Кто разберет этих девчонок…

Встреча

Через несколько дней, Саша набрал номер телефона Аллы со страхом. Она была дома и была рада его звонку. Сразу же заговорила об истории, что ей надо обязательно выучить тему, ее завтра спросят. Выслушав ее внимательно, он решил, что если он ее пригласит встретиться, она откажется. Но, к удивлению, она согласилась, потому что он обещал принести ей книгу по истории, которой у нее не было.

Они встретились через два часа. Она стояла у киоска. Лицо у нее было строгое и напряженное, вновь он подумал, что она будет с ним разговаривать сухо. Но, когда она его увидела, то ласково улыбнулась. Это ободрило и вдохновило.

— Куда пойдем? — неожиданно спросила она.

— А куда ты хочешь? — он не был готов к такому вопросу. — Куда угодно, только не в ресторан.

— О, понимаю, — кокетливо ответила. — Тебе не по карману.

— Разумеется, могу угостить мороженым, пирожным, — он задумался.

— Как ты щедр! — она захохотала. — Почему ты на меня так ехидно смотришь?

— Ничего себе, — он тоже засмеялся. — А ты смотришь на меня, как на милиционера, который хочет тебя оштрафовать.

— Штрафуй, штрафуй, какой ты строгий!

— Строгий, точно. У меня отец такой. Считает, что человек в жизни всего должен добиваться сам. Он всего сам добился и не собирается мне помогать. Ты зря думаешь, что он мне все разрешает. Учиться я должен хорошо, поздно вечером не приходить, не пить, не курить. Твердит, что если свяжешься с наркоманами, тебя посадят, то он не будет вмешиваться.

— А я думаю, что ты для него любимый, набалованный сынок, — она засмеялась.

— Почему ты так думала? — ему стало легко с ней.

— У тебя такой вид, словно тебе все разрешают делать и исполняют все твои требования. — Она предложила. — Пойдем.

Она взяла его под руку. День был теплый и солнечный. Она молчали, каждый думал о своем. Неужели она думает, что я набалованный придурок. Теперь знает, какой у меня суровый отец. Неужели я ему немного понравилась, удивилась Алла. Что он во мне такого нашел? Ему не такая девушка нужна, другого круга.

Они дошли до парка и пошли по дорожке. Народа была мало, гуляли и сидели на скамейках пенсионера и мамаши с детьми младшего возраста.

Они остановились у скамейки, на которой никто не сидел.

— Мы с тобой как пенсионеры, — пошутила Алла.

— Погода хорошая, почему бы не погулять, я не думал, что сегодня встречусь с тобой.

— Когда я тебя видела последний раз, ты был совсем другой, — вдруг озадачила его Алла. — Что с тобой сегодня?

— Какой другой? — он задумался, вспоминая, каким он был. — Не понял.

— Ты на меня так смотрел, как бы сказать, презрительно, как эгоист и папенькин сынок…

— Ну, ты даешь! С чего это ты взяла? — он подумал, а как она-то смотрела. — Это ты выглядела странно. Смотрела на меня, как на врага, как на пустую скамейку.

— Вот ты куда! — она посмотрела на скамейку. — Так я смотрела?

— Почти так! — он засмеялся. — А скамейка не пустая, мы на ней сидим.

— Я пришла посмотреть на печку, а не на тебя. Отец так мало сделал, что и смотреть-то было не на что. А ты стоял весь из себя такой, такой…

— Да ладно тебе, такой из себя! — Саша стал раздражаться.

— Хорошо, хорошо, — Алла сменила тон. — Не обижайся.

— Я и не обижаюсь, — он с гордостью признался. — Это я родителей уговорил, чтобы они вас подвезли.

— Правда? Какой ты добряк, а мы решили, что это наш отец уговорил твоего.

— Ничего он не предлагал, они сначала не хотели, а потом согласились, — он торжествовал, пробил брешь, Алла смотрела на него восторженно.

— Значит, они к тебе прислушиваются, считаются с тобой, хотя и строгие, — сделала вывод.

— Иногда бывает и такое. Отец строгий, а мама тоже упрямая, все старается сделать по-своему, чтобы он не знал. Иногда у нас с мамой бывают свои заговоры, о которых отец не знает.

— Какие заговоры? — Алла насторожилась. — Против отца?

— Не совсем так, — он замялся. — Приходится кое-что скрывать. Например, в школу пришел злой физик, зверь, всем ставит тройки и редко четверки. Мне залепил два. Мать рыдает, но отец об этом не должен знать, иначе выйдет скандал. Он не станет мне ничего покупать. Она хочет тайно найти преподавателя, чтобы подогнал меня по физике. А денег лишних нет. Камин строим. У меня не должно быть и троек, а скоро конец четверти. Отцу не объяснишь, что физик — дурак.

Думаю, что двойки у меня не будет, а может появиться тройка.

— Неприятная история, — посочувствовала Алла. — Не могу тебе помочь по физике.

— Ах, забыл, возьми книгу, — он протянул пакет.

Они замолчали. Алла подумала: и куда девалось его высокомерие и самоуверенность. Саша казался ей грустным, боящимся физика и имеющим тайны от отца. Ей стало жаль его. Он словно почувствовал ее состояние, сильно забилось сердце. Он прижал ее.

