У брата Атенаис де Монтеспан был красивый голос, Слишком высокий, но хорошего тембра. Он владел дыханием и великолепно справлялся с итальянскими песенками. Время шло гораздо приятнее, а когда большие песочные часы пришлось перевернуть во второй раз и отзвучала последняя нота последней песни, вдруг раздался и быстро угас какой-то неясный глубокий звук, словно от ветра с далекого горизонта, потом он возобновился тоном ниже его глухие раскаты то поднимались, то опускались. Анжелику охватила дрожь…

— Слушайте, — прошептал граф де Сен-Ронан, — это каторжники поют!

Они пели с закрытым ртом, и четырехголосный хор звучал над морем, отдаваясь эхом, словно ему откликались морские раковины. Это пение тянулось долго, бесконечно долго, возобновляясь вновь и вновь, как бы приливами бездонного отчаяния. Потом раздался одинокий голос, еще молодой и звучный, внятно выпевавший горькую жалобу.

Помню, матушка твердила:

Не упрямься понапрасну, Будь умней, сыночек милый, Своевольничать опасно.

Не послушал мать родную И попал зато в беду я:

Хоть не крал, не убивал, На галеры я попал…

Песня угасла. В наступившей тишине особенно сильно раздавались удары волн о корпус судна.

Послышался голос матроса:

— Какой-то огонь в пяти лье, в первой четверти круга по правому борту.

— Приготовиться к тревоге и к бою! Погасить большие фонари, оставить только запасные светильники. Четырех сторожевых на пост!

Де Вивонн схватил подзорную трубу и, пристально вглядевшись, перевел глаза на Лаброссардьера, который поспешил ответить:

— Мы подходим к мысу Корсики. Думается, это всего лишь лодка рыбаков, они ловят ночью тунца и посигналили другим лодкам о добыче. Задержать их и проверить?

— Нет. Корсика принадлежит Генуе, да и берберов на корсиканском побережье не бывает. Тамошние жители очень щепетильны, никого в свои воды не пускают. Это всем известно, и все суда, в том числе пираты и корсары, стараются к этому острову не подходить. Будем придерживаться того плана, который мы приняли перед отплытием: зайдем сейчас на остров Капрая, который принадлежит герцогу Тосканскому, нередко дающему пристанище турецким пиратам.

— Когда мы туда подойдем?

— На заре, если только погода раньше не испортится. Вслушайтесь-ка, что это такое?

Оба напрягли слух. С другой галеры доносился какой-то долгий вой, внезапно оборвавшийся.

Де Вивонн выругался.

— Эти псы мавры воют на луну!

Лаброссардьер, давно плававший на востоке и звавший арабские нравы, сказал:

— Они вопят от радости. Это победный вой.

— Радость? Победа? Что-то каторжники беспокойны сегодня ночью.

К ним подошел офицер с носовой вахты.

— Ваша светлость, старший на вахте решил подняться в гнездо на главной мачте. Он просит вас последить через подзорную трубу за тем местом, где виднелись вроде бы сигналы…

Де Вивонн опять поднес трубу к глазам, а Лаброссардьер взял свой двойной лорнет.

— Кажется, вахтенный прав. С хребта Рильяно на мысу Корсики подают сигналы, должно быть, группе рыбачьих лодок внизу.

— Наверное так, — сказал адмирал; в голосе его слышалось сомнение. Снова раздалось улюлюканье с той же галеры, видимо, «Дофины».

Опять появившийся на палубе Савари шепнул Анжелике:

— Ну, теперь мое мумие в безопасности. Я хорошенько обмотал флакон, а сверху надел соломенный колпак. Надеюсь, флакон не разобьется. А вы заметили, что мавры на «Дофинео чему-то радуются? Им просигналили огнями сверху.

Де Вивонн, услышав последние слова, схватил старика за широкие брыжи в стиле Людовика XIII.

— О чем просигналили?

— Не могу сказать, ваша светлость. Я не знаю условного кода этих сигналов.

— А почему вы думаете, что они обращены к маврам?

— Потому что это турецкие ракеты, ваша светлость. Вы заметили синие и красные огни? Мне это дело знакомо, потому что в Константинополе я служил у главного артиллерийского мастера, и он поручал мне изготовлять такие ракеты из пороха и солей разных металлов, которые дают разноцветные огни. Это китайский секрет, но теперь весь исламский мир им пользуется. Вот почему я решил, что только турки или арабы могут подавать такие сигналы арабам или туркам, а таких поблизости нет, кроме как в ваших галерах…

— Ваши соображения заходят слишком далеко, мэтр Савари, — недовольно прервал его герцог.

К галере подплыл каик, освещенный двумя фонарями, и Лаброссардьер приказал, чтобы их погасили. Голос из темноты прокричал:

— Ваша светлость, у нас на борту «Дофины» беспорядки. Мавры из третьей партии бунтуют, глядя на огни в горах.

— Это те мавры, которых мы захватили на фелуке с серебром?

— Да, ваша светлость.

— Так я и думал, — пробормотал адмирал сквозь зубы.

— Один из них все время вскакивает на скамью и что-то запевает.

— Что он говорит?

— Не знаю, ваша светлость. Я по-арабски не понимаю.

