— Как подобает леди? Что бы это значило? Вероятно, в твоем понятии истинная леди должна скромно лежать в постели, ожидая, пока зятю вздумается ворваться к ней и изнасиловать? Ты именно это имеешь в виду? Что же молчишь? Или все еще боишься посмотреть правде в лицо?

Глаза Элизабет вспыхнули ненавистью. Она схватила сестру за рукав и притянула к себе.

— Ты, маленькая дрянь, не смей читать мне проповеди! — Но тут же, отшатнувшись и разжав руки, рассмеялась: — Если тебе грозит здесь такая опасность, откуда вдруг ты набралась храбрости? Коль скоро твой муж остался в Лондоне, кто защитит тебя от посягательств Тревора? Ведь ты так нуждаешься в верном рыцаре!

— Все проще, чем ты думаешь, Элизабет. И ты, и Тревор прекрасно понимаете, что Филип живым в землю его зароет, если он хотя бы словом меня оскорбит.

— Но мы с тобой знаем, что беспокоиться не о чем: Тревору никогда в голову не приходило домогаться тебя!

— Иисусе, кто это? Вас ли я вижу, дорогая сестрица? Какой приятный сюрприз!

Сабрина заметила, как нервно вздрогнула Элизабет, услышав голос мужа. Тревор лениво-грациозной походкой спускался по ступенькам. Пухлые, почти женские губы растянуты в чересчур радостной улыбке, взгляд не отрывается от лица свояченицы.

— В самом деле, Тревор? Я приехала навестить дедушку.

Он остановился у подножия лестницы, не делая попытки подойти ближе.

— Вот как? А где твой восхитительно свирепый супруг?

— Виконт остался в Лондоне, — вмешалась Элизабет. — Скоро прибудет. Сабрина же, судя по ее словам, соскучилась без дедушки.

— В какой восторг придет старый джентльмен! Его драгоценная Сабрина вернулась в родное гнездо! Вы найдете его прискорбно изменившимся, сестрица, но все-таки живым.

— Да, и Филип, и Ричард Кларендон заверили меня, что ты лично позаботишься о том, чтобы дедушка окончательно поправился.

— Как же не заботиться о нашем милом старичке? Я питаю к нему истинно нежные чувства, как подобает любящему внуку. Уверен, он доживет до ста лет!

Сабрина, небрежно кивнув, обратилась к Элизабет:

— Если не возражаешь, я немедленно поднимусь к дедушке. Вели поварихе подать ужин наверх. Надеюсь, я не причиню вам беспокойства.

— Попробую. Возможно, на кухне осталось что-то из еды.

— Но, дорогая Элизабет, — вкрадчиво вставил Тревор, — ты, кажется, забыла, что мы еще не ужинали. И с удовольствием разделим с Сабриной нашу скромную трапезу. Пожалуй, я сам принесу ей поднос. Может, она даже захочет, чтобы я остался и поболтал с ней, пока она ест.

Сабрина теперь уже не испытывала такого слепящего страха перед Тревором, как раньше. Странно, но теперь она стала намного смелее, и не только от сознания, что Тревор — низкий трус и смертельно боится Филипа. Нет, она чувствовала, что сама способна пристрелить эту мразь. Почему бы не сказать ему об этом?

Но тут Сабрина увидела лицо сестры и прикусила язык. Лучше она все выложит Тревору наедине, если он посмеет подойти к ней.

— Благодарю, Тревор, но мы с дедушкой прекрасно проведем время вместе и не нуждаемся в других собеседниках.

Она кивнула супругам и, гордо вскинув голову, проплыла мимо них.

— Спроси престарелого джентльмена, не желает ли он повидаться с Элизабет или со мной! — крикнул вслед Тревор. — Он давно лишил нас своего общества!

— Неужели? Я его понимаю, — насмешливо бросила Сабрина, не оборачиваясь.

Супруги безмолвно смотрели вслед внезапно объявившейся родственнице. Наконец Тревор подошел к жене, улыбнулся и нежно погладил ее по щеке.

— Твоя сестра, разумеется, рада снова видеть меня, — заметил он, беря ее под руку, — как по-твоему? Ее визит даст нам прекрасную возможность стать хорошими друзьями, ты согласна, Элизабет?

Элизабет, упорно рассматривавшая мыски туфель, покорно кивнула.

— Кажется, я задал тебе вопрос, Элизабет, — масленым голоском пропел Тревор.

Сабрина, заподозрив неладное, поспешно обернулась, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тревор с вывертом ущипнул жену за внутреннюю часть руки, где синяк будет незаметен. Кровь бросилась в лицо Сабрины.

— Не смей, грязный ублюдок! — не выдержав, крикнула она. — Не смей ее трогать!

— Замолчи, Сабрина, — хладнокровно обронила Элизабет. — Иди куда шла и оставь нас в покое. — И, улыбнувшись мужу, добавила: — Ты, как всегда, прав, Тревор.

— Вероятно, — ухмыльнулся Тревор, — вполне вероятно, мы сможем вместе выпить чая, после того как Элизабет удалится спать. Ты, разумеется, захочешь посидеть со мной?

— У меня только одно желание — чтобы ты каким-то чудом превратился в нормального человека, но чудес не бывает, не так ли?

— В таком случае до завтра, сестричка, — прошипел Тревор, и его голос прозвучал так зловеще, что Сабрина невольно вздрогнула.

Но мысль о пистолете, украденном у мужа и мирно лежавшем в ее ридикюле, тотчас успокоила ее.

