Жасмин Майер - Несносные боссы

Я рассчитывал, что это принесет облегчение. А осталось только отвращение к себе самому.

– Так иди и утешь ее, – отрезал я и положил трубку.

Больше он не звонил. Я представлял, как жизнерадостный Джеймс, который всегда слишком легко все прощал, звонил Эмме и после добивался того, чего мы оба так и не добились.

Какого черта мы творили в конференц-зале? Мы условились с Джеймсом, что лишь дадим ей понять, что приняли ее условия. Решили не тянуть, чтобы после конференции сразу же, как только будет возможно, уехать втроем.

Не вышло.

Эмма как наваждение. Крышу снесло обоим. А если бы кто-то обернулся? Невероятно, что никто ничего не видел. Из-за этого я иногда и сам перестаю верить в то, что это произошло на самом деле. Хочется позвонить Джеймсу и спросить, это ведь было? Это ведь произошло на самом деле? Вот почему сейчас так плохо?

С Розеттой все было проще. Это богохульство так говорить, но ее смерть поставила окончательную точку. Выхода действительно не было. Это был конец. Женщина была и вот ее не стало.

Я долго учился, как жить дальше. Без нее. И научился.

Теперь пытался повторить тоже самое и не мог, потому что знал – где-то там вне этих стен Эмма существует. Живет. Носит ноутбук в руках, пренебрегая защитой. И пьет сладкую бурду со сливками и, должно быть, тонной корицы. И уж точно она по-прежнему опаздывает, куда только можно.

А еще у нее на пальце, вероятно, до сих пор имеется то кольцо. Необъяснимая. Оглушающая новость. После которой в пламени ярости сгорели остальные эмоции.

Всеми силами я пытаюсь снова стать тем самым человеком, которым был когда-то, когда мисс Эмма Чамп впервые впорхнула на своих высоченных каблуках в мой офис, как всегда при этом опоздав на пять минут. Только, похоже, это тщетная попытка. Мне не быть прежним. Как бы я ни хотел добиться обратного, но эта женщина меня изменила. Показала, что вместо склепа, в который я превратил собственную душу, я еще могу чувствовать.

Так что же, я позволю ей сбежать?

А разве я не обрубил сам все возможности объясниться?

– Мистер Февер, – подает голос Зак Пиллоу, – несмотря на то, что прошлые пункты контракта были составлены безупречно, учитывая одновременно ваши с мистером Карвером интересы, я бы посоветовал вам кое-что изменить…

Я перестаю созерцать Центральный парк за окном и сосредотачиваю взгляд на молодом юристе.

– Что вы сказали?

Он тут же теряется, что-то мямлит, но у меня в ушах, грохочет только одна фраза: «Составлены безупречно, учитывая ваши с мистером Карвером интересы».

Даже на чертовой бумаге она старалась сделать так, чтобы права обоих были равны. Тот же Зак Пиллоу чуть что перетягивает канат то в одну, то в другую сторону, тщетно пытаясь найти равновесие.

Эмма была такой единственной. Возможно, в целом мире. Слишком громкое заявление? Но ведь это правда. Никто в целом мире не будет относиться к нам с Джеймсом настолько одинаково, как она одна это может. Посланная небесами, не иначе. Второй и последний шанс обрести счастье.

Немного странное счастье по меркам остального мира, но кому какое дело? Мы с Джеймсом были не разлей вода с тех пор, как мы были подростками. Разные, но дополняющие друг друга. Розетта это почувствовала, хотя поначалу, когда мы только начали ухаживать за ней, все равно была сбита с толку. Не сразу отказалась от вбитой обществом мысли, что необходимо отдать предпочтение кому-то одному.

Эмма смирилась и приняла эту мысль и не только не стеснялась, она сама высказала ее вслух. И отдалась этой страсти также целиком, как и мы.

– Мистер Февер?

– Прошу прощения, мистер Пиллоу, но мне нужно срочно связаться с мистером Карвером.

– Конечно-конечно… С КЕМ?! – юрист уронил челюсть, а глаза стали квадратными.

А ну да, представляю его шок. Сюрприз, мы можем договориться и сами.

– Вы не ослышались, а теперь выметайтесь из моего кабинета.

– То есть как тебя уволили?!

Мы стоим посреди свадебного салона. Улыбка на губах администратора постепенно меркнет.

Рука, в которой она держала счет, дрогнув, опустилась.

– Пожалуй, я вас оставлю, – выдавила женщина и ушла.

Мы провели в салоне больше часа, и все это время у Майка было прекрасное настроение. Он выбрал смокинг, а я скромное платье. Тем не менее, цена за наряды вышла внушительной. И когда пришло время внести задаток, Майк глазами указал на меня администратору.

Тогда я и сказала, что не смогу оплатить ни цента, поскольку меня уволили. А Майк заорал так, что зазвенели все эти проклятые зеркала в бесчисленном количестве расставленные по залу.

– Да, меня уволили, – повторяю я, а еще оглядываюсь по сторонам, словно не веря своим глазам, где нахожусь и что на мне одето.

Майк решил наплевать на традиции и отправился выбирать платье вместе со мной. А мне было все равно, где я, с кем и что делаю. Мне говорили – я делала.

Ровно до этого момента. Хорошо еще, что не у алтаря опомнилась.

Майк сорвал бабочку, размял красную шею рукой. Он в гневе.

– Давно? Почему ты не сказала об этом? Ты ведь знаешь, какое у меня положение, Эмма. И что я не могу себе сейчас позволить тратиться.

