Анастасия Медведева - Неудачница

— Ты что, по бабам пошёл?!

Одно быстрое движение, и Глеб уже стоит рядом со мной, а мой подбородок крепко сжат в тисках его пальцев.

— С чего вдруг этот возмущенный тон? — цедит он, глядя мне прямо в глаза, — Если ты мне не даёшь, это не значит, что я буду сидеть и ждать у тебя под дверью. Слишком много чести.

— Ну, ты и… — начинаю, но Глеб меня прерывает:

— Предпочитаешь контракт? Будет тебе только контракт, — и он резко отпускает меня, делая шаг назад, — Сегодня меня не жди. Вернусь либо ночью, либо завтра утром. Не забудь прибраться дома.

И он вышел из квартиры, оставляя меня с пылающими от гнева щеками и бешено стучащим сердцем.

Ненавижу!!!

Подхватываю сумку и пулей лечу на второй этаж; захлопываю за собой дверь и только внутри комнаты понимаю, что Бондарёв за мной не идёт. Что его вообще нет в квартире. Что я в доме одна…

— Ненавижу!!! — кричу во весь голос, швыряя сумку на пол.

Плетусь к кровати, падаю на неё и начинаю реветь. Сама не понимаю — отчего плачу: из-за того, что уже нет сил, из-за обиды на Глеба, из-за того, что поссорилась с Бесовым, из-за всей этой уже откровенно двусмысленной ситуации под названием «начальник — подчиненная» или от жалости к самой себе…

Глаза слипаются от усталости. Этот день съел слишком много моих нервов. Не хочу больше не из-за чего переживать…

Всех принцев, всех чудовищ, всех акционеров и всех гитаристов…

Всех… к чёрту…

Просыпалась я нехотя… Вообще ничего не хотелось. Особенно не хотелось возвращаться в этот прекрасный мир контрактов и загульных мужиков.

Думать о шефе было неприятно. Лучше бы он сдержал свои порывы и не признавался мне вчера в своих желаниях — теперь придётся делать вид, что ничего не было, а врать я умею очень плохо… Чего только стоила моя дивная игра на публику на дне рождения Самуила Викторовича вчера вечером… или признание Бесову — где я проводила остатки того самого вечера…

Бесов.

Встаю с кровати, плетусь к сумке, валяющейся на полу, достаю телефон. Пятнадцать пропущенных от Лёши, четыре — от Лины. Про Бондарёва вообще слушать не хочу, так что Лина подождёт до завтра, а вот Бес…

Проклинаю свою мягкотелость и нажимаю «перезвонить».

— Мила?..

Нет, блин, Papa Roach!

Так, спокойно, Мила. Пятнадцать пропущенных — это повод послушать, что он скажет.

— Да, это я, Лёша, — тяжело вздыхая и начиная плестись в сторону ванной, отвечаю ему, — Ты что-то хотел?..

— Хотел сказать тебе, что я идиот.

Останавливаюсь посреди коридора.

— Мне сложно просить прощения. Не буду скрывать — я вообще не умею это делать. Не приучен с детства, — продолжает методично уничтожать мою внутреннюю стену Бесов, а я всё стою посреди коридора и смотрю невидящими глазами вперёд.

— У тебя что-то произошло? — я на каком-то интуитивном уровне понимаю, что угадала.

Ему сейчас плохо. Поэтому он позволил себе это признание. Он не из тех людей, что быстро признают свои ошибки…

Значит, к этой мысли его кто-то подтолкнул.

— Нет, я просто хотел сказать тебе это, — говорит Бесов, и я вновь словно чувствую — он готов положить трубку.

— Ты дома? — решительно спрашиваю у него.

— Мила…

— Ты. Дома? — перебиваю его, чётко проговаривая каждое слово.

— Да.

— Я сейчас приеду, — нажимаю «отбой» и иду в душ.

Да, так случается — во мне просыпается соцработник. Я всё ещё была обижена на этого балбеса, но не прийти к нему на помощь не могла. Что бы у него ни случилось — он никогда не скажет об этом по телефону… а я не хочу ощущать себя жестокосердной стервой, которая из-за своих обид отказала человеку в своей поддержке: лучше пусть он помучается от раскаяния, когда я к нему приду! Да, не очень благородно, но и я давно не практикую по специальности!

Быстро закончив с водными процедурами, дошла до спальни, натянула на себя первый попавшийся свитер и первые попавшиеся легинсы, схватила рюкзачок, переложила туда все необходимое из сумки и быстро спустилась вниз. Обвела квартиру взглядом.

Бондарёв сказал прибраться. Но в контракте черным по белому написано — влажную уборку можно делать один раз в две недели.

Так что пусть идёт лесом! А я иду к Бесу!

Это странно, как нас, порой, подбадривает уверенность в правильности собственных действий! Не включи я режим «ему нужно помочь» — то вряд ли собралась бы за пятнадцать минут и вряд ли приехала бы к нему через двадцать пять минут! Скорее всего — вообще бы не приехала… Потому что разговор наш закончился на очень плохой ноте, а с такими, как Бесов, лучше не ссориться по телефону. И вообще лучше не ссориться — если и дальше хочешь продолжать общаться. Я знаю таких, благодаря своей университетской практике: они замыкаются в себе быстрее, чем ты успеваешь объяснить причину своего недовольства…

Так что я рада, что в данный момент в квартиру Бесвова меня ведёт «внутренний соцработник», а не желающая расставить все акценты, недовольная его поведением, девушка.