— О чем ты думаешь? — шепотом спросил.

— Слышу, как бьется твое сердце, вот-вот выскочит, — она тоже ответила шепотом.

— Тоже скажешь, выскочит, ни за что! У меня есть предложение, будем считать, что эта скамейка станет нашей.

— Отлично! Согласна! Будем встречаться на ней.

— А если она будет занята? — Саша растерялся.

— Посидим на другой, а когда освободиться, сядем на нее. Смотри, парень мороженое развозит. Хочешь, куплю? Ты любишь мороженое?

— Люблю, что за вопрос.

Саша встал и направился к молодому человеку, который на велосипеде развозил мороженое. Он взял два эскимо и вернулся.

Они сидели на скамейке, ели мороженое и радовались, что вместе, им хорошо и просто, никто не мешает. И какие они оказывается простые: им легко и хочется смеяться.

Новость

Жена Сыроежкина приехала на выходные к мужу и привезла новость. Дочь стала встречаться с сыном Открытого — Сашкой. У них, кажется, любовь.

Новость потрясла Петра Васильевича: «Неужели это серьезно? Зачем он ей такой?»

— Время покажет — серьезно или нет, а пока друг другом интересуются, перезваниваются, встречаются, — загадочно улыбнулась жена.

— И ты так спокойно на это смотришь? — возмутился отец.

— Что значит спокойно? Дело молодое, в их возрасте только и влюбляться. Ты что же, в молодости не влюблялся, забыл уже? Так вспомни! — парировала жена.

— Все влюбляются, но надо знать меру. Мы жили скромно, можно сказать бедно. Я и влюблялся в скромных девчат. А наша вон в кого влюбилась! Ишь, как замахнулась, в сына разведчика!

— Что значит — замахнулась? Влюбилась и все тут! Я не думаю, что с расчетом.

— Ясно-понятно, что без расчета. Алка наша не расчетливая, серьезная. А этот Сашка — гусь, смотрит как молодой гусенок, глазом не моргнет. Ты его знаешь?

— Откуда я его знаю? Так же, как и ты, — возмутилась жена.

— А мое впечатление, что много он о себе мнит, набалованный, легкомысленный, но красивый малый. Наша глупенькая и клюнула. У него, поди, девок пруд пруди. С нашей позабавится и бросит. Для нее удар будет.

— Но зато сейчас она летает, как счастливая птичка, — жена ласково улыбнулась. — Видел бы ты ее. А может быть, у нее это первая и последняя любовь!

— Ты-то и сама радуешься, как я гляжу. Они еще дети, их уму-разуму надо учить! Кто знает, может она еще встретит серьезного человека. А этот не вызывает у меня доверия.

— А чем этот плох? — изумилась жена. — Ты его не знаешь, с его отцом ты общаешься, а сына не знаешь. Он общительный, на Алку глядит влюбленно.

— Уже и приходил, — стукнул по столу рукой Петр Васильевич. — Не хватало нам породниться с этим разведчиком и его супругой. С его женой невозможно разговаривать.

— Я думаю, ты слишком уж закрутил, — она не поддерживала его.

— Вот жаль, что печку не закончил, пока работаю, надо с ними мирно обходиться. А когда закончу — видно будет, — сделал вывод Сыроежкин.

— Что это такое — видно будет, что ты задумал? — встрепенулась жена. — Ты в дела молодых не лезь, не твое дело. Чем они-то тебе помешали?

— Пока не помешали, все еще впереди! Ну как ты не понимаешь, разные мы с ними. Открытый на хорошей должности, а мы едва концы с концами сводим. Ты работаешь пока, а ты всегда способна потерять работу.

— Не будем об этом, я надеюсь, что завод твой скоро начнет работать, — успокаивала его жена. — Не гляди мрачно на вещи.

— Какая ты у меня оптимистка! И на работу я скоро выйду, и Алка будет счастлива. А мне, как отцу, ее жаль.

— Ты бы лучше себя пожалел. У тебя один важный интерес — выпить, тогда и настроение повышается.

— Я пью на свои, — обиделся Петр Васильевич. — Есть мужики, что и не работают, и пьют, и дерутся и матюгаются — и их дома уважают. А я не такой, всегда трудился. Эх вы, женщины! Не человек ей нужен, а его деньги!

— Много ты домой денег приносил, а сколько пропивал? — она тяжело вздохнула.

— Когда мы женились, я не пил, не был богатым, но мы прожили восемнадцать лет. И сейчас я не пью, а только балуюсь, чтобы настроение поднять. Ты еще не знаешь, как иные пьют!

— Хочешь и ты также запить, чтобы без просвета? — она зло на него посмотрела.

— Успокойся, не запью также.

— Говорить с тобой бесполезно, пойду поливать в огороде, — она встала.

— Воды не было два дня, сегодня дали. Ты иди, я схожу к Уткиным, узнаю, приехали ли они. Григорий тоже хотел печку делать. Но у него пока денег нет. Это у разведчика всегда есть.

— Что ты к нему привязался? Человек тебе работу дает, а ты неблагодарный!

Вера не желала поддерживать мужа.

— Пойду к Уткиным, а ты трудись, родная моя труженица.