– Интересная деталь, – негромко произнес Роберт, – ну, а кто же может предоставить такое особое право?

– Правитель Испании, – ответил на этот вопрос Маноло. – Он лишь подпишет этот декрет и дело будет сделано… Он вынужден будет так поступить. Дон Роберт, и Вы, и я – мы оба понимаем, что именно так дела и делаются.

– М-да, вероятно, – ответил Роберт после недолгого молчания.

– Что вероятно? – пожелал внести ясность Хавьер. – Вероятно, все будет происходить так, как вы здесь описываете.

Роберт осторожно поставил свой пустой бокал на стол.

– До того, как деньги должны будут отправиться в Мадрид, остается сорок дней. Может быть, есть смысл подождать, что произойдет за это время? Ну а теперь, донья Мария, джентльмены, всем доброй ночи! Спасибо за интересную беседу!

После возвращения в Мадрид, Софья много времени проводила в домике у Пуэрто де Толедо. Пабло купил его у Хавьера и отдал ей право пользоваться им. В это июньское воскресенье она сидела за туалетным столиком и наводила красоту к предстоявшей в этот день корриде, которая должна была начаться через несколько часов. Платье из розового шелка, в котором она собиралась выйти, уже висело на двери шкафа. Сейчас она надевала уже пятую юбку. Софья рассматривала себя в зеркало: ее грудь имела идеальную форму, прекрасно выглядели и волосы, она подняла руки и поправляла свою прическу. Лежа на кровати, Пабло не отрывал от нее восхищенного взгляда.

– Мне приятно смотреть на твое бесстыдство, – тихо произнес он.

Сначала она не поняла, о чем он говорил.

– Ах, вот оно что, ты про это? – спросила она, взяв в руки свои груди и, повернувшись к нему, рассмеялась. – Цыганки приучены не стесняться того, что выше талии.

– Тогда мне доставляет удовольствие, что ты в чем-то осталась цыганкой. Цыганочка моя, – он сделал паузу. – Софья, я кое о чем хочу тебя спросить.

Ее сердце учащенно забилось. Не было дня, чтобы она не ждала, когда он, наконец, предъявит ей свое обвинение и она не в силах будет отвести его от себя или что-то отрицать. Но Софья не чувствовала, чтобы он сейчас сердился. Скорее наоборот, он был смущен.

– Что ты хочешь спросишь меня? – Софья нагнулась к нему и нежно прикоснулась к его щеке губами. – Ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

– Я способен стать отцом?

Она отпрянула в недоумении.

– Нет… то есть, я не знаю… А почему ты об этом спрашиваешь?..

– Дело не в тебе, ты уже имела дочь. Мне кажется, что если я способен любить тебя, то смогу и оплодотворить, но, видимо, что-то не так, потому что… Все дело во мне, ты не беременеешь от меня, а ведь мы живем уже год.

Софья отвернулась и принялась нервно теребить серебряную щеточку, лежащую на ее туалетном столике.

– Ты хочешь ребенка, Пабло? Внебрачного ребенка?

– Нет, внебрачного не хочу.

– Но ведь он обречен быть внебрачным.

– Нет, если мы поженимся.

Несколько секунд она была не в состоянии ответить ему.

– Я уже замужем, и ты об этом знаешь, – наконец ответила Софья. – Я до сих пор жена Пако. Мы венчались в церкви Сайта Анна. Это брак, освященный церковью, – в ее голосе звучала горечь.

– Это можно уладить. Все дело не в цыгане по имени Пако, все дело во мне.

Софья покачала головой.

– Нет, Пабло, не в тебе. Мне и в голову не могло прийти, что в один прекрасный день ты этого захочешь. Я над этим никогда не думала и поэтому не хотела беременности, будучи уверенной в том, что тебе это ни к чему.

Теперь настала его очередь застыть в недоумении.

– Как ты могла пойти на такое?

– Ну, это не очень сложно. Женщины в таборе знают, какие травы помогают в этом.

– Но это же убийство! То же самое, в чем тебя обвиняли там, я имею в виду случай с твоей дочерью.

– Избавляться от ребенка во чреве или после его рождения – да, это убийство. И кстати, вразрез с законом цыган. Только чужачки домогались у нас трав, которые приводят к выкидышу. Но получали они от нас лишь порубленную петрушку, слегка приправленную другими травами, чтобы не смогли распознать. Но существует много способов оставаться бесплодной столько, сколько потребуется: есть растения, которые позволяют женщине не иметь ребенка. Это наш закон не запрещает.

– А закон церкви запрещает, – жестко произнес Пабло.

– Я думала, что делаю так, как ты хотел, Пабло. И если, я огорчила тебя, то очень сожалею об этом. – Софья ни о чем не сожалела.

Как можно было родить ребенка и не знать от кого он? От Пабло или от Карлоса? Если бы рожденный младенец имел светлые волосы и серые глаза, что тогда? Как бы на это посмотрел Пабло? Нет, родить было рискованно.

– Не верю я, чтобы ты сожалела об этом. – Он поднялся с кровати и подошел к ней, глядя в ее отражение в зеркале. – Посмотри сначала на себя, а потом на меня. Зачем тебе ребенок с такой же отметиной, которая лежит на его отце?

Он опять отвернулся от нее.

– Какой же я дурак. Иногда я убеждал себя в том, что ты действительно привязана ко мне, но потом понял в чем, оказывается, дело.

