— В Кандии? — задумавшись, прошептала Анжелика.

Анжелика в сопровождении Флипо отправилась в гавань, надеясь отыскать судно, которое взяло бы ее в дальний путь к островам Средиземного моря. По дороге Анжелика вдруг замерла, протирая глаза — казалось, что ей нечто померещилось. В нескольких шагах от нее стоял маленький старичок в черном. Чернота его одежды особенно выделялась на фоне ярко-голубого неба. Он стоял у края набережной, глубоко задумавшись, не замечая ни задевавших его прохожих, ни ветра, шевелившего его седую бородку. Нельзя было усомниться, что это мэтр Савари собственной персоной, с его заношенной ермолкой, черепаховыми очками, давно вышедшим из моды круглым воротником, полотняным зонтиком и бутылью в плетеной оправе, аккуратно поставленной у ног, — мэтр Савари, парижский аптекарь с улицы Бур-Тибур.

— Мэтр Савари! — окликнула его Анжелика. Он так вздрогнул от неожиданности, что чуть не упал в воду. Анжелику он узнал сразу, и в стеклах его очков засияло веселое удовлетворение.

— Так вы здесь, любопытствующая особа. Я так я думал, что встречу вас тут.

— Как же это? Ведь я попала сюда совсем случайно.

— Гм, гм! Случай всегда приводит людей, склонных к приключениям, в одни и те же места. Есть ли на земле другое место, откуда можно было бы пуститься в плавание навстречу самым неожиданным свершениям? Вы честолюбивы, вам обязательно следовало оказаться в Марселе. Это у вас просто на лбу было написано. Чувствуете волшебный аромат, который носится в воздухе над этим берегом? Это запах счастливых путешествий.

Он восторженно взмахнул руками.

— Пряности! Ах, пряности! Чувствуете их запах? Эти волшебные приманки увлекли в дальние края самых смелых мореплавателей…

И он увлеченно и уверенно стал перечислять эти сокровища, загибая пальцы:

— Имбирь, корица, шафран, паприка, гвоздика, кориандр, кардамон, и самое главное, превыше всего, — перец! Перец! — повторил он с восторгом.

Она предоставила ему дальше предаваться упоительным мечтам о бесценной горечи и отвернулась в сторону Флипо, который подвел к ней словоохотливого молодца в красной матросской шапке; тот, воздевая руки к небу, сразу же напустился на нее.

— Это вам не жаль денег, лишь бы отправиться в Кандию? Несчастная! Я думал, что это какая-то старая дева, которой нечего терять, кроме своих костей. Значит, у вас нет мужа, который заставил бы вас притихнуть? Или вы уж такая распутная, что хотите доживать свой век в гареме Великого турка?

— Я сказала, что хочу ехать в Кандию, а не в Константинополь.

— Так в Кандии-то турки, дурочка. Там полно евнухов, черных и белых, которые приезжают за свежим товаром для великого хозяина. И вам еще очень повезет, если вы доберетесь туда, не попав раньше в руки какому-нибудь разбойнику!

— Но вы отправляетесь в Кандию? На самом деле?

— Отправляться-то я отправляюсь, — пробурчал марселец, — да вот не знаю, доберусь ли туда.

— Послушать вас, получается, что берберы сторожат суда прямо у выхода из марсельского порта.

— Так они там и держатся, голубушка. Только на прошлой неделе турецкую галеру видели возле Иерских островов. Она там что-то высматривала. У нашего флота не хватает сил отгонять турецкие корабли. Можете не сомневаться, вас очень быстро возьмут на заметку, и все средиземноморские торговцы рабами, белые, черные и коричневые, христиане, турки и берберы, вступят в драку, чтобы перепродать вас за большие деньги какому-нибудь ожиревшему старому паше. Взгляните! — яростно жестикулируя, он указал на толстого турецкого купца, подходившего к берегу с целой свитой. — Вам что, очень понравится покорной куклой участвовать в таком карнавале?

Анжелика с любопытством вгляделась в эту группу людей. Для марсельцев зрелище было привычное, а для нее — внове. Огромные тюрбаны из оранжевой или зеленой кисеи покачивались разбухшими тыквами над темными лицами турок; их яркие атласные одежды, туфли с загнутыми носами, вышитые жемчугом, широкие зонтики, которые держали над своими господами по два негритенка, — все это казалось скорее сценой из забавной комедии, чем опасным нашествием.

— У них вовсе не злой вид, да и одеты они хорошо. — Анжелике хотелось подразнить марсельца.

— Тьфу! Не все, что блестит, золото. Они же знают, что тут мы у себя, и те купцы, что приезжают в Марсель по делам, умеют притворяться и выглядеть прилично. Но стоит отплыть дальше замка Иф, там уж начинаются пиратские нападения… и нечего там ждать кроме пиратства. Нет, сударыня, не смотрите на меня такими глазами. Я к такому делу рук не приложу. Богородица мне этого не простит…

— А меня возьмете на свой корабль? — спросил Савари.

— Вы что, тоже хотите добраться до Кандии?

— До Кандии, а потом и дальше. Признаться, я еду в Персию. Но это пока тайна и разглашать ее не следует.

— Сколько вы мне заплатите за перевоз?

— Я, собственно, небогат. Могу предложить тридцать ливров. Но я владею тайной, которой нет цены.

— Ладно, ладно! Я уж вижу, что тут к чему. — Мельхиор Паннасав нахмурил свои лохматые брови. — Очень жаль, но ничего я для вас не могу сделать, ни для вас, сударыня, ни для вас, дед, — ваших денег не хватит и до Ниццы доехать…

— Тридцати ливров! — вскричал возмущенный старик.

