— Что ж, я думаю, мы должны пойти, — ласково сказала она. — Я пошлю ответ миссис Деверо, поблагодарю за приглашение и напишу, что мы его принимаем. — И, не снимая руки с руки дочери, Кэтлин спросила: — Тебе нравится Деверо-младший?

Рэчел подняла на мать глаза — голубые с легким оттенком серого. Она понимала, что не сможет солгать матери ни в чем, а тем более в столь важном для нее вопросе, как ее чувство к Мэтью.

— Я люблю его, — без обиняков призналась она.

Глубокий вздох вырвался из груди Кэтлин:

— И он отвечает тебе взаимностью?

Рэчел пожала плечами:

— Я, честное слово, не знаю, мама.

Она высвободила свою руку из-под материнской, поднялась и сделала несколько шагов:

— Я никогда не говорила с ним о своих чувствах.

— Тебе всего лишь восемнадцать, Рэчел. Быть может, это просто увлечение? — предположила Кэтлин.

Рэчел обернулась и пристально взглянула на мать:

— Тебе было семнадцать, когда ты полюбила папу, правда ведь?

Кэтлин задумчиво улыбнулась, оказавшись во власти воспоминаний.

— Правда, — согласилась она. — Я встретила твоего отца, и с этого момента все остальные мужчины перестали для меня существовать.

— То же самое и у меня с Мэтью, — призналась Рэчел. — С нашей первой встречи, когда папа поехал в имение Бель-Шансон покупать лошадь и взял меня с собой, я поняла, что Мэтью именно тот человек, за которого я хочу выйти замуж.

— А если он вовсе не хочет на тебе жениться? — возразила Кэтлин. — Ты когда-нибудь думала об этом?

— Я думаю, что я ему небезразлична, — проговорила Рэчел.

— Он позволял себе лишнее? — настаивала Кэтлин.

— О нет, мама! — Рэчел кинулась на защиту Мэтью. — Он человек благородный. Даже когда мы катаемся верхом, нас постоянно сопровождает грум. Ничего недозволенного между нами не было, честное слово. Ты можешь верить мне!

Кэтлин снова вздохнула:

— Да, слава Богу, могу.

С полной откровенностью Рэчел добавила:

— Хотя он ничего мне не говорил, кое-что я чувствую.

Кэтлин поднялась и стала рядом с дочерью, слегка поглаживая ее распущенные светло-золотые волосы.

— Ты еще так молода, моя девочка, а он мужчина, мужчина в полном смысле этого слова, и привык получать то, чего хочет.

— Значит, — Рэчел повернулась лицом к матери, — до тебя дошли те же слухи, что и до меня?

— Миссис Чандлер рассказала мне о репутации Мэтью Деверо, если ты это имеешь в виду, — ответила Кэтлин. — И я весьма ей признательна.

Похоже было, что ее мать чего-то недоговаривает. Подумав несколько секунд, Рэчел облизала пересохшие губы и выпалила:

— И она рассказала тебе о доме на Рампарт-стрит?

На сей раз покраснела Кэтлин Энсли Галлагер.

— Да, — коротко ответила она.

— Меня это не волнует, мама, — твердо заявила Рэчел. — Это прошлое.

— Если он все еще содержит ее, то это самое что ни на есть настоящее, — возразила Кэтлин. — Да и как бы то ни было, он по всем меркам настоящий мужчина, а мужчины весьма привержены плотским удовольствиям.

— Я не стану порицать Мэтью за его нынешнюю компанию, мама, или сердиться за то, что у него была эта женщина, имени которой я не знаю, — великодушно произнесла Рэчел, веря, что говорит искренне. — В настоящий момент я не имею никаких прав на него.

— Но хочешь иметь, — констатировала Кэтлин.

— Хочу всем сердцем, — просто ответила ее дочь.

Искренность Рэчел прошла проверку на прочность менее чем через три дня, когда она в сопровождении своей ближайшей подруги Каролины Чандлер переступила порог мадам де ла Пёр. Эта модистка, чье ателье модной одежды располагалось на Вьё-Карэ, была рекомендована матерью Каролины как лучшая в Новом Орлеане. Ее изысканные туалеты вполне стоили потраченных на них средств, ибо, по словам миссис Чандлер, в них не стыдно было показаться в Лондоне и даже Париже.

Девушки расхаживали между многочисленных рулонов роскошных тканей, помещавшихся в одной из комнат, когда навстречу им вышла сама мадам.

— Bonjour, mesdemoiselles[3], — произнесла она ласковым голосом с акцентом, выдававшим уроженку Луизианы. — Чем могу быть вам полезной?

— Моя подруга собирается на очень важный для нее званый обед, — принялась объяснять Каролина. — И мы решили, что вы смогли бы сделать для нее что-нибудь выдающееся.

— Oui, quelque chose incregable, n'est-pas?[4]

Мадам де ла Пёр окинула фигуру Рэчел оценивающим взглядом. Из кармана передника она извлекла сантиметр, огрызок карандаша, записную книжечку и начала делать какие-то пометки, приказав своей помощнице принести из другой комнаты несколько рулонов материи.

Рэчел стояла неподвижно, вытянув руки, пока модистка, оборачивала и драпировала вокруг ее тела различные ткани. Некоторые мадам немедленно забраковала, но две сочла достойными внимания.

— Лучше всего будут розовый шелк с темно-голубым бархатом, — объявила мадам с видом знатока.

