Гейл Линк - Неугасимое пламя

— С умыслом — никогда, любовь моя.

Он сделал шаг в ее сторону и резко остановился.

— Я выглянул в окно и, увидев вас на галерее, понял, что должен поговорить с вами. И вот тут-то черт меня и попутал, — объяснил он. — Я хотел спросить вас кое о чем.

— О чем же? — заинтересовалась Рэчел.

— Это можно отложить до завтра.

— Завтра утром я возвращаюсь в Новый Орлеан, Мэтью, — сказала Рэчел.

— Когда?

— Я намеревалась уехать сразу после завтрака. Я задержалась здесь только из опасения, что до отъезда не увижу вас, — честно созналась девушка.

— Вы не должны уезжать, не поговорив со мной.

— О чем?

— Отложим это, — твердо повторил он. — Мы поговорим после того, как вы позавтракаете. — Он пристально взглянул на нее. — Обещайте мне, что до отъезда уделите мне несколько минут для беседы.

— Обещаю.

И Мэтью ушел.

Комната сразу показалась Рэчел такой пустой, что слезы навернулись ей на глаза. Опустив ноги на пол, она долго сидела, наблюдая, как свежий ночной ветерок колышет занавески.

Она боролась с острым желанием вернуть его, попросить его остаться, забыть обо всех последствиях. Это было бы безумием, она знала, но каким сладким безумием!

Испытывала ли Доминика подобное чувство утраты, когда Мэтью перестал делить с ней постель? В голове у Рэчел не укладывалось, как может женщина, познавшая любовь в объятиях Мэтью, по доброй воле расстаться с ним. Она неоднократно испытывала искушение узнать у Анжелики, как перенесла ее сестра разрыв с Мэтью, но постеснялась обсуждать с экономкой такую деликатную тему.

Сейчас Рэчел почувствовала, что Доминика очень близка ей, ведь их объединял человек, дорогой им обеим, и эта женская общность будет связывать их всегда.

«Когда-нибудь, пусть не скоро, — поклялась себе Рэчел, — я найду способ возместить этой женщине ее утрату».

Мэтью вернулся в свою уединенную гарсоньерку. Едва он переступил порог, как навстречу ему выскочил его пес, восторженно тычущийся носом в его руки. Вслед за тем ночную тьму прорезал свет лампы, внесенной его слугой Ахиллом.

— Приготовь мне выпить, — приказал Мэтью тоном, свидетельствовавшим о его раздражении и недовольстве — и самим собой и ситуацией.

Черт подери! Он выругался про себя и устремился наверх, прыгая через две ступеньки, пес следовал за ним по пятам. Он сорвал с себя сорочку, обрывая пуговицы, и швырнул ее в стену.

Затем он подошел к умывальнику и плеснул находившуюся в нем прохладную воду себе в лицо. Она струйками стекала по его шее, плечам, груди, но не остужала ни его страсти, ни его гнева.

Мэтью просто поверить не мог, что он настолько забылся, начав ласкать Рэчел. Он, всегда гордившийся умением держать себя в руках в любой ситуации, вдруг потерял голову, забыл о приличиях. Страсть захлестнула его целиком, и, не опомнись она в последний момент, он лишил бы ее невинности.

Осознав, что он хочет эту ирландскую девочку так, как не желал еще ни одной женщины, он был потрясен. Он понимал, каким безумием было явиться вот так в ее комнату. Но он ничего не мог с собой поделать.

Ахилл вошел в комнату с подносом красного дерева, на котором красовались бутылка коньяка и высокий, суживающийся кверху бокал. Он поставил все это на мраморный столик у постели, плеснул в бокал изрядное количество драгоценной французской влаги и, украдкой бросив на Мэтью оценивающий взгляд, перевел его на валявшуюся в углу скомканную сорочку и лужицы воды на ковре.

Мэтью схватил бокал и резким движением опрокинул его содержимое себе в глотку.

— Еще! — потребовал он, бросаясь в ближайшее к нему кресло. Собака свернулась у его ног. — Ты хочешь мне что-то сказать?

Ахилл на минуту задумался, прежде чем ответил:

— Что бы вы хотели от меня услышать?

— Откуда я знаю, черт побери! — буркнул Мэтью, принимая из его рук новую порцию коньяка.

— Я никогда не видел вас таким, — произнес наконец слуга.

— Я никогда прежде не был влюблен, — ответил Мэтью, делая глоток, на этот раз небольшой.

Он запустил руку в свои густые волосы. Влюблен. Он действительно был по уши влюблен в Рэчел, и с этим ничего нельзя было поделать.

«О Боже, — подумал он, — нашел время влюбиться!» Вот-вот разразится война, и на первом месте для него должны быть не чувства, а его деятельность, его работа на правительство Соединенных Штатов.

— Желаете еще чего-нибудь? — спросил Ахилл.

— Нет, ничего больше не нужно, — ответил Мэтью, закрывая глаза и откидывая голову на спинку кресла.

Несколько минут спустя его губы тронула улыбка. Он знал, как ему следует поступить, и, к счастью, это совпадало с его желаниями.

Рэчел сидела с матерью Мэтью в маленькой столовой за обильнейшим завтраком, каковые ежедневно подавались на плантации, и пыталась управиться со своей порцией. Эдуард Деверо встал из-за стола минут десять назад и вышел распорядиться насчет экипажа для Рэчел.

