Говоря это, она не смотрела на маркиза, и ее ресницы казались еще темнее на фоне бледных, прозрачных щек.
Маркиз хотел ответить, но потом раздумал.
— Предлагаю забыть о том, что случилось, и подумать лучше о будущем, — сказал он. — Сегодня 2 июня, а послезавтра я попрошу вас кое-что сделать.
Она подняла голову и взглянула на него.
— Что именно? — с тревогой спросила Фортуна.
— Я хочу, чтобы вы сыграли одну роль, — ответил маркиз, а потом быстро добавил: — Прежде чем вы спросите, хочу заверить вас, что совсем не такую, какую вам пришлось сыграть во Дворце удачи.
— Это радует, — сказала Фортуна.
— Мне нужно, чтобы вы предстали в образе другого человека.
В его голосе послышалось что-то, от чего Фортуне стало не по себе.
— Я обязательно должна это сделать? — спросила она.
— Да, если хотите помочь мне, — сухо ответил маркиз, — и себе тоже.
— Как это поможет вам?
— Это мой секрет, — ответил маркиз. — Разрешите мне иметь свои собственные тайны, Фортуна, но обещаю вам, что больше никогда не буду обращаться к вам с просьбами, смысл которых вам непонятен, а я не могу его разъяснить. Вы верите мне?
Он протянул к ней руку через стол, и она вложила в нее свою.
— Вы же знаете, что я вам верю, — просто ответила она. — Я сделаю все, что вы ни попросите, все, в особенности если это поможет… вам.
— Тогда я скажу, что вам надо будет сделать, — сказал маркиз, — и на этот раз обещайте, что будете слушаться меня.
— Обещаю, — быстро ответила Фортуна.
Пальцы маркиза на мгновение сжали ее пальцы. Она поняла, что он испытал облегчение оттого, что она не стала спорить и протестовать, и подумала, какую новую хитрость он задумал.
Фортуна вспомнила, что перед тем, как отправиться во Дворец удачи, он немного нервничал. Теперь она снова почувствовала, как он напряжен, и ей стало тревожно — что ждет их впереди?
Но она поняла, что расспрашивать маркиза — значит рассердить его, и решила развеселить его. Пусть он лучше смеется.
Он никогда не узнает, подумала Фортуна, какую радость она испытала, взглянув вниз со стены и увидев сначала на кучере ливрею с цветами Тейна, а потом и самого маркиза, выпрыгнувшего из кареты и бросившегося бежать по густой траве к подножию стены, чтобы поймать ее.
И когда она упала в его объятия и он крепко прижал ее к себе, Фортуну охватил неземной восторг.
Теперь, глядя на него через стол, она подумала, что он выглядит еще лучше, чем она представляла себе в разлуке с ним.
Он был еще красивее, и Фортуна знала, что маркизу достаточно просто по-доброму поговорить с ней или попросить ее о чем-то мягким голосом, как сердце переворачивалось в ее груди и она становилась воском в его руках. Он мог делать с ней все, что захочет.
— Я люблю тебя, — прошептала она, — я люблю тебя… люблю.
Но при этом Фортуна хорошо понимала, что все оставалось по-прежнему.
Ему предстояла еще долгая борьба с герцогом за возвращение своих земель. Лютая ненависть маркиза к человеку, который обманул и ограбил его отца, еще не угасла…
К вечеру они добрались до английского побережья. Фортуна стояла на борту яхты рядом с маркизом и глядела на приближающиеся белые утесы и знала, что вернулась домой.
— Скоро будем дома, — сказал маркиз. — Мои лошади ждут нас, и, хотя мы пристанем к берегу довольно поздно, спать будем уже на площади Беркли.
Фортуна инстинктивно придвинулась к нему.
— Мне почему-то совсем не хочется возвращаться, — произнесла она. — Лучше бы отправиться на этой яхте куда-нибудь на край света. Быть может, к тому времени все ваши проблемы решатся сами собой и вам не надо будет возвращаться.
— Неужели вы так сильно любите море? — спросил маркиз.
— В море я чувствую себя свободной от всего, что нас ожидает на берегу, — ответила Фортуна. — Хорошо бы остаться с вами вдвоем и знать, что никто нам не помешает.
Произнося эти слова, она представила себе страстную темноволосую красавицу леди Шарлотту и живую очаровательную Одетту.
Маркиз никогда не узнает, подумала Фортуна, какая пытка была представлять себе по ночам, как они дотрагиваются до него, и, быть может, даже целуют, не подозревая, что где-то в монастыре тоскует по маркизу девушка и эта тоска разрывает ей сердце.
— А вам не приходило в голову, — услышала она голос маркиза, — что такая жизнь может скоро наскучить?
— Вам — наверное, — ответила она, — но я ни о чем так не мечтаю, как об уединенной жизни.
Она произнесла эти слова очень тихо, и ей показалось, что он ее не услышал, поскольку сразу же повернулся и отправился отдавать приказания матросам.
Они ехали из Дувра в Лондон в дорожной карете маркиза. Фортуна закуталась в меховой плед, и ей было тепло, несмотря на пронизывающий ветер, дувший с моря.