Глава 40

Джесперсон, камердинер графа, открыл дверь, ведущую в просторную спальню и гостиную, и всплеснул руками:

— О небо, да это вы, леди Сабрина! Добро пожаловать домой! Какая приятная неожиданность!

Лакей, отличавшийся необычайной серьезностью в присутствии господ, теперь широко улыбался.

— Сейчас доложу его сиятельству о вашем приезде. Он будет на седьмом небе. Надеюсь, вы поужинаете с ним? Сабрина крепко сжала его широкую ладонь.

— Спасибо, Джесперсон, за то, что заботились о нем и оберегали.

Глаза камердинера на миг увлажнились, но он лишь сдержанно наклонил голову.

— Сюда, миледи.

Детские воспоминания нахлынули на Сабрину, пока Джесперсон вел ее в спальню. Различные «сокровища», собранные ею в былые дни, были выставлены на дедовском письменном столе красного дерева: цветные камешки из ручья, гладко отполированные быстрой водой, нитка янтарных бус, оставленная Сабрине матерью, порванный воздушный змей, обвязанный длинным тряпичным хвостом. Ничто здесь не изменилось, даже синие гардины и балдахин из Дамаска остались прежними. Плотные турецкие ковры, устилавшие паркетный пол, глушили шаги. Граф сидел в кресле перед камином, закутанный в свой любимый бархатный халат цвета старого бургундского вина. Скрюченные пальцы цеплялись за подлокотник.

— Дедушка, — тихо прошептала Сабрина, боясь испугать старика.

Но когда он повернулся и увидел ее, в глазах его засветилась любовь. Сабрина радостно взвизгнула и бросилась к его ногам. Он нежно гладил ее по волосам, и она прижалась теснее и положила голову ему на колени.

Граф долго безмолвствовал, и Сабрина испугалась, что он поверил басням Тревора и Элизабет. В письмах она ни разу не упомянула о случившемся, боясь, что это приведет к ненужной вражде между родственниками.

Прошло немало времени, прежде чем она решилась взглянуть на деда.

— Ты так похожа на нее, — вздохнул граф, бережно обводя пальцем абрис ее лица. — Какая жалость, что ты ни разу не видела своей бабушки. Камилла была так же грациозна, изящна, добра и ласкова. И глаза ее ты унаследовала. Стала прекрасной, трепетной, полной жизни женщиной, Сабрина. Я так доволен твоим приездом и, говоря по правде, спокоен за твое будущее. Виконт здесь? Неплохо бы познакомиться с ним, хорошенько рассмотреть и убедиться, что он действительно тебя достоин.

— Ужин подан, милорд, — объявил Джесперсон. — Миледи, не соблаговолите ли сесть в это кресло, чтобы было удобнее беседовать во время еды?

Но Сабрина вместо этого опустилась на скамеечку для ног, где раньше любила сидеть, наблюдая, как работает граф, разбираясь с семейными бумагами и счетами поместья. Энергичный, шумный, веселый…

— Ты прекрасно выглядишь, дедушка, — пробормотала она, глядя, как граф медленно пережевывает кусочек жареного цыпленка в знаменитом сливочном соусе поварихи. Та всегда говаривала со снисходительной улыбкой, что блюдо приготовлено на французский манер.

— Я всего лишь старый орел, прикованный к скале, Сабрина. Душа моя устала и одряхлела.

— Ты старый поэт, обожающий пышные фразы, и я не позволю тебе предаваться унынию!

— Что молодая девушка может знать о старости?! — Дед нахмурился. — Ты видела сестру?

— Да.

Сабрина попыталась произнести это короткое слово как можно равнодушнее, но графа трудно было обмануть. Он слишком хорошо знал внучку.

— Она стала еще более сварливой и злобной, с тех пор как вышла за этого мерзавца. Черт побери, если бы я только сумел вовремя его разглядеть! Ноги бы его здесь не было.

— Пожалуйста, поешь, дедушка.

Он подцепил вилкой ломтик картофеля.

— Она несчастна, но это и неудивительно. Такой человек, как она, никогда ничем не будет доволен. Мне следовало давно это понять, а я вообразил, что, кроме мужа, ей ничего не надо. Вот и посчитал Тревора даром небес. — Он долго задумчиво глядел на танцующее пламя в камине, затем продолжил: — Какой глупец! Но стань она женой даже хорошего, доброго человека, все равно ничего бы не изменилось, потому что Элизабет прежде всего ненавидит себя. Я дал ей все, чего она желала. Теперь Элизабет хозяйка Монмут-Эбби, а со временем станет графиней. Она всегда мечтала стать знатной леди, повелевать окружающими, но что это ей дало? Горечь разочарования. Кроме того, муж не любит ее и всячески издевается. Жаль, Сабрина, но ничего не поделаешь.

Сабрина отставила поднос и, скользнув на пол, припала щекой к ногам графа. Мягкий бархат халата ласкал кожу.

— Она больше не приходит ко мне, — продолжал он, гладя внучку по голове. — Вероятно, потому, что чувствует себя виноватой. Нет, не смотри так удивленно, Сабрина. Зачем оскорблять меня? Как ты могла вообразить, будто я поверю тем мерзостям, что они наговорили? Честно сказать, я с удовольствием вонзил бы нож в сердце подлеца, но что тогда будет с семьей? Правда, кто знает, возможно, было бы лучше, если бы наш род закончился на мне. Я дрожу при мысли о том, каких детей породят чудовища, подобные Тревору и Элизабет.