О, великий ум, изобрётший сотовые телефоны, спасибо тебе за существование GPS навигатора и архива поездок в памяти приложения такси! Домчалась до дома Беса с ветерком, по собственным воспоминаниям восстановила картину побега пару дней назад, нашла нужный подъезд в Чертогах Своего Разума, порадовалась открытой (выходившей девчушкой) двери, поднялась на нужный этаж, ошиблась этажом, покопалась в памяти ещё раз, вспомнила цвет двери, нашла дверь, хотела, было, позвонить, но заметила, что дверь не заперта… вошла.

Первое, что бросилось в глаза, это темень в коридоре и в комнатах. На улице вовсю светило солнце, а здесь, в берлоге Беса, царил полумрак… Я закрыла дверь на замок, сняла верхнюю одежду и прошла на ощупь в спальню, ориентируясь на то, что та была в конце коридора.

Захожу в комнату… Краем глаза фиксирую гитару, небрежно валяющуюся на кровати, перевожу взгляд на кресло… оно такое же пустое, как и вся спальня: Бесова здесь нет. Подхожу к окну и раздвигаю шторы: свет тут же проникает в комнату, пробуждая её от странного сна, я разворачиваюсь, чтобы ещё раз оглядеть все предметы мебели — как натыкаюсь взглядом на Беса.

Он стоит в проёме дверей и смотрит на меня.

Огромный, широкоплечий, в натянутой на груди чёрной футболке, в темно синих джинсах, низко сидящих на узких бёдрах, босиком, с распущенными из хвоста волосами.

Тихо сглатываю. Он — идеал. Мой личный идеал. Мы часто придумываем себе такие идеалы, чтоб искать спутника жизни было ещё тяжелее… Но когда подобный экземпляр всё-таки попадается нам на глаза… мы загодя награждаем его всеми лучшими качествами, неосознанно возводя его в ранг недостижимой высоты, и любуемся им издалека, робея при каждой встрече…

Моя история была другой. Я набросилась на свой Идеал с поцелуями и получила ответ. Я дала Идеалу отворот-поворот и была одарена лучшими минутами своей жизни в грязной подсобке. Я проснулась у Идеала в кровати и сбежала от него, сверкая каблуками. Я сообщила Идеалу, что не вижу смысла с ним общаться и бросила трубку. Я пришла к Идеалу сама, почувствовав, что ему плохо, и сейчас…

Стою и тушуюсь!

Черт…

Опускаю глаза на его руки и…

— Ты что, опять дрался?! — подлетаю к нему быстрее, чем успеваю себя остановить.

Так и есть! Костяшки разбиты в хлам! Кошмар какой!!! Да он такими ударами мог запросто убить кого-то! Поднимаю взгляд на его глаза, смотрю внимательно: нет, признаков вины на лице нет. Как нет стыда за то, что дрался в принципе…

— У тебя есть аптечка? — спрашиваю серьёзным, деловым голосом.

— В прихожей, — ровно отвечает Бесов, не отрывая от меня глаз.

— Садись на кровать, — командую ему и иду в прихожую.

Аптечка отыскивается быстро, так что мигом лечу в ванную, находя её благодаря своей чудом проснувшейся интуиции, мою руки с мылом, вытираю их о полотенце, подхватываю аптечку, пересекаю коридор и вхожу в спальню.

Гитара уже перекочевала в кресло, а Бесов сидел на краю постели, чуть сгорбив спину и глядя куда-то в пол. Подхожу к нему, медленно опускаюсь на колени, беру его руку в свою. Провожу пальцем по запёкшейся крови.

— Больно? — смотрю ему в глаза.

— Нет, — не глядя на меня, отвечает Бесов.

Ну, раз не больно, значит, и жалеть не будем. Обрабатываю ранки перекисью водорода — Бес даже не поморщился! Очистила всю кожу, смазала заживляющим кремом, хотела заклеить пластырем — но мужчина не дал. Его тихое «не надо» разозлило меня сильнее, чем отсутствие слов с момента моего прихода. Что ж — не надо, так не надо! Достаю бинт.

— Мила, — Бесов пытается забрать руку, но я вцепилась в неё, как клещ.

— Будешь спорить, я тебе всё зелёнкой залью, — с угрозой произнесла.

Угроза подействовала. По крайней мере, дергаться он перестал. Позволил забинтовать ладони и даже подержал руки на весу, когда я завязывала маленькие узелки. Хорошо, что у него так гематом не было… и опухоли я не заметила… Кошусь на Бесова снизу-вверх и пытаюсь понять, кто же передо мной сидит: профессиональный боец? Гитарист с хорошо разработанными кистями рук и невероятно драчливым характером? Мафиози?..

— Ты смотришь на меня так, словно пытаешься залезть в душу, — ровно произносит Бесов.

— Я бы хотела залезть к тебе в душу, — почему-то говорю ему я.

Мы смотрим друг на друга напряженно, а потом я неловко поднимаюсь на ноги — пауза слишком затянулась… нужно понять, что делать дальше.

— Зачем ты дрался? — спрашиваю, пытаясь смотреть куда угодно, но только не на него.

— Затем же, зачем и всегда, — отзывается Бесов, и я отчётливо ощущаю его взгляд на себе.

Испытующий взгляд.