На субботний семейный ужин Яна шла, как на плаху, убедившись после еще одного короткого разговора со Светланой, что на нем и будет положено начало конца их привычной жизни. Отец только вернулся и убежал наверх, чтобы принять душ и переодеться, а им со Светланой пришлось в тягостной тишине его дожидаться.

— Так, мои любимые девочки! — гаркнул он, едва появившись в столовой. — Что это за протухшие мордахи? Так сильно скучали тут без меня?

Яна неуверенно кивнула, а Светлана, по всей видимости, собиралась с силами. Отец сразу обратился к дочери:

— Я вот даже не знаю, как следует поступить. Позвонить ли Вадиму твоему Александровичу, поблагодарить за предоставленную возможность, или не стоит?

— Вадиму… Александровичу? — Светлана тут же сбилась со всех своих мыслей. — Константинову?

— Ну да! — отец всегда говорил так громко, что иногда слушателям приходилось невольно вздрагивать. — Янке же работу дали в «Нефертити», а что?

Ошалевший вид мачехи доказывал, что она действительно об этом не знала. А сейчас это было уже неважно, поэтому Светлана взяла себя в руки обратилась к мужу:

— Нет, я не знала. Но должна тебе кое-что сказать…

— Светунь, — отец перебил, снизив тон голоса. — Ты бледная какая! Хорошо себя чувствуешь?

Женщина отрицательно помотала головой, но ответила уверенное:

— Да! Так вот, я должна тебе кое-что сказать до того, как ты начнешь ему звонить с благодарностями. Это касается всех присутствующих…

Яна сжалась. Неужели эта сорвавшаяся со всевозможных поводков тупица собирается не только в своих грехах признаться, да еще и Вадима под монастырь подвести? Зачем? Решила быть максимально честной? Да такой честностью только быков валить наповал! Почему она не может расстаться с отцом каким-нибудь менее болезненным способом?

— Володя, — Светлана стала еще бледнее, но заставляла себя произносить слова. — Я хочу сказать тебе о том, что натворила. Я не прошу твоего прощения, но…

Проницательный отец хмурился все сильнее — он уже и сам мог бы додумать окончание ее речи, но тут Яна не выдержала — и не потому, что она начала понимать Светлану, и не потому, что ей было дело до какого-то Вадима, а лишь затем, чтобы ее отец пострадал не так сильно, как мог:

— Я сама скажу! — заявила она. — Пап, Светлана узнала, что мы с Вадимом встречаемся. Это ее совсем не касается, но она влезла не в свое дело.

Света округлила глаза до физической невозможности, а отец тут же переключился на дочь:

— Что?! Теперь понятно, как ты в его фирме оказалась! А я-то уж думал, в учебе отличилась так, что тебя из сотен выбрали! — он начинал немного злиться. — Почему я об этом узнаю последним? По-твоему, Светлана не в свое дело влезла?! А если бы не влезла, то хоть на свадьбу нас пригласили?

— Прости, — Яна пожала плечами.

Отец ее отличался крайней вспыльчивостью, но и быстрой отходчивостью. А уж на дочь он злиться больше тридцати секунд совсем не умел:

— Ладно… А разве он не стар для тебя? — спросил человек, жена которого была младше его на двадцать четыре года. — И что вообще происходит? Где вы познакомиться могли? Как давно встречаетесь?

Яна только рассмеялась. Отец никогда ей ни в чем не препятствовал, но всегда требовал единственной платы — искренности. Например, бывший парень, с которым она встречалась на первом курсе, был представлен родителю почти сразу же. Тот сильно трухнул от этого знакомства, может быть, именно поэтому их отношения быстро и развалились. Но сейчас для успокоения надо было добавить только:

— Пока ничего серьезного, пап. Если бы стало серьезно, то я тебе обязательно сообщила! И не надо ему звонить… сам должен понимать, что лезть в дела молодых — некрасиво!

— Понял, понял! — тут же смирился отец. — Не лезу! Но и на Светланку не злись, она это не специально…

Мачеха за ужином больше не произнесла ни слова.

Конечно, чуть позже она влетела в Янину комнату и потребовала объяснений:

— Зачем?!

Яна теперь поняла, в каком варианте подлости меньше, потому-то и ответила спокойно:

— Ты разведешься с отцом. Но так, чтобы он не чувствовал себя преданным. Пусть не знает, какая ты шлюха. Пусть лучше считает тебя дурой набитой, чем сам…

Светлана, подумав, кивнула. Она тоже была вынуждена согласиться, что в этом решении содержится куда меньше крови, а раз уж сама Яна дала ей возможность закончить все миром, то именно так и следует поступить.

* * *

Внешне Вадим не выдал никакого волнения, но внутри у него на мгновение все вскипело. Оказалось, что клубное видение — жена Григорьева, оттого-то Яна его и преследовала. А в утренний понедельник сидела перед ним в кабинетном кресле и пыталась объяснить ситуацию. Он не перебивал и теперь смотрел на нее через фильтр нового восприятия. Выяснилось, что она не нахалка-прилипала, а нахалка-прилипала-полиция-нравов.

— И что, она хотела рассказать мужу обо мне? Зачем?