— Учитывая весь риск, эти деньги просто жалкая мелочь… А вас, сударыня, я не возьму, потому что из-за вас за моим кораблем потянутся берберы, словно

— прошу прощения, но вежливость тут не соблюсти, — морские ерши за падалью.

С важным видом приподняв шапку, Мельхиор Паннасав ушел к своему кораблю «Жольета» («Красотка»), ожидавшему его у причала.

— Все они одинаковы, эти марсельцы! — гневно воскликнул Савари. — Жадные плуты! Никто не поступится своими доходами ради торжества науки!

— Я уже обращалась к разным капитанам небольших кораблей, и все напрасно,

— призналась Анжелика. — Все сразу начинают говорить о гареме и рабстве. Можно подумать, что всякий, кто пускается в море, обязательно попадает в руки Великого турка.

— Да, либо тунисского бея, либо алжирского дея, либо марокканского султана, — любезно дополнил Савари. — Увы, надо признаться, что так оно и бывает, большей частью. Но без риска путешествовать нельзя!..

Молодая женщина вздохнула. С самого утра одно и то же: насмешливое удивление, пожимание плечами, такое же негодование, такие же раздраженные отказы: «Женщина, одна, без спутников! Отправиться в Кандию?! Да это же безумие!.. Тут сопровождать корабль для охраны потребуется всему королевскому флоту».

И Савари получил уже немало отказов, но по той причине, что у него недостает денег.

— Давайте объединимся, — сказала ему Анжелика. — Найдете корабль, и я оплачу ваш проезд вместе со своим.

Она дала ему адрес гостиницы, в которой остановилась, и на несколько минут присела отдохнуть на ствол новой пушки, следя взглядом за уходившим стариком. В порту было много этих артиллерийских орудий, видимо, привезенных туда и забытых каким-то поставщиком флота. Они казались более пригодными для отдыха, чем для стрельбы по вражеским кораблям. На этих пушках удобно посиживали кумушки из Канебьеры, вязавшие в ожидании рыбаков, и торговки, раскладывавшие на пушках свои товары.

У Анжелики разболелись ноги. К тому же она перегрелась на солнце. С завистью смотрела она на женщин, чьи красивые греческие лица с коровьими глазами и насмешливо-чувственными ртами так удобно скрывались в тени огромных соломенных шляп. Величественным жестом они предлагали прохожим гвоздики и креветок, не жалея добрых слов для тех, кто откликался на их приглашения, и проклиная проходивших мимо.

— Купите у меня эту пикшу, — пристала одна из торговок к Анжелике. — Последняя осталась, а была целая корзина. Поглядите, блестит, словно новая монета.

— Мне до дома далеко и нести ее не в чем.

— В своем животе и унесете. Тяжесть невелика будет.

— Не сырой же ее есть?..

— Поджарьте на жаровне вон там, у капуцинов… Я вам добавлю еще веточку тимьяна, засуньте внутрь, пусть с ней поджаривается.

— У меня же тарелки нет.

— Ну и что? Подберите плоский камушек у воды.

— И вилки нет. — Вот уж привередница!.. А пальчики твои славные для чего?

Чтобы отделаться, Анжелика купила рыбу. Держа ее за кончик хвоста, Флипо пошел на угол, где три капуцина устроили кухню на открытом воздухе. В большом котле у них кипела уха, которую они черпаками раздавали беднякам. Рядом стояли две жаровни, и капуцины продавали морякам за несколько грошей право сготовить себе на них еду. Оттуда доносился аппетитный запах варева и жаренья; Анжелика почувствовала голод. Ее тревога отходила намного в сторону, когда она вот так приобщалась к жизни марсельского порта. В этот час все жители города, включая самых взыскательных, спускались к морю подышать его редкостным воздухом.

Неподалеку от Анжелики из портшеза выбиралась очень нарядная дама, а за ней вылез маленький сынок, тут же с завистью заглядевшийся на уличных мальчишек, кувыркавшихся на кипах хлопка.

— Матушка, позвольте мне поиграть с ними, — умолял ребенок.

— Нет, Анастас, даже и не думай, — возмутилась дама. — Ведь это босоногие негодники, маленькие бездельники.

— Везет же им, — своенравно протянул мальчик.

Анжелика сочувственно взглянула на него и подумала о Флоримоне и Канторе. Нелегко ей было убедить Флоримона не следовать за ней. Она сумела, наконец, уговорить его, когда пообещала, что пробудет в отсутствии не более трех недель, а если повезет, только две. На то, чтобы доехать в почтовой карете до Лиона, затем спуститься по Роне, отыскать в Марселе тюремного священника и вернуться назад, не должно было потребоваться много времени, и Анжелика надеялась, что ей удастся вернуться в Париж, в свой дом, прежде, чем королевская полиция заметит ее отсутствие. «Здорово я вас обыграю, господин Дегре», — думала она. Не без тревожного волнения она пережила в памяти свое романтическое бегство. Флоримон сказал правду. Подземным ходом вполне можно было пройти. Средневековые своды, укрепленные рукой, набравшейся опыта в рудниках и шахтах, еще долго готовы были противостоять воздействию сырости. Флоримон проводил мать вплоть до заброшенной часовни в Венсенском лесу. Часовня уже обваливалась от ветхости, и мадам дю Плесси-Бглльер решила, что займется после возвращения Ремонтом. Теперь она, как старый Паскалу, думала, что все должно быть в порядке к приезду хозяина. Но почему же он не возвращается, когда прошло уже столько лет?