— Что плохого в желании матери, чтобы ее сын женился на хорошей девушке и подарил ей внуков?
Эти слова пробудили в Шкафе новую волну эмоций. Он всегда мечтал о детях. Но до встречи с Кизией Кэрью он понятия не имел о том, от какой женщины хочет их иметь.
«А ты хочешь иметь детей, Кизия Лоррейн?» — спросил он прошлым вечером.
«Да, я хочу детей, — ответила она. — Но сначала я хочу кое-чего другого».
С Божьей помощью она получит все, что хочет.
С Божьей помощью хоть что-нибудь из этого она получит от него.
— Ральф?
Шкаф поднял голову.
— Ничего плохого в этом нет. И я доставлю тебе такое удовольствие. Можешь мне поверить.
— Как я могу верить, когда ты даже не хочешь встретиться с племянницей Этель Делани? Я думала, что смогу пригласить ее к ужину сегодня вечером…
— У меня сегодня вечером свидание.
Мать молчала секунд, наверное, тридцать. Шкафа нервировала эта затянувшаяся тишина. Он знал, о чем она думает. И заранее собрался с силами.
— Когда ты его назначил?
Вопрос оказался неожиданным. После недолгого раздумья Шкаф пришел к выводу, что никаких ловушек в нем нет.
— Примерно тридцать шесть часов назад.
Матери понадобилась всего одна секунда, чтобы подсчитать.
— Ты встречался с ней посреди ночи?
Шкаф сглотнул, понимая, что вся его уверенность рассыпалась в прах. Как ей это удается? Как она умудряется так запросто заставить его почувствовать себя нашкодившим мальчишкой?
— Э…
— И что же это за женщина?
— Ты ее знаешь, мама, — сердито ответил он. — Это Кизия Кэрью.
Снова наступила тишина. Но на этот раз Шкаф даже не задумывался о ходе мыслей своей матери. Он был занят тем, что распекал себя за излишне болтливый язык.
Он вовсе не стыдился того, что было… или не было… между ним и Кизией. Да и чего стыдиться? Просто он очень… дорожил… этими хрупкими взаимоотношениями. И как бы сильно ни любил свою маму…
— Что ж, слава Богу, — внезапно провозгласила Хелена Роза Рэндалл дрожащим от волнения голосом. — Давно надо было признаться.
— В чем? — встрепенулся Шкаф.
— Я же сказала, давно пора…
— Ты знала о моих отношениях с Кизией?
— Ну конечно.
— Ты знала… и молчала?
— А что я могла сказать?
Если вспомнить все ее разглагольствования в адрес его прошлых подружек, вряд ли этот вопрос можно воспринимать серьезно.
— Как? — спросил Шкаф через секунду.
— Как мне удалось держать рот на замке?
— Нет! — Это его тоже интересовало. Но не в такой степени. — Как ты узнала?
— Ах. Вот оно что. — Она фыркнула. — Ну, когда сын, который всегда держал свою любимую мамочку в курсе всех дел, перестает ей рассказывать о своей личной жизни, это вызывает естественное любопытство.
— А ты не подумала… моя «любимая мамочка»… о том, что мне нечего рассказывать?
— Я размышляла об этом, — призналась мама. — Но когда в прошлом месяце я была в салоне красоты, и моя парикмахерша сообщила, что видела тебя на джазовом концерте вместе с очень привлекательной молодой леди.
Шкаф чуть было не застонал.
— И ты тут же предположила, что эта привлекательная молодая леди — Кизия.
— Как тебе не стыдно! Я никогда ничего не предполагаю. Я спросила, как она выглядела, и пришла к выводу, что это Кизия. У Полетт… это моя парикмахерша… глаз наметан.
— Оно и видно.
— Естественно, меня это насторожило, — продолжила мама, не обратив внимания на его ироническое замечание. — И когда две недели назад я увидела, как вы в церкви глаз друг с друга не сводите…
Шкаф тяжело вздохнул, представив себе эту картину. В позапрошлое воскресенье он пел в церковном хоре. Кизия сидела во втором или третьем ряду с правой стороны. На середине первого куплета поток солнечных лучей ворвался в застекленное окно, окутав ее золотистым сиянием. Она подняла голову навстречу свету, словно повернувшийся к солнцу цветок. Шкаф в жизни не видел ничего более прекрасного. И то, что его голос не сорвался от избытка чувств, было настоящим чудом.
— Мы с Кизией знакомы вот уже три года, мама, — напомнил он, задумавшись о том, насколько очевидным было его влечение. Сколько прихожанок успели заметить, что его вдохновляет не Дух Святой, а самая обычная земная любовь? — Мы видели друг друга тысячу раз.
— Ага. — Очень сухой ответ. Означающий, что нечего и надеяться обвести ее вокруг пальца. — И то, что вы вытворяли на автостоянке у «Варсити», тоже, наверное, не в первый раз.
Шкаф чуть не поперхнулся. Откуда она…
Ах.
Конечно.
— Ванесса Темпл, — прошипел он сквозь зубы.
