Они еще помолчали, а потом, когда машина профессора скрылась за поворотом, вернулись к столу. Джованна была под впечатлением их недолгого, но эмоционального разговора. Она вновь чувствовала какую-то детскую гордость и восторженную радость. Франко допустил ее в свои истинные чувства, доверил ей раны своей души, поделился сокровенным! Джованна была готова в эту минуту пожертвовать для него всем самым дорогим, что у нее есть, отдать все силы, лишь бы помочь графине Аверсано прийти в себя, вернуть маму Франко к жизни…

Восторженность поутихла, когда Джованна поняла, что за столом царит тишина, а Франко смотрит на нее с очень неприятным выражением в глазах. Наверное, приблизительно так смотрят следователи на допросе.

Он подлил ей вина, и Джованна вцепилась в хрупкий бокал, как в спасательный круг. Она боялась этих серых глаз. Слишком много тайн она скрывала в последнее время от Франко Аверсано.

— Ну, Солнышко, а ты сама не хочешь поговорить со мной? Ни о чем?

— Я? А о чем? Нет, в принципе тем много…

— Джои! В глаза мне посмотри, пожалуйста! Вот так. А теперь спокойно и без прикрас поведай мне, что ты все-таки собираешься сделать из Пикколиньо и зачем прилетела на метле Доди О'Райли.

— Она приехала преподавать…

— Джо, я просил без прикрас. Дейрдре О'Райли слишком известная персона в мире искусства. Да, она взбалмошна, но не настолько, чтобы бросить кафедру изобразительного искусства в Эдинбурге — что таращишь глазки, девочка? — и притащиться в нашу глушь для обучения двух с половиной детей основам графики. Тут требуется причина посерьезнее.

— Франко, я понятия не имею…

— Джо, ты очень хорошо скандалишь. Ярко и живо описываешь качества того, кто тебе не очень нравится. Замечательно смеешься и прелестно улыбаешься, умеешь носить платья и каблуки, танцуешь, знаешь бухучет… но вот врешь ты отвратительно. Скучно, неубедительно и неизобретательно. Чтобы облегчить тебе задачу, я скажу, что известно мне. Дейрдре О'Райли бросила кафедру и прилетела в Италию. Никаких учеников она не набирала, зато тема ее диссертации — «Взаимодействие культурных и исторических памятников с инфраструктурой современного туристического бизнеса». Социологией он увлеклась в последний год, так что сидела в своем Эдинбурге безвылазно. Проследить ее было нетрудно.

— Ты выслеживал Доди?

— Не совеем. Я выслеживал тебя.

— Знаешь что, Франко Аверсано…

— Очень хочу узнать. Джованна, я вовсе не идиот и не способен согласиться на любое предложение смазливой девчонки в мини-юбке. Пикколиньо принадлежит мне, мы с тобой оба это знаем. С моими правами на него и моими деньгами я бы выиграл любой судебный процесс и даже не заметил бы этого. Ты получила бы компенсацию и заткнулась бы в тряпочку…

— Ах, ты, бездушный…

— Вот именно, если бы я был бездушный и такой, каким ты меня сейчас хочешь обозвать. Но я не стал всего этого делать. Я пошел тебе навстречу. Я разрешил тебе жить в доме твоей тетки.

— Спасибо, ваше сиятельство!

— На здоровье. Я ни слова не сказал про пожар, хотя младенцу ясно, что он произошел по твоей вине.

— Я…

— Помолчи. Я прислал рабочих, я купил материалы, я оплатил все расходы по дому. Возможно, это просто блажь миллионера. Возможно, ты восприняла это как заботу о моем же собственном имуществе. Возможно, именно так и поступали все, кто встречался на твоем жизненном пути, но я все же рассчитываю на некоторую благодарность.

— Знаю я, на что ты рассчитываешь!

— Нет. Судя по всему, не знаешь. А рассчитываю я только на одно — искренность. Я думал и надеюсь до сих пор, что ты не будешь мне врать. Ну что? Разочаруешь?

— Я не собиралась тебе врать. И не хочу этого делать впредь. Я не делаю в Пикколиньо ничего, что могло бы тебя расстроить…

— Я не девица нежного возраста и не упаду в обморок. Хочешь конкретнее — пожалуйста. Ты читала устав арендаторов? Там ясно сказано: никакой коммерческой деятельности. Так вот, для полной ясности сообщаю: я запрещаю тебе заниматься бизнесом на моей земле, конкретно — в Пикколиньо.

— ЗАПРЕЩАЕШЬ?

— Ты меня слышала. Я согласился на твой переезд, но толпы диких туристов сюда не войдут.

— Какие толпы! Я добилась успеха в своем деле, Франко Аверсано, и никто никогда не делал мне замечаний!

— Я тебе их тоже не делаю! Просто запрещаю.

— А я плевать на твои запрещения хотела.

— Все. Еще немного — и я готов.

— Не волнует… Ай!

Ее стиснули такие железные объятия, стало больно дышать. Серые глаза потемнели? на самом дне их загорелся кровавый огонь. Дыхание мужчины участилось и стало хриплым. Побелевшие от ярости губы были близко, слишком близко, и Джованна поступила так, как не поступило бы в минуту смертельной опасности ни одно живое существо.

Она сама обвила шею Франко руками и припала к его губам.