Софья вскочила.

– Пабло, не говори этого! Это неправда. Я привязана к тебе, действительно привязана. Я всегда видела в тебе мужчину и только мужчину, а не твои изъяны. Ты должен верить мне. Куда ты?.. Не уходи… Пожалуйста…

Он захлопнул за собой дверь, прежде чем она успела ему договорить до конца свои мысли.

Минут через двадцать в комнату постучалась Хуана. Софья, полуодетая, так и осталась сидеть за туалетным столиком.

– Донья Софья, к вам матадор.

Она вздрогнула и почувствовала, как по телу прошел озноб. Подумаешь о дьяволе, часто говорила Фанта, и увидишь его хвост.

– Скажи ему, чтобы обождал в патио, я сейчас выйду. – Софья вытерла слезы и припудрила лицо.

Затем взглянула на розовое платье, но вспомнив, что она без корсета, так как у нее не было времени, чтобы надеть его, решила лишь накинуть поверх юбок платье из желтого сатина. Слегка затянув на нем пояс, она прихватила с собой еще и черный лакированный веер. Софья была на удивление спокойна, и она с удовлетворением отметила, что у нее не дрожат руки, хотя недавний разговор с Пабло ее сильно встревожил. В патио она вышла в весьма решительном настроении.

Карлос ждал ее у покрытых розовыми цветами олеандров посреди внутреннего дворика. Облачения тореадора на нем еще не было.

– Что тебе нужно здесь? – спросила Софья. – И почему ты не одет для корриды?

– Я искал Пабло. Кое-какие осложнения с быками. Те, которых мы вчера смотрели на ранчо, не прибыли. Вместо них прислали других.

– Его здесь нет и Хуана должна была сказать тебе об этом.

– Она и сказала.

– Тогда почему ты не ищешь его в другом месте?

Он шагнул вперед и коснулся рукой ее плеча, его пальцы скользнули ниже и теперь лежали на ее груди.

– Я хотел видеть тебя. Не отталкивай меня, Софья, пожалуйста… Что случилось?

– У меня вышел спор с Пабло.

Его глаза сузились.

– О чем вы спорили с ним?

– Не о том, о чем ты думаешь. Пабло хочет жениться на мне.

– Ты не можешь выйти за него! – злобно прорычал он. – Я этого не допущу. Кроме того ты уже замужем.

– Мне это известно. Он говорит, что все может устроить.

– Как это «устроить»?

– Не знаю как. Видимо, богатство Мендоза все может сделать. Они могут купить все, что хочешь, так почему бы не купить и расторжение брака?

Он попытался ее обнять, но Софья оттолкнула его.

– Не смей, среди бела дня, дурачок. Хуана может заметить.

– Проклятая Хуана. Может она шпионит для Пабло, как ты думаешь? Может быть, ему уже все известно? Может он играет с нами, как кошка с мышкой. Софья, давай убежим. Бросим все и убежим. Как эта мерзкая жизнь может продолжаться и дальше?

– Пабло не шпионит за мной, он мне верит. Именно это приводит меня в ужас, именно поэтому я никуда не убегу.

Она обмахивалась веером. Летняя жара была невыносимой, даже в тени олеандров нельзя было стоять.

– Он хочет ребенка.

– Боже мой, ну зачем тебе так пытать меня? Ты не можешь родить от него – подумай, что это будет за ребенок?

– Нет, рожать от него я не собираюсь. – Говорила она это холодным, бесстрастным голосом уверенной в себе женщины.

Софья удивлялась себе: как, произнося эти слова, она не провалилась сквозь землю. Но сказать нужно было все, все до конца.

– Я кое-что решила для себя. Я не собиралась тебе говорить об этом сейчас, до корриды, но раз ты здесь, то скажу.

– Что ты мне скажешь?

– Что я решила с этим покончить!

– Я ничего не понимаю?

– Нет, понимаешь. Вот ты, а вот я – и между нами все кончено. Я не могу больше обманывать Пабло, как раньше. Уходи, Карлос. И не возвращайся. Во всяком случае, не возвращайся без Пабло.

– Вот как, – тихо сказал он. – Горбун, видите ли, предложил Вам руку и сердце, а мне, стало быть, отставка.

– Это ничего не имеет общего с тем, что думаешь ты. Я еще не знаю, выйду ли я замуж за него или нет. Я вот что хочу сказать: у меня нет сил продолжать жить в постоянном страхе и видеть и чувствовать боль, которая исходит от тебя.

– А мне не больно?

– Я в этом не виновата, Карлос.

– Нет, виновата. С тех пор, как я выволок тебя из ада Мухегорды, ты стала для меня смыслом жизни. Ты в долгу у меня, Софья. Ты обязана мне жизнью.

– Нет! – закричала Софья. – Нет! И не смей этого больше говорить! Я сыта этим по горло, Карлос. Меня достаточно побили этой палкой. Уходи отсюда. Уходи, ради Христа, уходи. Нет в Испании женщины, которая не обожала бы тебя. Тебя осыпают цветами, они тебе готовы ноги целовать. Вооружись этими преимуществами матадора, иди и найди себе такую, которая не будет страдать от ненависти к тебе и себе каждый раз, когда ты к ней будешь прикасаться.

Он бросился к ней, выхватил у нее веер и швырнул его через весь дворик.