За столом находилась и его жена – болезненно бледная брюнетка, чьи восковые руки аскетично покоились на коленях, а тарелка была девственно чиста (Настя всегда с подозрением относилась к женщинам, которые опускаются до строгих диет). В ее ушах качнулись старомодные агатовые серьги, и равнодушный, какой-то рыбий взгляд апатично скользнул по раскрасневшемуся Настиному лицу.

«Надо же, насколько они не подходят друг другу, – подумала девушка. – И она явно старше его… Намного старше! Интересно, что может связывать таких людей?»

На кухне ее ждала взволнованная Анюта.

– Ну как он тебе? Ну как?

– Понравился, – сдержанно ответила Настя. – По твоим рассказам представляла его немного другим.

– Ну я тебе говорила! Говорила же! – Анюта сорвалась со стула и исполнила что-то вроде брачного танца племени мумбу-юбму: покручивая вертким задком и размахивая руками, на полусогнутых прошлась по кухне.


Той ночью к Анюте пришел любовник. Какой-то не то Ахмед, не то Ашот. Высокий, нахальный, с просверкивающим в нагловатой улыбке золотым зубом. Так посмотрел на Настю, столкнувшись с ней в дверях, что той стало не по себе. Непонятно, откуда Анюта его вообще взяла. Наверное, тоже в Интернете познакомилась.

– Зато у него огромный, – невозмутимо сообщила Анюта. – А мне так хочется любви.

– А ты откуда знаешь? – рассмеялась Настя. – Про его габариты?

– Он сам сказал, – в очередной раз удивила ее домработница. – Только ты это… Ольге Константиновне не говори. Она меня убьет, если узнает, что я сюда мужиков вожу. Я его через садовую калитку впустила.

– А вдруг он серийный убийца или какой-нибудь аферист?

– Да какой он аферист, – легкомысленно махнула рукой она. – Обычный мужик, одинокий.

Той ночью Настя долго не могла уснуть – непроизвольно вслушивалась в гортанные хриплые звуки за стеной. Анютина любовь звучала мощным духовым оркестром. Вибрирующе рычал и басовито постанывал контрабас, сладко рыдала скрипка, веселой свирелью вклинивался в джазовую импровизацию хрустальный хохоток.

Настя думала о любви.

Вернее, о сексе.

Не так, как раньше, – запустив руку под одеяло, оглаживая изголодавшееся по твердой руке тело, закусывая губу и представляя, как здорово было бы хоть на пару мимолетных минут переселиться в тело бразильской модели Жизель, да желательно в тот момент, когда загорелый Лео в поте лица трудится над ее оргазмом!

Нет, она думала о том, что вот странно: одна-единственная ночь, подробности которой запомнились ей смутно, перечеркнула все ее влечение. Как будто бы той ночью были израсходованы ресурсы сексуального желания Насти Прялкиной. Как будто бы больше никогда в жизни она не может захотеть мужчину.

И почему-то совершенно не к месту ей вспомнился сегодняшний Антон. То, как посмотрел он на нее поверх тарелки с десертными канапе и как принял из ее рук тяжелое блюдо.

Бред какой-то.


И вот, когда слетела вся эта праздничная шелуха случайного вечера, который для него был одним из будничных, ничем не примечательных вечеров, а для молодых обитательниц особняка – почти свиданием, Антон явился снова.

Под самым надуманным из возможных предлогов.

Он принес сумку. Новую. Louis Vuitton. Красную, лаковую, в форме трапеции, с тиснеными логотипами. Его жене, Светлане, привезли из главного вьюттоновского бутика в Париже. Стоит на триста евро дешевле, чем в Москве. Не хотят ли Ольга Константиновна с Оксаной приобрести. Выгодная, получается, покупка.

И так он неловко топтался с этой сумкой… А роль продавца подходила ему, как дурно скроенный пиджак. И, скорее всего, никакой сумки ему из Парижа не привозили, он купил ее в Столешниковом, с неприличной переплатой. Специально, чтобы был повод.

Настя почему-то сразу поняла, что на самом деле Антон пришел к ней.

С другой стороны, она могла ошибаться, ведь Анюта, громогласная, вульгарная, нарядная, тоже все сразу поняла – и по ее логике выходило, что Антон пришел к ней одной, к Анюте в бежевых с люрексом чулках.

Ольги Константиновны дома не было. В отсутствие матери Оксана вела себя как путана южнобутовского розлива, которая переборщила с «Балтикой № 9». Излучала сексуальность, так сказать, но на уровне примы районного ДК. Надувала губки, выпячивала в сторону гостя обрисовывающийся под домашней футболкой поролоновый лифчик, грела мужчину в фокусе коровьего приглашающего взгляда. Покачивала ногой, носком туфли задевая его лодыжку.

Странная.

Когда, наговорившись с Оксаной о карибской коллекции Готье, Антон заглянул на кухню и, с улыбкой глядя Насте в глаза, попросил ее фирменного какао, домработница тоже прибежала и мгновенно нарушила хрустальную идиллию.

– А я ведь тоже умею какао варить, – заулыбалась она. – По рецепту ацтеков, с красным перцем.

Настя только диву давалась: откуда было ушлой Анюте знать старинные ацтекские рецепты? Не иначе как в немом восхищении образом Джонни Деппа она посмотрела фильм «Шоколад».

Вот в такой странной ситуации оказалась Настя Прялкина.

Классическая комедия положений – чопорная госпожа, смазливая служанка и она, холодноватый сторонний наблюдатель, в сердце которого зачем-то распустился крошечный цветок. Был ли этот северный цветок сексуальным влечением? Вряд ли, с некоторых пор Настя считала себя фригидной. Было ли это влюбленностью? Тоже нет. Она, конечно, наивна и неопытна, но не до такой же степени идиотка, чтобы влюбиться с первого взгляда непонятно в кого. Так, смутная тоска, волнительное ожидание и надежда непонятно на что, но совершенно точно на нечто волшебное, не вписывающееся ни в этот серый город, ни в этот предсказуемый мир.

С того дня ее повсюду преследовал образ Антона. Его обсуждали и в гостиной, и на кухне.

В гостиной Оксана рассказывала Ларочке и Лерочке:

– Думаю, что он лучший любовник, которого только можно пожелать. Опытный, страстный, и сразу видно, что голодный. Жена-то у него чем-то больна. Странно, что я раньше на него внимания не обращала.

– Но он друг твоей матери, – скептически ухмыльнулась Лерочка. – Он тебя так давно знает… Вряд ли рассматривает тебя как сексуальный объект.

– Еще как рассматривает! – гордо подбоченилась Оксана. – А зачем он, спрашивается, тогда пришел? Сумку приплел какую-то. Да что же я, не вижу, как он смотрит на меня? Так и пожирает глазами.

– И что ты собираешься делать? – спросила Ларочка. – Ждать его инициативы?

– В наше время глупо ждать инициативы от мужчин, – фыркнула Оксана. – Приглашу его в Барселону на уик-энд… На этой неделе и позвоню. Только надо сразу записаться на эпиляцию и накупить в «Дикой орхидее» нового белья.

Тем временем в кухне домработница Анюта изливала душу Насте.

– У него такой взгляд, тако-о-о-ой… А ты видела его руки? Говорят, что если у мужчины большие руки, то и все остальное хозяйство тоже в полном порядке.


Наверное, мир перевернулся: в моду вошел целлюлит, всем желающим в клиниках пластической хирургии вгоняют в бедра лишний жир (тысяча долларов за килограмм, донорами выступают пингвины), Элтон Джон стал бабником, а компания «Hermes» выпустила миллионный тираж сумочек Kelly, ну а Оксана, Оксана Шмакова, впервые доброжелательно улыбнулась Насте и даже попросила ее о дружеском (!) одолжении.

Она так и сформулировала:

– Можно тебя о дружеском одолжении попросить?

Настя поперхнулась утренним бутербродом от изумления.

Во-первых, молодая хозяйка сроду не появлялась на кухне в половину седьмого утра. Хотя нет, было пару раз, но тогда рассвет был для нее не совсем утром, а утомительным завершением затянувшейся ночи – на заплетающихся шпильках она ковыляла к холодильнику и в посткокаиновом голоде пожирала все подряд. Сейчас же Оксана была свежа, румяна, умыта, причесана, слегка подкрашена и подозрительно возбуждена.

Во-вторых, между ними не теплилось даже намеков на возможную дружбу. Скорее наоборот – Настя то и дело ловила на себе неприязненные Оксанины взгляды – даже непонятно, чем могла не угодить повариха, обслуживающий персонал, мелкая сошка, такой концентрации самолюбования, как хозяйкина дочь. Она знала, что Оксана приклеила к ее образу нелестный ярлычок «лохушка». Так и рассказывала о ней подругам:

– Вчера наша лохушка надела колготки с босоножками. Деревня.

Или:

– А лохушка-то наша какова, читает с карандашиком Гурджиева! Просветленная деревня.

Или (самое обидное):

– А вы видели руки этой лохушки? Как у грузина! Как бы намекнуть ей об эпиляции?

Настя тогда заперлась в комнате и долго свои руки рассматривала. Ничего особенного, светлый полудетский пушок. Но к сведению приняла – записала в пухлеющий с каждым днем блокнотик: купить крем-депилятор.

В общем, недолюбливала ее Оксана – это факт. И тут такое. Дружеское одолжение.

А может быть, подвох? Ищет новую причину поиздеваться над «лохушкой»?

– Конечно, можно, – сдержанно улыбнулась Настя.

– Мне нужен шоколадный торт, – заговорщицки понизила голос Оксана. – Можешь сегодня сделать?

Просьба была более чем естественной. Настя – повар, Оксанина мать платит ей зарплату. Но почему-то Настя оторопела от удивления. Врожденная интуиция сразу включила внутреннюю пожарную сигнализацию.

– Могу, конечно… А в чем одолжение? Это вроде бы моя работа – торты вам готовить.

– Зришь в корень, умница, – снисходительно похвалила Оксана. – Я специально будильник поставила, чтобы к тебе сунуться. Все надо сделать прямо сейчас и так, чтобы никто об этом не знал. Торт принесешь в мою комнату. Договорились?

Это что-то новенькое. У молодой хозяйки на нервной почве развилась булимия?

– Да, это должен быть самый вкусный торт в мире, – серьезно продолжила Оксана. – Нежный, как… само искушение. Чувственный. Там должно быть очень много шоколада, очень. Я знаю, у тебя получится. Это должен быть… сексуальный торт, если ты понимаешь, о чем я говорю.

– Понимаю, – усмехнулась Настя. – Я всегда говорила, что у секса и наслаждения едой одна природа. У меня даже есть своя теория. Фаст-фуд – это быстрый перепихон, haute cousin – тантрический секс…