— Мэтью обрисовал мне ситуацию, мадам, и, если мои родители не станут возражать, я помогу ей с величайшим удовольствием.

— Само собой разумеется, что вы должны обсудить это с родителями, дорогая моя. Я не хочу, чтобы вы делали что бы то ни было без их ведома и согласия. — Фрэнсис устремила проницательный взор на сына. От ее внимания, конечно, не укрылись взгляды, которыми он обменивался со своей юной соседкой. — Вы можете заверить вашу матушку, что все приличия будут соблюдены. Мэтью, само собой разумеется, переедет в одну из своих garconnieres.

Неизвестное слово заинтересовало Рэчел.

— А что это такое, мадам?

— Иногда я забываю, что когда-то сама была здесь новичком, — засмеялась та. — Это что-то вроде небольшого домика для неженатых членов семьи, которым они пользуются, к примеру, когда в их семье гостят незамужние девушки, или, скажем, принимают там своих приятелей.

— Завтра утром я сообщу наш ответ, мадам, — пообещала Рэчел.

— Надеюсь, он будет благоприятным. Моей дочери не потребуется много уроков — просто освежить в памяти уже известное, пока мы не нашли новую гувернантку.

Фрэнсис оглядела стол и объявила:

— Я думаю, леди, теперь самое время оставить джентльменов наедине с их коньяком и сигарами.

Она встала, и за ней, как по команде, поднялись все остальные.

Выйдя из комнаты вслед за матерью и мадам Деверо, Рэчел затем ускользнула от них, чтобы прогуляться по саду. Через открытую французскую дверь она прошла в галерею, а затем спустилась во внутренний дворик. Она опустила руку в фонтанчик, болтая пальцами в прохладной воде и жадно вдыхая ароматы ночи: Затем она обнаружила кованую скамейку и уселась на нее.

Она чувствовала себя в своем собственном маленьком раю.

И как в настоящем раю, ее подстерегало искушение, гнездившееся где-то в глубинах ее сознания. Словно змей-искуситель нашептывал ей ласковым, обольстительным голосом: «Мэтью». Это будоражило ее нервы, заставляло трепетать каждую клеточку ее тела.

А затем рядом с ней, будто материализовавшись из ее снов, оказался мужчина, которого она так желала увидеть.

Рэчел сидела неподвижно, но дрожь в руках выдавала ее волнение. Оно сжимало ее живот, пронизывало каждый нерв. Губы внезапно пересохли, и она судорожно облизала их.

Несколько мгновений Мэтью стоял молча, пожирая ее взглядом.

Этот горящий взгляд заставил Рэчел покраснеть. Прошло уже много времени после заката солнца, и луна успела высоко подняться на небе. Фонари, расположенные в нескольких, футах от них, погружали сад в неверный мерцающий свет. Прямо на одной из плит дорожки свернулся толстый полосатый кот. Запахи различных цветов смешивались, наполняя ночь ароматами гардении и жасмина.

Мэтью подошел к скамье и сел рядом с Рэчел.

— О Боже, chйrie, как я скучал без вас, — сказал он без всяких предисловий, сжал ее ледяную руку и спросил своим тягучим, хрипловатым голосом: — А вы, Рэчел? Признайтесь, вы думали обо мне хоть немного, пока я отсутствовал?

Рэчел подняла свободную руку и коснулась его лица. Ее пальцы пробежали по его виску, по щеке, по резко очерченному подбородку. Он был так близко, что она различила запах мыла, которым он пользовался. Она не могла точно определить, что это за запах, но он был типично мужским и очень подходил Мэтью. Несмотря на темноту, она видела густые черные ресницы, обрамлявшие его голубые глаза.

Она ответила ему правдиво, не стремясь из ненужного кокетства напустить на себя суровость или застенчивость. Она не сумела бы этого сделать даже при желании.

— Без вас дни казались мне бесконечными. Они тянулись безо всякой цели и смысла.

Мэтью улыбнулся, обрадованный ее искренностью.

— Я обнаружил, что думаю о вас как в минуты досуга, так и в те моменты, когда должен был бы сосредоточиться на делах, — признался он. — Вы полностью завладели моим рассудком.

— Я очень рада, — сказала Рэчел с улыбкой. И это действительно было так. Слова Мэтью заставили ее трепетать от восторга. Она царила в его сердце, та же как он в ее. Это было, как решила она, свидетельством того, что они предназначены друг для друга. Мэтью оказался — она подыскивала слова, которые передали бы ее чувства, — мужчиной ее мечты, спутником, дарованным ей судьбой.

Да, да, пожалуй, именно так. Мэтью — это дар, ниспосланный ей небом. Еще живя в Ирландии, она, бывало, молилась о том, чтобы встретить человека, которого она могла бы полюбить всем сердцем. Она желала любви, столь же самозабвенной и безоглядной, как любовь, связывающая ее родителей. Подлинной, глубокой, нежной и вечной. Бог услышал ее молитвы и в неизреченной своей мудрости послал ей такую любовь, какой она себе и не представляла.

Сильной рукой Мэтью приподнял ее подбородок и нежно поцеловал. Этот поцелуй не был похож на те жадные пылкие поцелуи, которыми он осыпал ее в прошлый раз. Сейчас это было ласковое приветствие, простое свидетельство гармоничной связи, установившейся между ними.