Ревнивые мужья с ним уже приключались. Неприятно, но никакой катастрофы. Но вот ревнивых главных застройщиков города он в своей биографии предпочел бы не видеть. Хотя… даже если бы знал сразу, все равно рискнул со Светланой — жизнь одна, глупо тратить ее на страхи и оглядывания. Яна отвечала задумчиво:

— Скорее всего, она и сама не поняла зачем. Просто хотела поставить жирную точку и развестись.

— Развестись? — а вот эта новость на самом деле впечатляла. — Из-за чего?

— Из-за того, что несчастна… как выяснилось. Говорит, что хочет чего-то настоящего, пока молода. Говорит, что хочет ребенка…

— Надеюсь, не от меня? — усмехнулся Вадим. Если он все верно помнил из вечера их знакомства, Яна должна себе представлять его отношение к детям, поэтому пояснения тут излишни. После Татьяны он такой ошибки уже не повторит. Хватит с него Сергея Вадимовича на всю оставшуюся жизнь.

Та только отмахнулась:

— Она тебя вообще ни в каком ключе не рассматривает! Ты для нее… этот… спусковой крючок.

— Звучит обидно! — но Вадим, вопреки собственным словам, рассмеялся.

На самом деле, он примерно так себе ситуацию и представлял, и был рад убедиться, что Светлана на его счет никаких надежд не питает. И раз уж она так отчаянно принялась за разрушение своей семьи, то ему вряд ли еще позвонит. Если дамочка навострила лыжи на поиски настоящей любви, то в квартире Вадима ей делать нечего. Осталось закончить эту со всех сторон приятную историю:

— Ну ладно, ты решила, что твой отец из меня весь дух выбьет, пожалела несчастного начальника и поэтому соврала, что мы встречаемся, — она так брезгливо скривилась от такого предположения, что Вадим чуть не расхохотался, но спорить не стала. — Допустим. Теперь иди расскажи, что мы расстались.

Яна встала, кивнула и пошагала на выход. Ее настроение говорило о том, что она не приняла произошедшее близко к сердцу. По крайней мере, никаких обвинений в его личный адрес не озвучила. А мрачный вид можно списать на непростую ситуацию, сложившуюся в семье. Светлана так и не решилась сказать мужу о разводе, но, как говорит Яна, это только вопрос времени. Какой же она оказалась дурой…

Вадим провожал взглядом уходившую Яну, когда прозвучал вызов от секретарши:

— Вадим Александрович, тут к вам посетитель без записи. Григорьев Владимир Владимирович.

Яна, которая уже успела открыть дверь, застыла перед отцом. Вадим же испытал настоящее потрясение.

— Так, не ругайся! — громогласно обратился мужчина к дочери. — Да, я обещал, что не буду вмешиваться… но ты же меня знаешь! Сидел-сидел в офисе, а потом подумал, что не могу больше сидеть! Прости!

И этот почти медведеобразный человек сложил перед ней молитвенно огромные руки. Сама Яна повернулась к Вадиму и смотрела на него с ужасом, словно именно он обязан был объяснить, что происходит. Григорьев объяснил все сам:

— Еду я мимо… Дай, думаю, загляну, как там моя дочь работает. Ну заодно и познакомиться…

Вадим пожал протянутую руку, но дар речи к нему так и не вернулся.

— Да вы не тушуйтесь, молодежь! Я что, по-вашему, не понимаю, что ли? — из присутствующих он был единственным, кто понимал. Остальные же просто хлопали глазами. Григорьев тем же тоном, каким прорабы на стройке орут рабочим, чтобы их расслышали, обратился к Вадиму. — Я про тебя уже со всеми знакомыми перетрещал. И все в один голос утверждают, что парень изрядно башковитый. И что Симонов тебя пригрел уже давным-давно, и ни разу об этом не пожалел! В общем, я настроен вполне дружелюбно.

Похоже, он это специально подчеркнул, чтобы из его тона других очевидных выводов не наделать. И тут же заговорщически наклонился к нему и добавил чуть тише:

— Но Янку мою не обижай! — прогоготался от всей души. — А то уничтожу.

— Пап! — дочь его наконец-то соизволила вмешаться. — Ну вот зачем ты так, а? Я же тебя просила!

Мужчина этот совсем не респектабельно снова съежился и взмолился:

— Янка, любопытство не порок. Ну и что с того, что я на твоего Вадима решил вблизи посмотреть? Разве отец не имеет на это права? — и тут же Вадиму. — Разве не имеет?

— Имеет… наверное, — вынужден был и тот подать голос.

Это одобрение тут же наполнило Григорьева энергичностью, недостатком которой он и до сих пор не слишком страдал:

— Вот! Поняла, Янка? Так что отец тебя не позорит — отец тебя любит! — и снова, чуть тише, как будто обращаясь только к Вадиму. — Я всегда опасался, что к моей дочке из-за денег какой-нибудь лопух прицепится. Вот честно — прямо так и думал. И оттого-то твоя кандидатура у меня сразу облегчение вызвала! Короче говоря, я рад — любитесь, встречайтесь, решите жениться… А, блинский, мне даже помогать молодым не придется? — кажется, его этот факт опечалил. — Ладно, сами разберетесь, а мне только внуков баловать останется. И не обижай мою Янку, а то уничтожу! — зачем-то повторил он ранее уже озвученную угрозу.