— Мне было так хорошо с вами, моя девочка, — заметила Фрэнсис Деверо, — мне казалось, что я наконец-то обрела свою старшую дочь.

Она знаком приказала слуге налить ей еще чашку кофе. Фрэнсис любила очень крепкий кофе с горячим молоком.

— Я потеряла нескольких детей между Мэтью и Маргаритой, — доверительно пояснила она. — Двух мальчиков и девочку. Будь моя Либби жива, она была бы вашей ровесницей.

— Я вам очень сочувствую, — тихо проговорила Рэчел. Она подумала, как это должно быть ужасно — потерять ребенка, и вознесла жаркую молитву за души покойных детей Фрэнсис. Она знала, что у ее собственной матери родился мертвый ребенок, и помнила, как горевали родители. Фрэнсис одарила ее грустной улыбкой:

— С тех пор прошло много лет, но они до сих пор живут в моем сердце и будут жить, пока я не умру. Но сейчас я вспомнила об этом не для того, чтобы испортить вам настроение, моя милая, а для того, чтобы воздать вам наивысшую, в моих глазах, хвалу. — Она вытянула руку и потрепала Рэчел по плечу: — Вы стали частью нашей жизни, и мне будет очень недоставать вас.

— Так же, как и мне вас, мадам, — искренне ответила Рэчел. — Благодаря вам я чувствовала себя здесь не гостьей или наемной гувернанткой, а членом семьи.

— Разумеется, Рэчел, дорогая моя, именно так! — воскликнула Фрэнсис. — Вы необыкновенная девушка и оказали весьма благотворное влияние на Маргариту. Она ведь бывает ужасной шалуньей, и, я боюсь, мы ужасно избаловали ее после этой недавней болезни, а больше всех — Мэтью.

— Опять Мэтью, мама? — раздался его голос, и Мэтью с лукавой усмешкой на лице скользнул в столовую. Он остановился возле матери и поцеловал ее. Сегодня он был тщательно выбрит, костюм, как обычно, безупречен. Ничто в нем не напоминало взволнованного и усталого человека, появившегося в комнате Рэчел вчера вечером.

— Когда же ты вернулся? — спросила его мать, похлопав по руке.

Увидев гримасу боли, исказившую его лицо, Рэчел открыла было рот, чтобы сказать о его ране, как вдруг поймала его взгляд. Он легонько покачал головой, призывая ее к молчанию.

Желание Мэтью было законом для нее, и она без колебаний подчинилась.

Слуга налил Мэтью чашку свежего горячего кофе. Мэтью отпил глоток, взглянул на Рэчел и с улыбкой продекламировал по-французски:

Фрэнсис рассмеялась.

— Полагаю, ты должен перевести это для Рэчел на английский, — предложила она, весело сверкнув глазами.

Первым порывом Рэчел было напомнить им обоим, что она достаточно понимает по-французски. Но тем самым она лишила бы себя удовольствия еще раз услышать его декламацию, поэтому она промолчала.

— Охотно, мама, — ответил Мэтью. Он взглянул Рэчел в глаза и начал своим глубоким, медлительным голосом:

Он произносил эти строки не спеша, с выражением, и Рэчел подумала, что, наверное, один лишь Мэтью способен прочесть четверостишие о кофе как любовную элегию. Она вдруг поняла, что ей ужасно хочется услышать, как он читает ей сонеты, этим необыкновенным голосом. «Но вообще, — усмехнулась она про себя, — я бы с восторгом слушала в его исполнении даже передовицу из „Дейли кресчент“.

Мэтью допил кофе и отрицательно покачал головой, когда слуга попытался вновь наполнить его чашку.

— Быть может, позднее, — сказал он слуге и добавил, обращаясь к Фрэнсис: — Мама, если ты позволишь, я бы хотел сказать Рэчел не сколько слов с глазу на глаз.

Фрэнсис с любопытством взглянула на него.

— С глазу на глаз? Что я такое слышу? — спросила она, пытаясь придать суровость голосу и взгляду. — Она сейчас уезжает в Новый Орлеан.

Мэтью знал, как ревностно относится его мать к соблюдению приличий.

— Я не задержу ее надолго, но речь идет о жизненно важном деле, уверяю тебя.

— Ну хорошо, — уступила Фрэнсис. — Вы можете поговорить В музыкальной гостиной.

— Спасибо, мама, — сказал Мэтью и, поднявшись, предложил Рэчел руку.

Он провел ее через обширный холл в элегантно обставленную комнату, где находились большой рояль, арфа и целая коллекция обитых розовым атласом кресел и диванчиков, расположившись на которых, так приятно было слушать музыку.

Мэтью усадил Рэчел на один из диванчиков, а сам остался стоять. Прежде чем он заговорил, прошло несколько секунд. После вчерашнего Рэчел ощущала неловкость в его присутствии. Но как же еще она могла чувствовать себя с человеком, которому чуть не отдалась? А он, собирается ли он снова извиняться за свою несдержанность?

— Рэчел, — в конце концов произнес он. — Я бы хотел, чтобы вы оказали мне великую честь, выйдя за меня замуж. Согласны ли вы стать моей женой?

Лицо Рэчел выразило удивление.

— Женой? — прошептала она, и слезы радости брызнули из ее глаз.

Довольная усмешка появилась в уголках его подвижного рта.