- Самара, оставь бредни.

Шикая, отмахиваюсь и служанка, покачивая головой, скрывается внутри дома.

Я спускаюсь по крыльцу, сначала забираю одну сумку у Михаила Петровича, потом тяну руку для приветствия. Мужчина сдержанно и немного скованно здоровается, ему неловко в отличие от Ольги Ивановы, которая радушно обнимает меня, схватив за края пиджака, осторожненько тянет, и едва я поддаюсь ей, склоняюсь, целует в щеку.

- Золотой ты человек!

- И вам доброго вечера, Ольга Ивановна. Не будем стоять у порога, прошу.

Галантно придерживая пожилую особу, толкаю дверь и пропускаю вперед, следом отца, ну и главный десерт вечера – Валерию Михайловну. Я помогаю снять женщине пальто, указываю, где раздеться Михаилу Петровичу. Майская уносит бадейки на кухню, чтобы отдать их поварихам.

- Пройдемте в столовую.

Зазываю гостей и ничуть не удивляюсь их округлым глазам. Все, кто впервые попадают в особняк, вертятся в изумлении. Да, я могу похвастаться искусным дизайном и антикварными предметами мебели, роскошными канделябрами и лепниной на стенах.

Усаживаемся за длинный глянцевый стол, а я замечаю, насколько тщательно готовились родители к нашей встрече. Михаил Петрович посетил парикмахерскую, надел отглаженную рубашку и галстук. Ольга Ивановна собрала волосы и нарядилась в платье с жемчугом.

Официанты, кружась, расставляют закуски, чайники и графины, приборы. Я не дождусь главного блюда, сглатываю слюну, будто не ел дня три. Наконец выносят подогретый борщ и домашние пироги. Желаю приятного аппетита, а Ольга Ивановна замирает, поглядывает, как я зачерпываю первую ложку.

- Ну, как? – вкрадчиво спрашивает.

Великолепно, на тонкой грани с экстазом моих вкусовых рецепторов. И не придумали еще тех слов, чтобы подобрать к описанию этого супа. У матери Валерии превосходный талант в кулинарии. Интересно Майская тоже так умеет? Я готов выплачивать девушке поощрение, выше, чем зарплата у главного прокурора в городе, лишь бы есть такой суп чаще. Именно такой и никакой другой.

- Впечатляюще Ольга Ивановна. Объеденье.

- Ой, как хорошо, дорогой ты наш. – Женщина тянется к блюду с пирогами и угощает меня. – Богдан Александрович, миленький, разреши взглянуть на внучку хоть одним глазком?

Первые три секунды уже на рефлексах испытываю протест, порываюсь отказать, но сдерживаюсь. Не потому, что не уважаю Майских, просто привык в большинстве своем говорить людям “нет”.

- Эм, да, если Александра проснулась.

Божий одуванчик улыбается. Валерия, что сидит по правую руку берет салфетку, вытирает с моей щеки алую помаду, как метку от Ольги Ивановны.

Самара показывается из-за угла, не смеет перебивать нашу беседу, топчется. Перевожу на нее внимание.

- Можно вас на минутку, господин?

- Что-то срочное?

- Нет… просто…

Прошу извинения перед Майскими и приподнимаюсь из-за стола, однако, Валерия дотрагивается моего запястья и препятствует. Щурясь, обращается к Самаре:

- Если не срочные дела, то почему скрываешь от нас?

Действительно. Остаюсь на месте и приказываю служанке доложить при всех.

- Прибыла няня, которую я подыскала для Александры. Ждет вас, господин, в кабинете.

Если честно, последнее, о чем сейчас думаю – это о новой няньке. Глубоко вдохнув, растираю виски, опираюсь кулаками об столешницу, встаю, но Валерия снова держит. Хмуро смотрит на служанку.

- Позови ее сюда, мне тоже хочется взглянуть.

Я одобряю предложение Валерии и Самара, склонив голову удаляется, вскоре возвращается в компании…

Вообще-то, раньше Самара если и помогала с первоначальным подбором кандидаток, то всегда выбирала своих ровесниц или постарше. Сейчас же на пороге столовой замерла молодая девушка, весьма симпатичная блондинка. С распущенными волосами и платьем выше колен. Она смущена, но приветливо улыбается, представляется по имени, держит в руках папку с рекомендациями и дипломами.

- Сколько тебе лет девочка, - выяснят Ольга Ивановна.

- Двадцать два.

- Да господь с тобой! Ты сама еще ребенок.

Самара быстро шагает к нам и останавливается рядом с кандидаткой.

- Да, девушка еще учится, но у нее большие успехи. Отличница. Энергичная и порядочная. Идеальная няня на подмену.

Мы задаем девушке вопросы, и она безупречно отвечает на каждый, и секунды не сомневаясь. Кажется, она и впрямь профессионал своего дела.

Криво ухмыляюсь, мне забавно наблюдать, как женская половина Майских напряжена. А вот отец отрешенно пробует авокадо из нарезок, что сделали мои повара. Ему, вообще, по барабану, он не привык вмешиваться.

Ольга Ивановна подзывает блондинку к себе, та, склонившись робко подчиняется. Валерия непонимающе смотрит на мать.

- Ты девочка, левша или правша?

- П-правша…

- Дай-ка ручку. – Ольга Ивановна берет ладонь кандидатки и как под лупой рассматривает ее пальцы. – Она курит. – Поворачивается ко мне, - Богдан Александрович, разве вы можете допустить, чтобы ребенка нянчила девушка с вредными привычками?

- Конечно, нет.

Тут же отсекаю, а блондинка оправдывает, но Ольга Ивановна непоколебима:

- Детка, у тебя кожа на пальчиках пожелтела, только на двух. Так бывает от никотина и его следы ни одно мыло не смоет.

Самара вспыхивает мгновенно, эта новость стала неожиданностью не только для нас и для служанки тоже. Мама Валерии подзывает меня, дабы удостоверить. Отказываюсь и говорю Самаре увести кандидатку.

Мы продолжаем ужин, а Ольга Ивановна, попробовав буженину, мнет в руках салфетку.

- Богдан, зачем вам искать посторонних людей? Ведь я могу помогать с Александрой. Во мне еще полно сил, да и Леру как хорошо воспитала…

- Замечательная идея, мама! – подпрыгивает на стуле Майская. – Богдан, пожалуйста-пожалуйста, разреши.

- Я подумаю.

Лера.

С появлением родителей во мне будто открывается второе дыхание. Я ощущаю уверенность и внутреннее спокойствие. Очень сложно на самом деле идти против всех без какой-либо опоры.

В особняке Царёва помимо нас поселены еще около тридцати человек персонала наделенные различными должностными обязанностями, но объединяет их одно – затаенная неприязнь ко мне.

Нет, конечно, с тяжелой подачи Богдана они вынуждены улыбаться и выказывать почет, однако притворное дружелюбие в лицо всегда заканчивается шепотками за спиной, мол, а прошлая госпожа была лучше. Изысканней. Победительницей в конкурсе красоты. Инна была щедрой, а Валерия не смеет воровать из кармана Царёва и доплачивать прислугам деньги, как поощрение за их мнимую верность.

Сейчас же нас трое и главное, что рядом мама, с ней всегда уютно и можно ни о чем не волноваться.

По обе стороны от Богдана я и матушка буравим Царёва глазами неотрывно. Касаюсь его руки, исполняя грустную мимику. Мама поддевает вилкой пирог и кладет его на тарелку Богдана, после осторожно дотрагивается его второй руки и пододвигается ближе.

Погода в доме перестает быть солнечной и тучи над головой Царёва нависают давящей и безмолвной тишиной. Тихо настолько, что я слышу, как сопит Богдан, как тикают стрелки настенных часов и как папенька с интересом причитает, разглядывая скользких фаршированных осьминогов на закуску.

Богдан не шелохнется, он выпрямил спину и сосредоточенно пялится в стенку напротив, делает вид, будто не замечает наших с мамой жалобных взглядов, томящихся от ожидания вердикта вздохов, телесных вибраций, переполненных надеждой.

- Драгоценный ты наш, - мама не выдерживает и первой разрывает молчание, -уважь стариков. Нам ведь пожить не так много осталось…

- Мама! - взвинчиваюсь.

- Что мама? – шикает родительница. – Разве я неправа? Можно мне хоть сейчас понянчить внучку, пока еще в маразм не впала?

- Не говори так!

Ее слова как ножом по сердцу, я понимаю, что фантастических вещей она не произносит, лишь последствия течения времени, но принимать это сейчас я не готова. Сама того не замечаю, как от страха впиваюсь ногтями в руку Царёва. Он набирает грудь воздухом, поглаживая большим пальцем мою ладонь.

- Хорошо, Ольга Ивановна, я согласен… но Самара будет на подхвате.

- Да хоть Вологда! Всегда знала, что ты, Богдан, справедливый парень.

Довольно и с облегчением мама отстраняется, залпом выпивает стакан с морсом. После ужина, когда официанты уносят посуду, мы поднимаемся из-за стола и под пристальным контролем Царёва идем наверх в детскую, чтобы, наконец, познакомить родителей с Александрой.

Едва створка открывается, как мама с удивительной ловкостью торопится к колыбели, вытягивает руки.

- Ой, ты же сладкая, козюлька какая!

Богдан мрачной и суровой тенью подкрадывается со спины:

- Почему вы называете Александру козюлькой? – нудит и недовольно хмурится.

- Так я, любя, - невинно хлопает глазами и берет Александру на ручки. Оборачивается к отцу, - Миша, Миша только посмотри, будто Лерку держу…

Папа кивает и почесывает затылок, мол, во дела.

Доченька уже привыкла, что по дому постоянно разгуливает большое количество людей, поэтому реагирует спокойно. Со временем Александра поймет, что улыбающаяся белыми керамическими коронками женщина - ее родная бабушка.

Глаза мамы слезятся от счастья, дочь любопытно тянет маленькую ладошку к бусам и перебирает блестящие камушки.

В кармане Царёва звонит телефон, Богдан отвлекается на разговор и выходит в коридор. Через пару минут возвращается и приносит свои извинения. Ему нужно срочно отъехать в офис. Вихрем, ворочающим многомиллионной прибылью, он срывается с места и спешно летит вон.

Остаемся наедине с родными, усаживаемся на диванчик. Мама не пускает Александру с рук, никак не налюбуется.