— А глаза у него прямо дьявольские, — продолжала толстуха. — Вдруг углядел деньги, что вы мне дали; я их так и зажала в кулаке. «Ну и щедрые же у вас постояльцы, Хозяюшка…» Очень мне стало не по себе. Это ваш супруг, мадам?

— Да нет же.

Трактирщица покачала головой и начала было: «Понимаю, в чем…», но вдруг навострила уши.

— Это кто же сюда подымается? Своих постояльцев я всех знаю. Это чья-то другая походка. — Она чуть приоткрыла дверь и сразу же притянула ее назад. — Он в коридоре. И открывает двери всех комнат, одну за другой. Вот наглец! Ну, я ему покажу, этому проверяльщику, чего я стою!.. — она подбоченилась, но скоро задумалась:

— Так-то оно так. Повернуться может по-всякому. Я этих полицейских проныр знаю… Сначала, может, и удастся их переупрямить, а потом они все равно заставят плакать и вздыхать.

Анжелика схватила свой саквояж.

— Коринна, мне надо выйти отсюда… Надо, обязательно… Ничего дурного я не сделала.

Она протянула хозяйке кошелек, полный золотых монет. Та шепнула:

— Идите сюда, — вывела Анжелику на балкончик и отодвинула одну из железных решеток. — Прыгайте! Прыгайте! Да, прямо сюда, на соседскую крышу. Вниз не смотрите. Вот так. Теперь повернитесь влево, там увидите лесенку. Спуститесь во двор, постучите. Скажете Марио-сицилийцу, что я вас послала, чтобы он проводил вас к Сантилю-корсиканцу. Нет, это слишком близко. Пусть отведет вас к Хуанито, а от него в левантийский квартал… А я пока займу этого любознательного господина, чтобы вам хватило времени уйти.

Она добавила еще что-то по-провансальски, перекрестилась и вернулась в комнату.

Это бегство было похоже на игру в прятки. Анжелика и Флипо не успевали перевести дух, пробираясь разными ходами, то выныривая под открытое небо, то проваливаясь в колодцы, скрытые в садах, пробегали по римскому акведуку, затем обходили греческий храм, отмахиваясь от десятков цветных рубашек, сушившихся на веревках, протянутых поперек улиц, скользили по грудам очисток и арбузных корок, рыбьих костей и прочего мусора, оглушенные доносившимися со всех сторон криками, песнями, объяснениями, жалобами, болтовней на всех языках, которые можно было услышать еще разве возле Вавилонской башни. Наконец, едва дыша, они оказались под охраной какого-то испанца на окраине левантийского квартала. Он сказал, что они ушли очень далеко, достаточно далеко от гостиницы «Золотой колос». Или даме угодно идти еще дальше? Испанец и Сантиль-корсиканец с любопытством смотрели на нее.

Она вытерла лоб платком. На западе красный отблеск последних лучей зашедшего уже солнца смешивался с городскими огнями. За дверьми и деревянными ставнями кафе звучала странная монотонная музыка. Там нежились на мягких диванах арабские и турецкие купцы, посасывая кальян и глотая тот черный напиток, который пьют на берегах Босфора из маленьких серебряных чашечек. С тяжелыми запахами жаркого и чеснока смешивался непривычный аромат.

— Мне нужно попасть в адмиралтейство, к господину де Вивонну. Проводите меня туда, если можете, — сказала Анжелика.

Оба ее проводника затрясли своими черными кудрями и золотыми кольцами, свисавшими у них с правого уха. Квартал адмиралтейства представлялся им гораздо опаснее того дурно пахнущего лабиринта, через который они только что протащили Анжелику. Но она была щедра, и потому они не поскупились на подробные указания и пояснения, как туда добраться.

— Ты что-нибудь понял? — спросила она Флипо.

Мальчик отрицательно качнул головой. Ему было страшно. Он не знал законов этой пестрой марсельской толпы, но понимал, что за ножи тут хватались легко. А если нападут на его госпожу, как он сможет ее защитить?

А она сказала:

— Ничего не бойся.

Этот древний город, основанный фокейскими мореходами, не казался ей враждебным. Дегре не мог распоряжаться тут, как в центре Парижа.

Ночь уже наступила, но ясное ночное небо отбрасывало на город бледный свет, так что можно было различить попадавшиеся на пути обломки старины: колонну без верхушки, римскую арку, развалины стен, среди которых тихо, как котята, играли полуголые мальчишки.

Наконец за поворотом они увидели красивое, ярко освещенное здание. К нему непрерывно подъезжали кареты и фиакры, из открытых окон звучали лютни и скрипки.

Анжелика остановилась в нерешительности, расправила складки своего платья, посмотрела, прилично ли выглядит. От кучки людей у дверей тут же отделился какой-то коренастый человек и направился прямо к ней, словно уже поджидал ее. Лица его нельзя было различить, так как свет падал сзади. Подойдя вплотную, он внимательно вгляделся в нее, потом снял шляпу.

— Мадам дю Плесси-Белльер, не правда ли? О, конечно, несомненно. Разрешите представиться: Карруле, марсельский судебный чиновник. Я нахожусь в дружбе с господином Ла Рейни, а он написал о вас, поручая мне облегчить ваше пребывание в нашем городе…

Анжелика спокойно смотрела на него. Бояться вроде нечего. Добродушное выражение словоохотливого деда, большая бородавка у носа. Ну, а голос уж прямо медом пропитан.

— Я успел повидать помощника господина Ла Рейни, лейтенанта Дегре, который приехал вчера утром. Он предположил, что вы можете пожелать встретиться с.герцогом де Вивонном, который входит в число ваших друзей, как ему известно, и поручил мне встретить вас у его дома, чтобы никакое непредвиденное…

Анжелику охватил не страх, а гнев. Значит, Дегре напустил на нее всех полицейских этого города, включая самого господина Карруле, начальника уголовной полицейской службы Марселя, известного железной хваткой под бархатной перчаткой. Она резко прервала его:

— Я ничего не понимаю, что вы такое говорите?

— Гм… Видите ли, сударыня, мне вас очень точно описали…

К ним вплотную подъехала карета. Начальник марсельской полиции прижался к стене, Анжелика же бросилась буквально перед самыми мордами лошадей и, пока кучер натягивал вожжи, успела смешаться с гостями, толпившимися у входа в дом герцога. Лакеи с факелами в руках освещали лестницу, ведущую в вестибюль. Анжелика стала подниматься среди других гостей.

Флипо шел следом за ней с саквояжем в руке. Анжелика скользнула в полутемный уголок сбоку, как делают дамы, когда надо поправить подвязку, и прошептала на ухо своему маленькому слуге:

— Беги, спрячься где-нибудь. Укройся среди жителей, где хочешь, только чтобы тебя не заметили. А завтра утром будь в порту до отправления королевской эскадры. Выясни, когда и откуда она отплывает. Если тебя там не будет, я отправлюсь в путь одна. Вот тебе деньги.

Выйдя из укрытия, Анжелика тем же уверенным шагом стала подниматься по одной из мраморных лестниц, ведущих на верхние этажи. Там никого не было, все слуги толпились внизу, в гостиных и во дворах, у входов в дом.

Едва она вошла на первую площадку, как увидела внизу того самого полицейского, от которого только что избавилась. Любопытство было в ней сильнее боязни; перегнувшись через перила, она попыталась лучше его рассмотреть; сама она стояла в тени, так что он ее видеть не мог.

Господин Карруле был явно расстроен, он поймал какого-то слугу и засыпал его вопросами, тот отрицательно качал головой и, наконец, удалился, а вскоре появился герцог де Вивонн, хохотавший над только что услышанной шуткой. Лейтенант полиции неловко поклонился ему. Адмирал королевского флота был очень важным человеком. Король относился к нему благосклонно, да и все знали, что его сестра — любовница короля. Сам же он был капризен и обидчив, так что с ним всегда приходилось держать ухо востро.

— Да что вы несете? — вскричал герцог своим оглушительным басом. — Мадам дю Плесси-Белльер среди моих гостей?.. Вы уж лучше поищите ее в постели короля… если верны последние версальские слухи…

Однако господин Карруле продолжал настаивать, что-то объяснять. Де Вивонну это надоело.

— Что за чепуху вы говорите!.. Она здесь и ее здесь нет… Вам померещилось, видно… Что вы забрали себе в голову?.. Велите-ка хорошенько прочистить себе желудок.

Полицейскому ничего не оставалось, как удалиться, повесив нос. Де Вивонн пожал плечами. К нему подошел кто-то из знакомых и, должно быть, осведомился, в чем дело, так как до Анжелики донесся раздраженный ответ адмирала:

— Этот остолоп вообразил, что я принимаю у себя прелестную Анжелику, новейшее увлечение короля.

— Мадам дю Плесси-Белльер?

— Вот именно! Боже меня сохрани от этой подлой интриганки!.. Чтобы я пустил ее в свой дом?! Моя сестра просто вне себя от обид, которые ей нанесла эта распутница… Она пишет мне отчаянные послания. Если эта зеленоглазая сирена добьется своего, Атенаис придется спустить флаг, и для всех Мортемаров настанет тяжелый час.

— Неужели эта красавица, о которой столько говорят, теперь в Марселе? Мне страшно хочется посмотреть на нее.

— Ну, и напрасно… Это жестокая кокетка, не жалеющая ничьей жизни. Поклонники, понапрасну следовавшие за ней, кое-что знают о ее нраве. Она не из тех, кто теряет время в пустой болтовне и сплетнях, когда ставит перед собой цель. А цель ее — король… Ужасная интриганка, уверяю вас… Моя сестра в своем последнем письме…

Конца разговора не было слышно, потому что собеседники прошли в главную гостиную.

«Ну, дружок, ты мне дорого заплатишь за все это!» — подумала Анжелика, возмущенная разглагольствованиями де Вивонна на ее счет.

Она вошла в совсем темный коридор и, отыскав на ощупь какую-то дверь, осторожно повернула ручку. Перед ней была комната, едва освещенная отблесками факелов за окном. Там никого не было. Совершенно выбившаяся из сил Анжелика опустилась на узкий восточный диван, покрытый ковром. Зазвенел гонг — оказалось, что она наступила на какую-то медную пластинку на полу. Она тревожно прислушалась, потом отыскала подсвечник, зажгла свечу и внимательно огляделась. Это были, видимо, личные апартаменты — будуар, спальня и примыкавшая к ней туалетная комната — герцога де Вивонна. Апартаменты моряка, не жалеющего средств на изысканную жизнь на суше. Наряду с массой других вещей Анжелика увидела подзорные трубы, лоции, географические карты, парадные мундиры… Был там и шкаф, полный нарядных платьев и воздушных дезабилье. Анжелика выбрала пеньюар из белой китайской кисеи, украшенный вышивкой, и вошла в бассейн, заранее наполненный для господина или госпожи теплой водой с лавандой из Прованса. Она хорошо вымылась, вычесала щеткой пыль из своих волос, вздыхая от удовольствия, завернулась в невесомый пеньюар и по турецким ковровым дорожкам босиком прошла в будуар. Она еле держалась на ногах от усталости. Приглушенный шум из гостиных едва доносился сюда. Она вслушивалась несколько мгновений, потом улеглась на диван. Будь что будет, пусть хоть все полицейские на свете гонятся за ней, а она выспится!