Очевидно, что спорить с ней он и не собирался, поэтому сразу перешел к делу:

— Можем и не ехать. Но при условии, что ты все объяснишь и вернешь бумажник.

В его кармане трещал телефон, но он не обратил на звонок внимания. Его бумажника у Яны с собой не было, объясниться было сложно, но этот выход точно лучше, чем уголовное дело. То-то папа обрадуется, когда вернется из командировки! И строить из себя невиновную было поздно — Вадим совершенно точно знал, что это она. Потому-то и подошел сегодня.

— Вадим… — ее голос слегка дрожал. — Я верну. Но он дома. Мы можем заехать, я тебе вынесу. Честно!

— Вместе зайдем.

Конечно, он не обязан был ей доверять, но станет вдвойне сложнее, если там он столкнется со Светланой.

— Или я могу тебе его в офис принести!

Вадим только усмехнулся. Телефон в его кармане умолкал буквально на секунду, но потом снова принимался трещать. Яна не выдержала:

— Да ответь ты уже! Все равно же я никуда не денусь… сволочь…

Он вытянул мобильник и глянул на дисплей. Присвистнул, вероятно, увидев, сколько там пропущенных, ведь в ночном клубе звонков расслышать было невозможно. Вставил наушник в ухо:

— Что, Кир? Я занят сейчас… Что? — его голос вдруг сильно изменился. — Допустим. А я-то тут при чем?.. — долгая пауза. — Нет, я не приеду. Пока.

И Яна видела, как он начинает волноваться — все сильнее и сильнее. Она боялась подать голос, но Вадим и сам, очевидно, заметил свое состояние и свернул к обочине. Его руки на руле мелко дрожали. С Эль Дьябло явно происходило что-то странное.

— Что случилось? — Яна не могла об этом не спросить, понимая, что застала его в состоянии, которое не так-то уж часто случается.

Он молчал долго, смотрел вперед, пытаясь собраться, но взгляд его так и не стал прежним.

— У меня сын родился.

* * *

В общем-то, этого стоило ждать, учитывая сроки, но Вадим не предполагал, что это выбьет его из колеи так очевидно. Он не собирался заводить детей — ни сейчас, ни когда-нибудь в будущем. Зато Татьяна собиралась, но это было ее право. И по их договоренности выходило, что Вадиму теперь придется очень тратиться на незапланированного наследника, зато самого его привлекать к этому событию никак не будут. Тогда почему ему звонят все подряд? И даже лучший друг, Кир, кричал так, словно произошло нечто феерическое:

— Эй, папаша! Ты почему трубку не берешь?!

Татьяна находилась в лучшей клинике, которую сам же Вадим и оплатил. С этой женщиной он не виделся уже несколько месяцев — общались по телефону. Татьяна говорила, сколько ей нужно — Вадим переводил деньги. В том-то и заключался договор! Если уж сам он допустил такую ошибку, которая могла стоить его репутации, то теперь был обязан раскошелиться. Но на том он свое участие в этом процессе и считал выполненным. Так почему же все его друзья собрались в клинике, да еще и названивают ему, будто он просто обязан теперь рвануть навстречу счастливому отцовству?

Голова разболелась еще сильнее, чем обычно. Когда Вадим протянул руку к бардачку, Яна инстинктивно вжалась в кресло, но выдохнула, поняв, что ему до нее и дела нет. Вадим среди пачек презервативов и прочего хлама откопал таблетки и фляжку. Закинул в рот сразу две, запил водкой и поморщился. Потом щедро отхлебнул еще — это пойло с трудом проникало внутрь и даже, кажется, по дороге пыталось шипеть. Видимо, Яна его прием медикаментов посчитала чем-то вопиющим:

— С ума сошел? Ты что делаешь?!

Вадим вздохнул и ответил совершенно спокойно, даже тихо:

— Психую. Ладно, выметайся. Черт с ним, с бумажником.

Замок щелкнул, но Яна почему-то не кинулась наружу. Вадим предполагал, что уже выглядит уравновешенным, как всегда, но ей этого как будто было недостаточно.

— Так! — вдруг заявила она. — Давай, давай, поедем туда!

— Зачем? — не понял он.

— Не знаю! Покричим под окнами, помашем… И сам увидишь — все встанет на свои места. А то ты какой-то… словно потерялся.

Он устало качал головой:

— Как там тебя? Ты неправильно поняла. Сын родился не у меня, а от меня — это разные вещи.

— Это я уже поняла… — задумчиво ответила Яна. — И все равно поедем и помашем. Когда еще тебе придется махать по такому поводу?

— Надеюсь, никогда, — но Вадим повернул ключ. В конце концов, Кир сказал примерно то же самое — якобы не убудет с отца, если он ко всем ним присоединится. Кир даже коньяк упомянул, а значит, смысл ехать туда есть.

— Ты как, нормально? — у Вадима за всем этим совершенно вылетело из головы ее имя, да он и не вспоминал бы о ее присутствии, но она зачем-то продолжала подавать голос. — Ты в столб куда-нибудь не въедешь? Давай я за руль сяду!

— Ни за что!

Она боялась, что он совсем напился? На самом деле, это не так. Голова до неприличия ясная, но раскалывается от боли. Вадим не стал отвечать и только прибавил газа. Попутчица притихла.