6

Оказалось достаточно всего одного прикосновения, всего лишь этой пугающей близости. Тело Джованны Кроу, изголодавшееся, изнемогающее от желания, само тянулось к Франко и не собиралось отказываться от своего решения. Угасающий мозг еще боялся, а руки уж ласкали, и губы жадно пили дыхание другого, и тела слились воедино, а жар крови стал общим…

…А потом Франко с глухим стоном, оттолкнул Джованну, хотя и продолжал держать ее руку.

— Нет! Не здесь. И не сейчас.

С этими словами он повернулся и стремительно направился к выходу, все так же сжимая ее руку. Она почти бежала следом, все еще плохо соображая после пылкого поцелуя, но даже не думала об освобождении. Почему-то сейчас Джованне казалось, что самая лучшая судьба — это вот так и ходить с Франко за руку всю жизнь.

Они стремительно миновали холл, вылетели на крыльцо, потом через сад, дальше, дальше, за маленькую кованую калитку, в царство садовников, потом еще одни ступени, широкие, каменные, замшелые, а потом…

Джованна стояла, затаив дыхание, хотя от быстрого бега легкие едва не разрывались на куски. Рядом, безмолвный и мрачный, возвышался Франко Аверсано.

Это место не отмечено на плане поместья. Сюда никогда не заходили случайные люди. Только близкие друзья и родные. Детей сюда тоже не пускали, так что Джованна знала о существовании этого места лишь понаслышке.

Царство роз. Всех цветов и оттенков, всех сортов, всех разновидностей. Вьющиеся плети, высокие кусты, маленькие кустики. Дикий шиповник. Она знала только одно — их здесь восемьдесят. Восемьдесят кустов. По два на каждый год брака Альдо и Маргариты Аверсано. Он дарил куст ей, она ему. Каждый год. В этом году тоже… Они успели отпраздновать сороковую годовщину своего брака, а потом граф Альдо погиб. Он отвозил Лукрецию, приезжавшую к ним на празднование юбилея, в аэропорт — она собиралась лететь в Штаты к Джованне. Вот так слетаются нити судьбы, так причудлива бывает жизнь. И жестока.

— Франко… Это же…

— Да. Подожди меня здесь. Никуда не уходи, ясно?

Она только кивнула, не в силах ответить, но потом голос вернулся.

— Франко! Не оставляй меня одну!

— Струсила?

— Нет… просто мне показалось… вот сейчас запрешь калитку и уйдешь.

— Это мысль. Не провоцируй меня. Не бойся, Солнышко, я быстро.

И исчез во тьме. Джованна беспомощно смотрела ему вслед, потом огляделась по сторона

Сад погибшей любви. Сад — свидетель многолетней нежности и внимания друг к другу. Здесь никогда не было садовника. Граф и графиня сажали свои дары друг другу лично.

Время остановилось и растянулось до бесконечности. Джованна в панике смотрела в ту сторону, где исчез во тьме Франко. Никого. Она одна в этом заколдованном саду.

Что с ней происходит, боги! Отчего так бешено бьется сердце, отчего никак не уймет дыхание? Внутри горит пожар, и нет дождя, способного залить это темное пламя страсти.

Франко. Франко Аверсано. Забудь о нем. Hе смей влюбляться в него, Не смей повторять ошибку десятилетней давности. Тогда тебя спас возраст, теперь не спасет ничего. За минуту блаженства ты заплатишь отчаянием и унижением…

— Спасибо, что дождалась, Джо.

Она круто повернулась, едва не теряя равновесие, и замерла на месте.

Опираясь на руку своего красивого сына, шла высокая статная женщина. Джованна помнила ее с черными гладкими волосами, похожими на вороново крыло, на кусок ночи, на небо без звезд… Теперь эти гладкие волосы были абсолютно белыми. В остальном графиня Маргарита Аверсано не изменилась. Та же стать и красота, то же спокойное и благожелательное выражение красивого лица… Только синие страшные тени залегли под глазами, и скорбно опустились уголки губ. Вдова. Безутешная в своем неизбывном горе.

Джованна не выдержала и кинулась на шею графине. Через секунду та ответила на ее объятие. Слабые руки обхватили плечи девушки, и тихий голос прошептал:

— Спасибо, принцесса. Спасибо, что приехала в замок. Ты ведь уже знаешь… после того… что случилось, я не выхожу из дома. Только сюда, к нашим с Альдо розам. Франко знал, что я должна спуститься, и рискнул. Он оказался прав. Я рада видеть тебя, принцесса.

— Вы не должны запирать себя в четырех стенах! Пожалуйста! Обещайте, что придете ко мне на новоселье, в Пикколиньо! Прошу вас, синьора Маргарита!

— Я… я не могу. Я нигде не чувствую себя в безопасности… Беспричинный страх…

— Со мной вы будете в безопасности!

Графиня слабо улыбнулась.

— Все такая же. Огонь и вихрь. Маленькое Солнышко. Я не обещаю, Джо. Посмотрим, идемте в дом вместе. Вы проводите меня комнаты, а потом Франко отвезет тебя домой.

Джованна поймала руку графини и прижала ее к губам.

— Я скучала без вас…

Маргарита Аверсано ответила грустной улыбкой и еще более тихим шепотом: