Анастасия Медведева - Неудачница

И вот мы сидим друг напротив друга, и, кажется, оба испытываем жесткое чувство дежавю.

— Я не могу согласиться на условие ограничения общения с другими мужчинами, — выдаю ему с ходу.

У меня было время подумать над своими ответами, так что «застать меня врасплох» у него уже не получится.

— С другими мужчинами или с конкретным мужчиной? — спокойно и даже, кажется, равнодушно уточняет шеф.

— С конкретным мужчиной, — киваю, соглашаясь.

Смысла скрывать не было.

— Ты с кем-то встречаешься? — продолжает расспрос Бондарёв.

— Пока нет, но в будущем — планирую, — вновь честно отвечаю.

Называть Бесова своим парнем пока рано. Я не настолько самоуверенна.

— И ты не можешь попросить этого человека, чтобы он некоторое время подождал? — прямо спрашивает Бондарёв.

— Он не из тех, кто будет ждать, — негромко ответила я, слегка покачав головой и опустив глаза.

Представить, как Бесов успокаивается в объятиях другой «принцессы», оказалось слишком просто.

— И, говоря это, ты уверена, что он тебе нужен? — в лоб говорит шеф.

Я резко поднимаю на него глаза.

— Глеб Самойлович, — да, именно по имени-отчеству! — Мы сейчас о моих чувствах говорим, а не о выборе мяса для шашлыка.

— Ты его любишь? — ничуть не впечатлившись моим выпадом, ровно спрашивает шеф.

— Я… — блин… ну, что за вопрос такой? Разве ему так необходимо это знать?.. Он что, мои правдивые ответы в качестве «пунктов-исключений» в контракт вставлять думает? — Я влюблена, — не очень уверенно отвечаю, пряча глаза в тарелке.

Я ведь и сама толком не знаю, что испытываю к Бесову!

Но что-то испытываю — это очевидно.

— Почему-то мне кажется, что ты не уверена, — облокотившись о стол и пристально глядя на меня, произносит Бондарёв.

— Глеб! — да, теперь именно по имени! — Это те чувства, которые у меня могут появиться, и которыми я не хочу пренебрегать ради вашего удобства использовать меня в качестве своего щита!

Бондарёв смотрит на меня внимательно, не мигая. А я уже тяжело дышу, пылая очами, и не зная, что вообще на него подействует в этом случае! Совершенно очевидно, что этот человек никогда не любил!!! И даже не скрывает своего нежелания познавать это чувство!

— Вы когда-нибудь любили?.. — на всякий случай уточняю, чтобы уж точно завершить его психологический портрет в своем сознании.

— Да, — короткий ответ, и мой недоверчивый взгляд, упершийся в него следом.

— Вы…

— В это так трудно поверить? — он поднимает одну бровь, а я не нахожу, что сказать.

Вспоминаю его странные отношения с Татьяной, которая явно не теряет надежды вернуть своего бывшего мужчину? любовника? жениха?..

— Если вы любили, вы должны понять, что ради вашего комфорта я не буду жертвовать своими отношениями с этим человеком, — говорю чуть тише, зато намного уверенней.

— Хорошо, — Глеб откидывается на спинку стула и складывает руки на груди, — Тебе и этому твоему… человеку будет хватать одного вечера в неделю?

Я хмурюсь, пытаясь понять, с чего бы такие поблажки, а затем мою голову осеняет: я так и не ответила Бесову! Более того — так и не прочла его сообщение!..

Шарюсь по карманам, пытаясь отыскать телефон, вспоминаю, что он лежит в сумке, уже нахожу сумку взглядом…

— Мила, — в голосе шефа звучит холод и недовольство.

Похоже, у меня совсем чувство страха отказало, но мне совершенно без разницы, каким штрафом за неповиновение меня наградит Бондарёв. Встаю из-за стола, готовая иди к сумке.

— Мила, мы разговариваем, — Глеб поднялся так резко и так громко ударил руками по столу, что я с испугу села.

Шеф словно удовлетворился от моего падения на стул и немного успокоился, но не перестал сверкать в мою сторону рассерженными очами.

— Ты забываешься, — очень негромким, но таким опасным голосом произносит он, что я непроизвольно сглатываю.

Не знаю, почему, но мне мгновенно становится очень некомфортно рядом с ним. Я прямо кожей чувствую, насколько он недоволен моим поведением, и мне это… не нравится.

— Я всего лишь хотела включить телефон, — осторожно говорю ему; понятия не имею, с какой стати, но хочу объяснить причину своего поведения: — он отключен с обеда, мне могли звонить…

— Ты включишь его после нашего разговора, — холодный тон Бондарёва не даёт сомневаться — он зол.

Опускаю голову, со звуком выдыхаю, затем вновь поднимаю взгляд на шефа.

— Глеб… каким образом я смогу изображать вашу девушку, если в жизни я вас реально боюсь? — спрашиваю напрямую, уже не думая о последствиях.

Его блажь. Это только его блажь. Я проживу и на этих условиях: выдержала три с половиной недели, выдержу и все три месяца. Но делать вид, что я испытываю чувства к Бондарёву… Я даже не хочу это анализировать. Да, уверена, влюбиться в него нетрудно — особенно, когда не живёшь с ним под одной крышей все двадцать четыре часа в сутки. И да, возможно, он непревзойдённый любовник — его манипуляции с моим телом ещё долго будут бередить мою память и заставлять пылать щёки…

Но, видит Бог, я не могу даже в мыслях представить, что мы с ним встречаемся! А как я смогу убедить в этом остальных, если даже сама в это не верю?..

— Я обнуляю ваш долг, — ледяным голосом произносит Глеб, глядя на меня при этом, ну, оооочень странно, — В ваши обязанности отныне входит: готовить завтрак и ужин, и убираться в доме, минимум, один раз в две недели, — я открываю рот, не веря своим ушам, а шеф всё продолжает уничтожать въевшиеся в мой мозг стереотипы о самом себе: — У вас есть два дня выходных, и есть вечер пятницы, который вы можете проводить за пределами этого дома. С завтрашнего дня требования к вашему внешнему виду повышаются: никакой одежды из масс-маркета. Вы должны соответствовать мне во всём. Если вы выдержите хотя бы неделю, не допустив ошибок и убедив всех в реальности наших отношений, я вычеркну из контракта саму возможность вас штрафовать. Кивните, если поняли.

Киваю, игнорируя даже это его «вы». Нахожусь в полном шоке от его первого и его последнего предложения.

— Если согласны, вы свободны. Можете идти наверх, — вставая из-за стола и отходя к большому окну с видом на засыпающий город, говорит шеф, — И заберите с собой пакеты с одеждой, — добавляет ровно, уже не оборачиваясь на меня.

— А как же посуда… — осторожно спрашиваю, боясь спугнуть невиданную удачу.

— Я уберу её в посудомоечную машину, которую вы игнорировали почти весь месяц своей жизни здесь, — и вновь голос Бондарёва такой отстранённый, что я изумляюсь: что же происходит в его голове?! — Ваш новый контракт будет готов завтра утром. В этот раз советую ознакомиться тщательно, — он оглядывается на меня и смотрит прямо в глаза, — чтобы не возникло непредвиденных ситуаций…

Да какие там ситуации?! Если он спишет с меня долг, я поставлю подпись не глядя! Да я даже не буду просить обещанного увеличения зарплаты — мне заработанного за три месяца за глаза хватит! Я же почти не трачу на себя денег!

Интересно, что за муха радиоактивная его укусила?

Подхватываю пакеты с одеждой, затем стаскиваю сумку с крючка и мчусь в свою комнату. Уже закрыв за собой дверь и скинув узкую юбку, сковывающую движения, вспоминаю про телефон с сообщением от Бесова. Включаю его, хотя сердце уже не колотится, как сумасшедшее (наверно, потому что Бондарёв смог удивить меня до глубины души и полностью завладел всеми моими мыслями, благодаря своему невероятно странному поведению), дожидаюсь загрузки, открываю непрочитанные и замираю.

«Я хочу тебя увидеть. Где ты?»

Наверное, странные сны заслуживают отдельной главы в учебнике по психиатрии. Я далека от этой профессии, потому не знаю, изучается ли будущими специалистами сей непонятный феномен. А потому — никогда не выясню, что обозначал мой сегодняшний сон (и не потому, что фаталистка, а потому что имею привычку забывать всё, что мне снится, через пару минут после пробуждения). Но в тот момент, когда подскакивала с постели с бешено бьющимся сердцем, всё ещё видела перед собой искаженное каким-то звериным оскалом лицо Глеба, нависшего надо мной с нешуточной угрозой в нечеловеческих глазах, и очень хорошо помнила, по какой причине был вызван гнев опасного полу-монстра получеловека: я забрела в запретную комнату в двухэтажном замке, по необъяснимой мне логике, сильно напоминавшем здание нашей компании, и нашла то, что раскрывало тайну его зверской получеловеческой природы… Естественно, я понятия не имела, что это: предмет, или нечто абстрактное — я просто знала, что нашла Это. Но тут, словно по закону жанра, в запретную комнату ворвался Бондарёв и напугал меня почти до инфаркта, из-за чего я, буквально пробкой, выскочила из сна.

Смотрю на будильник: у меня есть ещё десять минут. Взгляд сам собой скользнит на телефон с так и не отвеченным сообщением, но я одергиваю себя, встаю и иду в душ. С Бесовым я встречусь уже сегодня вечером, так что суетиться, бегать по комнате и биться головой о стенку — будет явно лишним. Сама не знаю, с чего вдруг на меня напало такое спокойствие, ведь ещё вчера вечером я кое-как справилась с желанием ответить ему… да ответить ему хоть что-нибудь! Другое дело, что желание его было невыполнимо, хоть и заставило меня едва ли не прыгать на кровати от радости — после всего, что наобещал мне Глеб, я просто не могла выйти и сказать ему: «Ну, славно, что ты прибрал свои монстрячьи повадки, а теперь я пойду, пожалуй, на ночь глядя встречаться со своей мечтой. Будь здоров!»

Нет, после таких послаблений со стороны своего начальника, я просто не имела права его расстраивать. Понимаю, что в этом нет логики, но почему-то чувствую: шеф именно расстраивается, когда я ухожу из дома. Странно всё это, но, должно быть, так сказывается его желание всё и всегда контролировать.