И зачем они все собрались в этом слишком ярком холле? Ксюша в руках держала шарики, и даже Лиза была заметно взволнованной. Словно праздник какой-то, на который зачем-то притащили и Вадима. Разве все они — друзья Татьяне? Да некоторые из присутствующих ее ни разу не видели!

— Что тут происходит? — он никак не мог собраться с мыслями. — Какого хрена вы тут делаете?

— В общем, Таня позвонила Фионе, — затараторила Лиза. — Фиона — мне, ну а я… В итоге решили, что не каждый день у лучшего друга рождается ребенок! Вот и захотели тебя поздравить, да хоть одним глазком глянуть, но нас не пустили!

— А меня-то с чем поздравлять?

Вадим на самом деле никак не мог увидеть ситуацию целиком. Лиза, Кир, Ксюша, Андрей — каждый из них знал, как все получилось, но зачем-то продолжал это шоу. Он даже ощутил пару хлопков по плечу — словно подвиг какой-то совершил. Если уж им надо срочно кого-то поздравлять, то только Татьяну — она сама за себя нарешала. А он тут только спонсор. Что за глупость — поздравлять за то, что кто-то когда-то заделал кому-то ребенка? Так для этого исключительного героизма и не требуется.

Но голова начинала кружиться, он шагнул к Киру, чтобы потребовать обещанный коньяк, как в холл вплыла розовощекая медсестра:

— Так, молодежь, расшумелись тут! Мамочка проснулась, но пустим только папу. На две минуты! И шарики давайте сюда, передам. Все остальные — марш на улицу.

Вадим не мог вспомнить, сам ли он пошел за этой розовощекой клоунессой, или его туда толкали сумасшедшие приятели, но он, почти целиком обмотанный каким-то синим целлофаном и с измазанными вонючей жидкостью руками, шагал по тихому коридору, потом и на второй этаж. Медсестра сама открыла перед ним дверь и впихнула внутрь.

Сильно пахло лекарствами или какими-то химикатами, а от этого голова закружилась сильнее. Татьяна держала ребенка на руках — и если бы он когда-то увидел ее такой, то ни за что не обратил внимания. Она была измученной и бледной — сама на себя непохожа. Но улыбалась, произнося слова почти шепотом:

— А ты тут какими судьбами?

— Да там целая история, — отмахнулся Вадим и шагнул к кровати. В конце концов, Татьяне сейчас и дела нет до его переживаний. — Ну и что там у нас с тобой получилось?

— Иди сюда, — Татьяна уже улыбалась ребенку. — Он, наверное, скоро уснет.

Вадим уселся рядом с ней и облокотился на спинку. Протолкнул руку так, чтобы Татьяне было удобнее разместиться. Она, чуть развернувшись, теперь могла показать ребенка и ему, сразу выдавая и свое определение:

— На тебя похож, по-моему. Глаза еще цвет изменят, но носяра-то точно твой.

Вадим присмотрелся. Он и не думал, что дети могут быть настолько малюсенькими. И этот сморщенный малыш был похож, скорее, на сказочного гнома, чем на него. Ребенок распахнул глаза и зевнул — так широко, что это выглядело смешно.

— А он прикольный, — заметил Вадим. — Сергей Вадимович Прикольный. Звучит просто ужасно.

Татьяна почти бесшумно рассмеялась.

— Хочешь подержать?

Младенец был плотно завернут в пеленку, и только голова в белой шапочке наружу торчала.

— Давай, — он аккуратно принял из ее рук эту гномоподобную куклу, а Татьяна уложила маленькую головку ему на сгиб локтя. — Боже, до чего же он страшненький! Я думал, что дети обязаны быть хорошенькими. Такие типа пупсики… а не уменьшенные тролли.

Татьяна устало положила голову ему на плечо:

— А он и есть хорошенький. Ты это потом разглядишь. Я вот уже разглядела.

Малыш теперь сопел. Вадим повернул голову к Татьяне:

— Потом? Мы же договорились, что я вам обоим только жизнь оплачиваю.

— А я передумала. Если захочешь увидеть сына, то я возражать не буду. Только в другой раз приходи трезвым!

— Это ты сейчас не возражаешь. А потом замуж выскочишь и…

— Наверное.

В палату вошла та же медсестра:

— Так, папочка, ну-ка ноги убери с постели. И все, на выход. Роженице надо отдыхать.

В коридоре голова снова закружилась, но выход он кое-как нашел. Друзья ждали на улице и что-то говорили-говорили, а он никак не мог сосредоточиться. Как он вообще оказался в такой ситуации? Вроде бы, жил себе, никому не мешал, и на тебе — папаша. Пусть даже и не планирует папашей в полном смысле становиться, но все равно теперь… Как будто жизнь вытолкнула его вперед — все, старик, теперь ты взрослый. Теперь уже поздно оглядываться — доживай и помирай, уступай дорогу другим. И вроде бы ничего такого значимого не произошло, но чувствуешь себя каким-то другим.

Он выхватил бутылку из рук смеющегося Кира. Поздравляться так поздравляться. Но ему становилось тошно оттого, что друзья видят его в таком состоянии, при этом ничего с этим поделать не мог. Он пил и пил, но даже коньячная горечь не вырывала из отупелого тумана.