Последние несколько ночей она мало спала. В монастыре день начинался очень рано — колокол уже в пять часов утра созывал всех на молитву. Вскоре, несмотря на то что она дала себе слово не спать, ее глаза закрылись, и по ровному дыханию маркиз догадался, что она спит.
Карету тряхнуло на ухабе, и Фортуна зашевелилась во сне и вытянула руки, словно искала кого-то. Не открывая глаз, она прошептала:
— Аполлон… Аполлон… найди меня… приди за мной.
И, почувствовав во сне, что он рядом с ней, она повернулась к нему и вцепилась руками в отворот его сюртука.
Фортуна положила голову на грудь маркиза с легким вздохом облегчения, как ребенок, испугавшийся темноты, успокаивается на груди матери.
Теперь был слышен только цокот копыт по дороге и мягкое шуршание колес.
Но маркиз, обняв Фортуну рукой, не спал — он смотрел невидящими глазами в темноту, расстилавшуюся перед ним.
Глава 10
— Ты не расстроишься, если тебе придется в конце лета уехать из Итона? — спросила герцогиня Экрингтон.
— Нет, ничуть, — ответил виконт Мер.
— В конце концов, в августе тебе исполнится восемнадцать, и я уверена, тебе понравится в Оксфорде.
Помолчав немного, виконт мрачно ответил:
— Я не хочу учиться в университете.
— Почему? — удивленно спросила герцогиня. — Ты же знаешь, что его светлость решил поместить тебя в колледж Магдалины, где учился он сам и его отец.
Наступила тишина. Виконт задумчиво глядел вдаль. Герцогиня заметила, что его толстые пальцы, лежавшие на пледе, были запачканы чернилами, а под ногтями скопилась грязь.
Она, как это часто с ней случалось, почувствовала легкое отвращение к этому увальню. Он раздражал ее своей медлительностью, манерой цедить слова сквозь зубы, своим вечно мрачным видом. Сколько она ни пыталась заинтересовать его новыми идеями или планами или вдохновить на что-то, ничего у нее не получалось.
— А кем бы ты хотел стать, если бы у тебя был выбор?
Она нарочно задала этот вопрос мягким тоном, словно надеясь, что он поднимет ему настроение.
— Я хотел бы стать военным.
Герцогиня слегка вскрикнула:
— Ты же знаешь, что его светлость не хочет даже слышать об этом. Кроме того, так принято, что военными становятся младшие сыновья, а ты старший сын, и к тому же — единственный.
Произнося эти слова, герцогиня почувствовала, как фальшиво они звучат. «Единственный сын!» — в этих словах крылся немой вопрос, и она с самого начала знала, что ответ на этот вопрос один — нет, это не ее сын.
Они ехали по берегу Темзы среди многочисленных открытых экипажей, в которых восседали представители высшего света со своими сыновьями.
В этот день в Итоне был праздник — 4 июня король Георг III отмечал свой день рождения. По Темзе величественно проплывали лодки, а вечером должен был состояться грандиозный фейерверк.
Караван лодок сопровождали не только экипажи; рядом скакали всадники — взрослые мужчины и мальчики.
Мальчиков, ехавших в лодках по серебристой реке, встречали шумными приветствиями толпы друзей. Позади возвышалась серая громада Виндзорского замка, а впереди их ждал Феллоуз-Эйот, где на фоне темнеющего неба вскоре разлетятся бриллиантовыми и золотистыми брызгами фейерверки.
Герцогиня не видела, а может, не обращала внимания на поклоны ее друзей и знакомых.
Ей припомнился день, когда родился ее последний ребенок. Она снова услышала, как шепчутся между собой акушерка и ее помощница, стоявшие в ногах кровати.
— Бедная леди, — сказала помощница, — такой удар для нее. Она уже слишком стара, чтобы родить еще одного ребенка.
— Да, — согласилась с ней акушерка, — к тому же восемь детей вполне достаточно для любой женщины, будь она герцогиня или нищая.
— Какой будет для нее удар, — с сочувствием произнесла помощница, — когда она узнает, что снова родила девочку. Ведь она так надеялась, что будет мальчик.
Акушерка глубоко вздохнула.
— Меня больше беспокоит, что скажет его светлость. Он всегда говорит со мной так, как будто это я во всем виновата.
Голоса долетали до нее волнами. Они то приближались, то удалялись. Она вспомнила, что чувство разочарования, охватившее ее, пересилило физическую боль, которую она только что испытала.
Снова девочка! Герцогиня закрыла глаза в надежде забыться сном. Ей даже захотелось умереть. Но когда она снова открыла глаза, то увидела улыбающееся лицо герцога, склонившегося над ней.
— Поздравляю тебя, моя дорогая. Наконец-то у нас сын.
Принесли ребенка и вложили ей в руки — это был большой, темноволосый мальчик, который показался ей слишком тяжелым.
И тут ее охватило странное и неестественное чувство отвращения к нему. Ей не хотелось касаться этого мальчика, не хотелось чувствовать его рядом с собой. И она обрадовалась, когда его унесли.
"Неукротимая любовь" отзывы
Отзывы читателей о книге "Неукротимая любовь". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Неукротимая любовь" друзьям в соцсетях.