бейтсон. — Я говорю от лица всех слуг замка и конечно же всех жителей поместья, милорд.

— Спасибо, Бейтсон.

— Надеюсь, ваша светлость простит меня, — продолжал Бейтсон, — но я предвидел, что вам может понадобиться капеллан, и попросил его быть наготове. Сейчас садовники украшают часовню, милорд, и через четверть часа все будет готово. А миссис Денверс привезла из Лондона фамильную кружевную вуаль и корону из цветов для ее светлости.

Бейтсон поклонился и через мгновение удалился, оставив маркиза стоять с раскрытым от изумления ртом.

Овладев собой, маркиз взглянул на Фортуну и увидел в ее глазах лукавый огонек. Вдруг она расхохоталась.

— Я же говорила тебе, что твои слуги знают все, — сказала она. — Неужели ты не догадался, что твой камердинер видел у тебя разрешение на брак? А быть может, когда я уехала, ты невольно… выдал свое отношение ко мне?

— Нет, я на самом деле собирался отвезти тебя к родителям в Мерил-Парк, — возразил маркиз.

— Я бы ни за что не поехала к ним, — сказала Фортуна. — И даже если ты раздумаешь жениться на мне, я лучше вернусь в монастырь, чем перееду жить к людям, которых я презираю и никогда не смогу полюбить.

Маркиз положил руки ей на плечи и притянул к себе.

— До сих пор не могу поверить, что ты будешь моей, — хриплым от волнения голосом произнес он, — и мы всегда будем вместе. Мне следовало бы отправить тебя к родителям, но я так сильно люблю тебя, что не смогу от тебя отказаться. — Он сильнее сжал ее в своих объятиях и сказал: — Все эти годы я боролся за возвращение поместий своего отца, но, когда они, наконец, стали моими, я понял, что без тебя они мне не нужны. Вместо радости, я испытал невыносимую горечь. Мне ничего, ничего не было нужно, поскольку я думал, что потерял тебя.

— Так вот почему ты собрался за границу! — воскликнула Фортуна.

— Сама мысль о том, чтобы остаться в Лондоне и не иметь возможности видеть тебя, была для меня невыносима.

— Но ты поставил на карту все свое состояние, — сказала Фортуна, — как ты мог решиться на это?

— Возвращаясь из Франции, я понял, что жизнь без тебя для меня бессмысленна и пуста, — сказал маркиз. — Ты была права, сказав, что герцог отобрал у меня не только земли, но и саму душу! Это ты, Фортуна, вернула мне то, что от нее осталось!

— Я очень рада, очень рада этому! — вскричала Фортуна. — Но теперь твоя борьба с герцогом окончена — ты получил назад свои земли!

— Я получил тебя и твою любовь, — сказал маркиз, — и больше мне ничего не нужно.

— Теперь мы будем вместе, и нам так много предстоит сделать! — воскликнула Фортуна. — Мы можем начать претворять в жизнь наши планы теперь же. О, Аполлон, клянусь, тебе не будет скучно, если дни твои будут заполнены до предела.