– Давно, – только и ответила я.

Майк уставился на меня выпученными глазами.

– Ладно, – он провел по волосам, пытаясь успокоиться. – А контракт? Проценты от сделки? Ты ведь говорила, что успешно заключила его с теми двумя фирмами.

– Контракт так и не заключили.

– То есть никаких процентов?

– Никаких, – кивнула я.

– Ну… Это очень паршиво, крошка, – протянул он сквозь зубы.

– Знаю. Но тебя ведь взяли в тот клуб на севере? Давай отложим свадьбу до твоей первой игры в новом сезоне.

Майк отвел глаза в сторону.

– Майк, тебя ведь взяли в тот клуб на севере? – повторила я с нажимом.

– Нет, – холодно отозвался он. – Они выбрали другого, потому что это паршивый клуб. Я уже закинул удочки в два других.

– То есть все это время ты тоже сидишь без денег.

– Не дави на меня! Я надеялся, что ты поддержишь меня в этот сложный период! Как-никак мы скоро будем одной семьей! Или ты собиралась сидеть у меня на шее?!

– Что, прости?

Одуряющий сладкий запах белых лилий в стеклянном вазоне на столе кружит голову. А еще эти слова. Нереальность происходящего покрывается мелкими трещинками и хрустит под напором действительности.

Чувствую себя спящей красавицей, которая пробудилась после столетней спячки не благодаря поцелую принца, а потому что он с наглой усмешкой ткнул локтем под ребра и грубо велел просыпаться.

А Майк не утихает. Он гремит, как далекие раскаты грозы, мрачнеет, как дождевые тучи, но я с ошарашенным видом гляжу только на платье на мне и на смокинг на нем. И в очередной раз думаю, когда же это я так отключилась и ушла в себя, что даже не заметила, как до этого дошло? И самое главное я, похоже, вообще многое не замечала в отношении Майка. И это недопустимо.

– Ах вот, каков был твой план, Эмма! Или, может быть, ты закрыла сделку, но мне говоришь, что денег нет, чтобы потратить их только на себя, крошка? Скажи мне правду!

– Правду? – вспыхнула я. – Ты хочешь правду?

Правда, которая до этого момента невероятно пугала меня, теперь расправляет плечи и отряхивается, как боец перед выходом на ринг.

– Да, твою мать! Может быть, ты хочешь и мои денежки себе прибрать? А, Эмма? Давай!! – орет Майк и его шея и лицо становятся лиловыми от натуги. – Я же тебя насквозь вижу!

Вдох. Выдох. Прикрыть глаза и открыть. Время правды пришло.

За эти минуты для Майка ничего не успело измениться, для меня же изменилось все. И прежде всего, я сама. Сдержанная, замкнутая, растоптанная и уничтоженная, я вдыхаю полной грудью и ору так сильно, как будто он стоит на дне Большого Каньона и мне непременно нужно, чтобы он услышал меня.

– Хочешь правду? Пошел ты к черту, Майк! Я сплю и вижу, чтобы швырнуть тебе это кольцо в лицо. Вот она правда! Ты жалок! Вместо того чтобы строить карьеру, ты пропил свои шансы. Конечно, тебе теперь все отказывают! А ты-то и рад, ты же на мои деньги, оказывается, рассчитываешь!

Эхо крика отзывается в ушах, мое состояние сейчас напоминает долину Смерти. Пустота и испепеляющее одиночество.

Воздух обжигает легкие, я справлюсь. Я почти обрела свободу.

– По-твоему, я алкоголик?! Да? Скажи мне это в лицо!

Смотрю на Майка, но он как будто на другом конце земного шара.

– Ты алкоголик, – говорю я тихо.

– Так я и знал! – взревел он. – Прибрала бы к рукам мои призовые, а потом подала бы на развод, рассказывая суду сказочки о том, как я бухаю по-черному!

– Сказочки? А кто тебя в луже собственной рвоты нашел? Тебя ведь с трудом откачали! Док сказал, что у тебя вместо крови – спирт.

– Я прошу вас покинуть наше заведение, – спокойно сказала администратор. – Иначе мы будем вынуждены обратиться в полицию.

– Ну и прекрасно! Мне вообще здесь не место! – я развернулась и пошла к выходу.

Обычная дверь для меня – больше, чем дверь. Это свобода. Легкие горят, нужно только пересечь эту пустыню выжженных эмоций. И дальше будет легче, дальше можно снова собрать себя по осколкам.

– Мисс! – зовет меня администратор. – МИСС!

Никто не вправе останавливать меня сейчас. Прошлое, как болото, остановлюсь и затянет.

– Да идите вы все к черту! – кричу я, хлопая дверью.

– Уймись, чертова истеричка! – кричит где-то позади Майк.

Вот она – улица к новой жизни. Нужно бежать отсюда, но тут Майк хватает меня за руку.

– Вернись в магазин! – рычит он.

– Знаешь что, Майк? Все кончено! Боже мой, наконец-то! ВСЕ КОНЧЕНО, МАЙК! – проорала я.

Кольцо полетело ему в грудь. Отскочило и запрыгало по тротуару.

– Добби свободен! – заорала я, показывая Майку сразу два средних пальца.

Голова шла кругом от счастья. Я не чувствовала под собой ног. Сердце билось в груди, как сумасшедшее, пока быстрым шагом я шла вперед, не разбирая дороги. Воздух обжигал глотку. Чувствовала себя куколкой, которая наконец покинула тесный кокон и расправила крылья.