Она отдала оба рулона помощнице и попросила Рэчел присесть, пока она сходит за альбомом с моделями.

Рэчел и Каролина последовали ее приглашению, и в комнату вошла служанка, предложившая каждой из них по бокалу шампанского.

Пока они ждали, потягивая шампанское, в комнате появилась еще одна клиентка и принялась вертеться перед трельяжем красного дерева, проверяя, как на ней сидит бальное платье.

Рэчел подумала, что ей редко доводилось встречать столь прелестное и грациозное создание, как эта молодая женщина. Примерно ее возраста, как решила Рэчел. Платье цвета темного золота гармонировало с золотистой кожей и темными, искусно завитыми волосами.

Женщина очередной раз повернулась и резко остановилась, заметив, что она в помещении не одна.

— Oh, pardonnez-moi[5], — попросила она с любезной улыбкой. — Я не знала, что у мадам сейчас другие клиентки. Вы должны извинить меня!

— За что же? — ответила Рэчел, отметив про себя, что платье сидит на девушке превосходно. Если мадам де ла Пёр соорудит для нее нечто подобное, Мэтью не отведет от нее глаз весь вечер!

Девушка подошла к ним поближе.

— Вам оно нравится? — спросила она с легким беспокойством в голосе, глядя на них широко раскрытыми светло-карими глазами.

— Оно очень красивое, мадемуазель, — ответила Рэчел и добавила: — так же, как и вы сами.

— Merci[6], мадемуазель, — откликнулась незнакомка.

— Не стоит благодарности, — возразила Рэчел, — я всего лишь констатировала очевидное.

— Тем не менее вы очень любезны.

Молодая женщина еще раз внимательно оглядела себя в зеркале и, казалось, осталась довольна результатом.

В комнату вернулась мадам де ла Пёр, нагруженная увесистыми альбомами с зарисовками самых разнообразных туалетов.

— Здесь вы почерпнете кое-какие идеи, мадемуазель, — пояснила она. — Посмотрите внимательно, не найдете ли вы что-либо себе по вкусу.

— Я уже нашла, — заявила Рэчел. — Больше всего мне нравится вот этот фасон. — Она указала на туалет незнакомой девушки.

— У мадемуазель прекрасный вкус, — похвалила модистка, — но, быть может, декольте стоит сделать менее глубоким?

Рэчел снова взглянула на золотистое платье, отметив, что она чуть полнее в груди, чем прекрасная незнакомка.

— Нет, я считаю, что именно такой фасон пойдет мне больше всего, — наконец объявила она.

«Я уже не школьница, — решила Рэчел, — и на званом обеде все должны понять это раз и навсегда».

— Ты уверена, Рэчел? — спросила Каролина. — Твоя мама может быть против.

— Нет, я хочу именно такое, — настаивала Рэчел.

— Как желаете, мадемуазель Галлагер, — вмешалась мадам, стремясь угодить заказчице. — Я отдам ваш туалет в работу immйdiatement[7] и через два дня жду вас на примерку.

— Превосходно, мадам, — согласилась Рэчел. — Через два дня я буду у вас.

Покончив со своим делом, Рэчел и Каролина направились к выходу, и в этот момент помощница мадам вернулась в комнату, держа в руках корзинку со швейными принадлежностями.

— Итак, — обратилась мадам де ла Пёр к неизвестной девушке, — вы довольны, мадемуазель дю Лак?

Та обернулась и, широко улыбнувшись, ответила:

— Я в восторге от этого платья, мадам, и думаю, что Матьё тоже придет в восторг.

Услышав это имя, которое, как ей было известно, соответствовало английскому «Мэтью», Рэчел остановилась у выхода.

— В чем дело, Рэчел? — спросила Каролина, уже взявшаяся за дверную ручку.

— Ш-ш-ш, — прошептала она на ухо подруге, не сводя глаз с мадемуазель дю Лак. Сердце ее отчаянно колотилось, она ждала окончания разговора.

— Записать этот наряд на счет мистера Деверо? — спросила помощница мадам, открывая свой гроссбух.

— Mais, oui[8], — воскликнула заказчица, направляясь в кабинку для переодевания.

«На счет Мэтью Деверо».

Несколько мгновений Рэчел чувствовала, что ей не хватает воздуха. Эта прелестная молодая женщина вне всякого сомнения была любовницей Мэтью, его fille de joie[9].

— Деверо, — в изумлении прошептала Каролина. — Ты слышала, Рэчел?

Рэчел бросила на нее предостерегающий взгляд.

— Да, — слабо проговорила она и выскочила из комнаты. Остановившись на тротуаре, она глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки. Стремительное бегство было не лучшим вариантом, хотя в данный момент ей больше всего на свете хотелось бежать без оглядки, сделав вид, что она ничего не слышала.

«Эта женщина, эта прелестная молодая женщина делила с Мэтью постель, — стучало в мозгу Рэчел. — Он оплачивал ее наряды, ее дом, все ее пожелания и прихоти, в обмен на исключительное право пользоваться ее ласками».

— Рэчел!

Она услышала, как ее зовут, и очнулась от своего оцепенения. Рядом с ней сидела Каролина и с тревогой вглядывалась в ее небесно-голубые глаза.

— Все в порядке, Каролина, — успокоила она подругу, слабо улыбнувшись.

— Ты уверена? — спросила Каролина. — Не так-то легко слышать то, что ты только что выслушала.