Рэчел прекрасно поняла причины его сдержанности и осмотрительности: в конце концов, они находились в доме его родителей, и она была их гостьей. Тем не менее в глубине души она жаждала снова пережить порыв страсти, захлестнувший их в тот дождливый вечер.

Словно прочитав ее мысли, Мэтью взял ее руку, лежавшую на колене, и поднес к губам.

Ожидавшая целомудренного прикосновения, Рэчел поразилась, когда его рот жадно приник к ее запястью, как раз там, где билась ниточка пульса. Его горячее дыхание зажгло огонь в ее крови. Язык Мэтью скользнул по ее ладони и лизнул мягкую подушечку между указательным и средним пальцем.

Из горла Рэчел вырвался звук, подобный мурлыканью довольной кошки.

— Я ничего не забыл, — пробормотал Мэтью.

— Я тоже, — ответила она.

Она услышала голоса из-за открывшейся двери, и глубокое разочарование охватило ее. И тут она вспомнила, что ни слова не сказала о той радости, которую доставил ей подарок Мэтью.

— Мэтью, я хочу от души поблагодарить вас за чудесный подарок, — сказала она. — Я буду хранить его всю жизнь.

— А я хочу, чтобы это был лишь первый из множества подарков, которые вы получите от меня, chйrie, — ответил он. — И каждый из них скажет вам, как вы мне дороги. Но пойдемте, — добавил он с беспокойством, — мы должны вернуться к остальным прежде, чем я загублю вашу репутацию.

Он помог ей подняться.

— Прогулка по саду — это еще куда ни шло, но свидание при луне — дело серьезное.

Следующую фразу он произнес вполголоса тоном соблазнителя:

— Но мы все же назначим такое свидание, обещаю вам.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«Я живу в Бель-Шансон уже почти три месяца, и время летит так стремительно, что я с трудом успеваю вести дневник.

Как я и предполагала, родители разрешили мне некоторое время пожить здесь и давать уроки младшей сестре Мэтью. Маргарита — прелесть, и она так жадно впитывает знания, что я в шутку прозвала ее «маленькой губкой». Она добрый, хороший ребенок. Ее брат время от времени присутствует на наших занятиях. С его помощью мне удается выйти за пределы обычной школьной программы, а кроме того, я радуюсь возможности побыть лишний раз в его обществе, тем более, что последнее время дела все чаще и чаще вынуждают его надолго покидать плантацию.

Иногда я даю волю воображению и представляю себе Мэтью в роли отца. Затем спохватываюсь, что заглядываю слишком далеко. Оставаясь со мной наедине, он ведет себя как самый безупречный джентльмен. С его губ не срывается даже намека на брак или на наши давние поцелуи. Мы проводим время в высшей степени респектабельно. Но тем не менее простое прикосновение его руки к моей вызывает у меня такой трепет, что я почти лишаюсь чувств».

Закончив свои записи, Рэчел зевнула. Она скучала по Мэтью. В этот последний раз он отсутствовал три недели. Как-то раз она спросила, куда именно он ездит по делам, и помнила, с каким отсутствующим взглядом он пробормотал, что это неважно и вообще дела его не имеют большого значения. Рэчел же полагала, что это отнюдь не так, ведь он возвращался из своих поездок измотанный, с каким-то новым — чужим и тяжелым — выражением глаз, но она не приставала к нему с расспросами. Она научилась держать при себе тревогу, снедавшую ее во время его отлучек, не желая, чтобы ее переживания доставляли ему лишнее беспокойство.

До Рождества оставалось всего несколько дней. Она принимала деятельное участие в украшении дома и пришла в полный восторг от резных ясель, символизировавших те, в которых лежал младенец Христос. На следующий день она должна была вернуться в Новый Орлеан и провести праздники с родителями, и страстно желала, чтобы Мэтью был здесь и она могла вручить ему рождественский подарок. Завернутый в простую коричневую бумагу и перевязанный атласной ленточкой красного цвета, он дожидался своего часа в углу комнаты.

Рэчел встала из-за письменного стола и направилась в угол, где находился подарок. Это была картина, написанная по ее заказу и изображавшая жеребца Мэтью — Симарона. Она улыбнулась, вспомнив, как отнесся огромный рыжий жеребец к появлению художника. Словно понимая, в чем дело, животное позировало с грацией опытного натурщика и близко не подпускало ни одну из лошадей в загоне. Когда же дело было сделано, жеребец с жадностью набросился на припасенные Рэчел лакомства. «Не слишком вежливо с его стороны, но пришлось простить — результат того стоил», — с улыбкой подумала Рэчел.

Ночной воздух был прохладным. Его дуновение приподнимало белые муслиновые занавески на застекленной двери, выходившей в галерею.

Спать Рэчел не хотелось и, отодвинув занавеску, она вышла из комнаты. Она была в домашних туфлях, и шаги ее, когда она пересекала галерею, были совершенно бесшумными. Подойдя к перилам, она остановилась и глубоко вдохнула свежий воздух. Ветерок слегка надувал ее плащ, наброшенный прямо поверх ночной сорочки и нижней юбки, шевелил распущенные волосы, спадавшие до самой талии. Здесь, на плантации, она особенно любила именно это время суток. Вокруг царил покой, наполненный какими-то особыми и уже хорошо ей знакомыми звуками и запахами ночи. Ничего общего с ночью в городе!