— А я знаю, — вмешался Савари. — Я расслышал его слова. Он кричит: «Спасение наше близко», и на этот возглас, как на зов муэдзина, все мавры отвечают криками радости.

— Взять этого зачинщика и казнить!

— Повесить его, ваша светлость?

— Нет, у нас нет времени возиться с этим, да и вид повешенного на мачте может возбудить других. Выстрелите ему в затылок и бросьте труп в море.

Каик отошел. Вскоре издали донеслись два сухих выстрела.

Анжелика закуталась в теплый плащ. Было холодно. Вдруг задул ветер.

Адмирал еще раз осмотрел берег, но там все было покрыто тьмой.

— Поднять паруса! Пусть все три партии галерников берутся за весла. Если нам повезет, утром мы будем на Капрае. Коз там масса, так что мы сможем запастись и козлятиной, и пресной водой, и апельсинами.

Анжелике казалось, что она бодрствует, но, видимо, она все-таки ненадолго заснула, потому что внезапно очнулась и увидела, что светает. В перламутровой прозрачности зари обрисовался остров. На бледно-золотистом с голубым небе он выделялся неровным темно-синим пятном, отражавшимся в почти совершенно неподвижном зеркале моря.

Анжелика была в палатке-скинии одна. Она встряхнула платье, привела в порядок прическу и вышла подышать утренним воздухом. Офицеры были неподалеку. Когда она нерешительно остановилась около мостков, лейтенант де Миллеран заметил ее затруднение и любезно поспешил подать ей руку. Герцог де Вивонн был в прекрасном настроении и протянул ей подзорную трубу.

— Посмотрите, мадам, как приветлив этот остров. Прибой совсем не оставляет пены на вулканических скалах берега. Это значит, что нас ждет там совершенное затишье. И ничто дурное там нас не застигнет.

Анжелика не сразу справилась с подзорной трубой, но, наладив ее, не могла сдержать восторга при виде прозрачной бухточки, над которой кружились чайки.

— А что это за яркая вспышка слева?

Едва она произнесла эти слова, как яркий огонь взлетел в небо, упал и погас. Офицеры переглянулись. Мэтр Савари спокойно сказал:

— Еще одна сигнальная ракета. Вас поджидают…

— Приготовиться к бою! — рявкнул де Вивонн в рупор. — Пушкари, по местам! Ускорить ход! У нас же целая эскадра, какого черта!..

Несмотря на ветер, с галеры «Дофина», которая была впереди адмиральской, доносились крики каторжников-мавров.

— Заставьте эту сволочь замолчать!

Но, преодолевая все другие шумы, пронзительно звучал голос, повторявший:

Ла илла, а илла ла Мохаммеду, расу лу-ла Али вали ула.

Наконец наступила тишина. Герцог де Вивонн продолжал отдавать приказания.

— Сигнал общего сбора. Мы построимся, учитывая значение и маневренность каждой галеры. Та, на которой находятся артиллерийские припасы, должна все время находиться в центре. Я тоже буду в середине, недалеко от нее, чтобы следить за всеми событиями. «Дофина» и «Фортуна» — в авангард, «Люронна» — на левый край. Остальные три последуют сзади, полукругом.

— На скале появилось знамя, — крикнул наблюдатель с мачты.

Де Вивонн поднял трубу.

— Там два знамени. Одно белое, и его держит рука человека. Так христиане объявляют войну. Другое красное с белым бордюром и эмблемой… Что такое? Кажется, я различаю серебряные ножницы — эмблему Марокко. Но это… это неслыханно!.. Ничего не понимаю. С каким же врагом нам придется иметь дело?

Галеры подошли к острову и начали строиться в боевом порядке, как вдруг появились две турецкие фелуки или, скорее, барки с парусами.

Адмирал передал подзорную трубу своему помощнику, тот посмотрел и потом предложил трубу Анжелике. Но она уже держала старую позеленевшую длинную трубу, которую мэтр Савари разыскал в своих вещах.

— На этих барках только черные люди, и у них несколько плохих мушкетов, — удивилась она.

— Это провокация, провокация и наглость! — де Вивонн решил вступить в бой. — Пусть «Люронна», самая легкая из галер, догонит их и потопит. У этих идиотов даже нет артиллерии!

«Люронна» приняла сигналы и бросилась на фелуки. Вскоре бухнула пушка, и прибрежные скалы отозвались грохотом. Анжелика передала трубу Савари и поспешно зажала уши обеими руками.

Фелуки спокойно плыли себе в открытом море. Галеры «Лилия» и «Конкорда», державшиеся на задней линии, выдвинулись вперед в погоне за легкой добычей. Пушка грохнула еще несколько раз.

— Попали!

Треугольный парус с одной из фелук упал на волны. Несколько секунд — и все судно вместе с экипажем погрузилось в море. Несколько черных голов всплыли. Другая фелука пыталась подойти к ним, но «Лилия» и «Конкорда» зажали ее с обеих сторон и фелуке пришлось снова удирать.

— Браво! — произнес адмирал. — Пусть теперь эти три галеры подойдут к острову, как предполагалось сначала.

Галеры начали маневр, но море уже волновалось, и они разошлись довольно далеко. В это время раздался крик наблюдателя с мачты:

— По правому борту военная шебека. Идет на нас!..

Глава 4

У входа в бухту появилось судно с поднятыми парусами. Оно быстро пролетело между скал.