Оксана Алексеева - Неслучайности

— Я отвезу тебя, — предложил Андрей. — Твою машину тут оставим.

— Нет, надоели вы мне все…

Со стороны подошел и теперь хмурящийся Кирилл:

— Друг, ты как, в порядке?

Вадим, внезапно поняв, что назойливое мельтешение перед его глазами не прекратится, пока он не выдаст план действий, заявил:

— Мне нужно домой. Я устал жить… и даже пить. Меня эта, как ее, отвезет, — и сунул опешившей Яне ключи.

Та собралась и кивнула. Остальные, поддавшись его нетипичному настроению, даровали ему наконец-то свободу. У Яны не было прав, но, к счастью, водить она умела. Оставалось верить, что ночной город с его замедленным движением переживет это путешествие. В любом случае это будет точно безопаснее, чем позволить Вадиму вести самому. Он же завалился на переднее сиденье, выдал адрес, а после этого отрубился. Или сделал вид, что отрубился, чтобы не пришлось разговаривать.

— Этот дом? Вадим! Алё! Я тут вроде как не нанималась тебя возить. Вадим!

Парень, кажется, теперь действительно спал. Яна вышла из машины и открыла дверь с его стороны. Сначала аккуратно тронула за плечо, потрясла, а потом ухватила одной рукой за волосы, а другой — за локоть, и с силой потянула на себя. Вывалившееся на землю тело мгновенно ожило.

— Я в норме, — Вадим, неловко шатаясь, тут же встал на ноги. Сфокусировал взгляд на Яне и зачем-то схватил ее за руку — неожиданно и уж слишком быстро, вызвав у той ощущение, что он и правда, «в норме». — Пойдем, пойдем. Выпьем еще.

Пить еще Яна не собиралась, а ему — уже было опасно для жизни, но, немного подумав, девушка решила все-таки завести новоиспеченного и не пережившего этого факта папашу в квартиру. Она успела познакомиться с его друзьями, и теперь чувствовала безосновательную ответственность перед ними — в конце концов, нельзя же бросить человека в таком состоянии на улице… когда тебя лично потом могут обвинить, случись с ним что.

Вадим еще в лифте почти полностью пришел в себя и теперь даже улыбался — пьяно и совсем непохоже на то, что Яна имела честь лицезреть раньше. Кажется, ей посчастливилось увидеть Вадима в самом искреннем и оттого немного смущенном состоянии.

— Как тебя там? Представляешь, у меня сын родился…

— Яна меня зовут. Я в курсе. Поздравляю, папочка.

— Ох, вот только так меня называть не смей. Проблемы с эрекцией начнутся, — Вадим рассмеялся.

— Будто мне есть дело до…

— Сын… Ты только представь. Я даже и не думал, что такое со мной может произойти…

— Тебе рассказать, откуда дети берутся?

— Расскажи! — он улыбнулся шире. — Или лучше покажи.

И, обхватив Яну за талию, потащил из лифта к своей двери. Она попыталась недовольно взвизгнуть, но Вадим тут же отпустил и добавил примирительное:

— Я шучу. Шучу я. Успокойся.

— Все, ты дома. Отзвонись Кириллу, а я пойду.

Но он не дал возможности Яне так просто сбежать, перехватил за локоть и буквально затащил ее внутрь.

— Пожалуйста, не уходи. Мы сейчас с тобой выпьем и поговорим. Помнишь, ты у меня бумажник сперла? Так вот, я тебе тот грешок забуду, если окажешь мне маленькую услугу. Как тебя там?

Яна растерянно осматривалась, придумывая, как отреагировать на его настойчиво-приглашательное настроение. Ну конечно же, верхний этаж. И конечно — полностью застекленная стена, так, чтобы свысока рассматривать ночные огни города. С его положением без пафоса, видимо, никак. Но в самой квартире царил настолько идеальный порядок, что возникало сомнение, а живет ли тут кто-нибудь вообще. Вся немногочисленная мебель была представлена лишь огромным диваном и плазмой перед ним. Полки в тон стен никакого изящества помещению не придавали.

Вадим вел себя несуразно, однако Яна, наверное, могла понять его растерянность и даже нежелание оставаться одному в дальнейшем распитии, но…

— А почему ты никого из своих друзей не позвал?

Вадим шатнулся к дивану и кинул пуловер на спинку, хотел было стащить с себя и футболку, но, вспомнив о существовании Яны, оставил эту затею. Зато подошел к ней и без зазрения совести начал расстегивать пуговицы на плаще, при этом отвечая:

— Потому что они меня любят. Я у них по определению хороший, а мне надоело быть хорошим… А ты считаешь меня плохим. Вот ты-то мне сегодня и нужна.

Яна откинула его руки, которые даже с верхней застежкой справиться были не в состоянии.

— С чего ты взял, что я считаю тебя плохим?

Она расстегнула сама, чтобы он не принялся за это дело по второму кругу с тем упорством, которое доступно только после литра коньяка. Он был очень пьян — Вадима качало из стороны в сторону, да и глаза его никак не хотели останавливаться в одной точке. Но говорил почему-то очень отчетливо:

— Ты меня обворовала и следила за мной. Уж точно не от большой любви. Или от большой?

Она бросила плащ на тумбу и отмахнулась устало:

— Да я не за тобой следила. Ладно, кофе есть у тебя?

— Кофе у меня не есть… — он уже направился в гостиную, и там из навесного бара достал бутылку. — Просто поддержи компанию, раз уж все равно за мной следила.

— Я не следила! — раздраженно отозвалась Яна, но шагнула к нему.

— Следила, следила! — Вадим вошел в ту стадию опьянения, которая приключается с каждым и называется «Никогда не сдавайся!». — Уж не знаю, что я тебе сделал, но могу предположить: я бросил какую-нибудь твою сестренку или уволил какого-нибудь братишку. Ну или что-то в этом духе.

От ответа Яну спас телефон, неожиданно затрещавший из сумки. На дисплее светилось «Светлана», поэтому девушка почти честно пояснила:

— Родители звонят! Беспокоятся уже!

Вадим только недовольно поморщился.

— Ты где? Первый час ночи, а я и не знаю, что думать, — взволнованно щебетала Светлана. Надо же, а ведь Яна и не подозревала, что та заметит ее отсутствие. Хотя, если уж начистоту, то раньше она без предупреждения из дома на ночь не уходила. Мачеха, скорее всего, понимает, что отец спросит с нее, если что произойдет с его дочерью.

— Да я тут задержалась… у друга.

Яна решила объясниться, но Вадим вдруг подлетел, едва не завалившись на бок от такого рвения, и выхватил у нее телефон:

— Здрасьте, мама. Дочку вашу можно себе на сегодня оставить?

У Яны упала челюсть от такой непоколебимой наглости. И ведь по его голосу невозможно было догадаться, что он фактически на ногах не стоит! Светлана что-то ответила ему, и он тут же поник и вернул Яне мобильник, при этом добавив задумчиво:

— Какая злая мама! Но голос у нее знакомый…

Светлана, убедившись, что слушает ее снова Яна, теперь говорила еще более напряженным голосом:

— Ян, ты взрослая, и я не имею права тебя воспитывать… Но… что там происходит? Это твой парень?

— Ну… как бы… возможно… — ответила Яна, потому что больше ничего в голову не пришло.

— Я… не знала, что ты с кем-то встречаешься.

А с чего бы ей об этом знать? Если бы у Яны и появился парень, то вряд ли она побежала немедленно сообщать об этом факте Светлане. Но волнение в тоне заставило девушку смягчиться:

— Не переживай, — она осознанно избегала называть собеседницу по имени, поскольку Вадим и так почти узнал ту по голосу. — У него тут сегодня целая история случилась… И он потребовал моей поддержки.

Светлана подумала несколько секунд:

— Хорошо. Я Володе не скажу, конечно, а у тебя и своя голова на плечах имеется. И если твоему другу нужна помощь, то… У тебя точно все в порядке?

— Точно.

— Тогда извини, что позвонила.

Яна закинула телефон обратно в сумку, но теперь пришлось вспомнить и о причине, по которой здесь оказалась. Она никогда не считала Светлану плохой, и с ее присутствием в жизни отца давно смирилась. Да и сам он, очевидно, считал свой брак удачным. Так с чего же вдруг ту понесло на приключения? Еще и с таким неоднозначным персонажем, как Вадим.

Сам он поставил перед гостьей полную рюмку, но дожидаться не стал — хлопнул свою и откинулся на спинку дивана. Яна понимала, что может уйти в любой момент, но любопытство ее удерживало на месте. И она четко осознавала, что никогда — в этой и любой другой жизни — Эль Дьябло в таком состоянии не застанет. Даже сейчас, когда он зверски пьян, ведет себя так, словно у него только часть функций отключилась: при полном беспорядке в мыслях и отсутствии координации движений, например, он говорит настолько отчетливо, словно и не пил вовсе. Какие еще механизмы у него сейчас притупились? И наверняка эти функции он в других ситуациях не отключает вообще. Поэтому она решила, что ничего страшного от расширения общения не произойдет:

— Вадим, я не могу понять — ты рад или огорчен, что у тебя теперь есть ребенок?

— Я не знаю… — он даже глаза не открывал. — Просто это как-то… я не знаю… Я никогда не хотел детей.

Яна пересела к нему на диван, чтобы быть ближе.

— Почему?

Он думал долго, а потом, видимо, решил начать совсем издалека. Или мысль потерял:

— Моя мать умерла, когда мне было десять.

У Яны в животе что-то болезненно сжалось. Это признание словно сближало их. Невозможно продолжать считать человека совсем чужим, если узнаешь, что он пережил такое же горе, как и ты сам. Ее голос дрогнул:

— А отец?

— Отец до сих пор жив. К сожалению.

Яна оторопела от такой формулировки. Слишком цинично. Слишком… откровенно. Но вслух сказала только:

— Моя мама погибла в аварии, когда мне было восемь.

Он вдруг открыл глаза и повернул к ней голову:

— И что? Ты поныть сейчас по этому поводу решила? Погоди-ка, а у кого я тебя на ночевку отпрашивал? Для трупа она слишком сильно переживает.