— Мы с ней случайно встретились вчера в общественном центре, — жизнерадостно подтвердила мама. — Такая милая девочка, хотя я ума не приложу, зачем ей понадобилось вдевать в нос это ужасное кольцо. Терпеть не могу весь этот новомодный «пирсинг».
— Мама… — Шкаф умолк, разрываясь между необходимостью узнать побольше и нежеланием давать объяснения.
— Что, милый?
Необходимость узнать побольше перевесила.
— Ты говорила об этом с Кизией?
— Конечно нет. — Услышав ответ, Шкаф тут же пожалел о том, что спросил. — Не могу отрицать, когда я познакомила тебя с ней в церкви, у меня были кое-какие надежды. Меня так и подмывало надавить на вас. Но когда я лучше узнала Кизию… ну, в общем, я поняла, что ей многое надо преодолеть в себе.
У Шкафа екнуло сердце от пронзительной нежности к женщине, находящейся на другом конце телефонного провода.
— Ей нужно время, мама, — сказал он. — Нам обоим. И хоть мне не хочется это говорить… преодоление еще не кончилось. Не кончилось для нас обоих.
— Твой папа ждал пять лет, пока я согласилась ответить ему «да», — напомнила Хелена Роза Рэндалл.
— Он часто говорил, что готов был ждать в два раза дольше, и еще считал себя счастливчиком.
— Мой Вилли Лерой был очень терпеливым.
— Не спорю.
— Он был хорошим человеком. Таким же, как его сын.
Шкаф был глубоко тронут. Хотя он никогда не сомневался в силе ее материнской любви, это сравнение доставило ему истинную радость.
— Мама… — начал он, его голос был хрипловатым от волнения.
— Знаешь, — перебила его мать. — Ребекка Мэттью… ты с ней не знаком? Не могу вспомнить. Может и нет. Мы с ней вместе ездили в Вашингтон прошлой осенью. Так вот, ее младший сын не женат и может стать отличной парой для племянницы Этель Делани. Джером, кажется, так его зовут. Позвоню-ка я Ребекке прямо сейчас и поинтересуюсь, не захочет ли он познакомиться с Женевой.
Шкафа не расстроила внезапная смена темы. Он знал, что еще успеет сказать матери, как много значили для него ее слова. И заодно сможет спросить, не для того ли предназначался весь этот разговор, чтобы прояснить ситуацию насчет Кизии.
— Надеюсь, ты дашь Джерому возможность выбирать? — сухо спросил он.
— Возможность выбора есть у всех, Ральф Букер. — Ответ был четким и абсолютно уверенным. — Не все это понимают, но выбор есть всегда.
— Ага.
— Пора закругляться, милый. Ты ведь передашь Кизии привет от меня, верно?
Он рассмеялся.
— Конечно, мама.
— И сам тоже не подкачай.
Что мама хотела сказать этой фразой, Ральф Рэндалл спросить не решился. Но это напомнило ему, что надо бы проверить наличие презервативов в ящике тумбочки.
И поменять постельное белье на двуспальной кровати.
— Что-то сладкое, — сказала Кизия семь часов спустя. Она слизнула с указательного пальца каплю соуса, приготовленного Шкафом по отцовскому рецепту, пытаясь разгадать секрет его необычного вкуса. О некоторых составляющих она уже догадалась. — Это явно что-то… сладкое.
— Сладкое — понятие растяжимое, киска, — ответил хозяин, отгоняя муху ленивым взмахом руки.
Начинало смеркаться. Кизия и Шкаф сидели на задней веранде его маленького домика. Хотя большую часть дня температура воздуха держалась на уровне тридцати градусов, легкий ветерок навевал прохладу. И доносил из парка голоса играющих детей.
— Кукурузный сироп, — предположила Кизия, решив, что жженый сахар был бы слишком простым вариантом.
— Не-а.
— Патока.
— Нет.
— Мед?
Шкаф покачал головой.
Она уже исчерпала все свои идеи. Сладкое… сладкое…
— Персиковый сок!
Шкаф от души рассмеялся.
Кизия теребила нижнюю губу, глядя, как он веселится. Она редко видела его таким раскованным. А сама…
И вовсе я не напряжена, — сказала себе Кизия. Скорее возбуждена. Насторожена. Словно в ожидании чего-то. Этим прекрасным вечером все ее чувства обострены до предела.
Даже слух стал острее чем прежде. Как иначе объяснить свою способность замечать малейшее изменение сердечного ритма.
Вот и опять сердце забилось быстрее. Стоило только взглянуть на широкоплечую фигуру Шкафа, на его узкие бедра и длинные ноги. Его темная кожа в угасающем солнечном свете блестит, словно полированное красное дерево.
— Сдаешься? — спросил он, понизив голос.
Кизия подняла глаза, чувствуя нарастающий внутри жар.
— А подсказка?
Он глубоко вздохнул. И коварно улыбнулся.
— Это можно пить.
— Чай.
— Не-а.
Кизия склонила голову набок, качнув золотыми сережками. Это не вино, — подумала она. Шкаф рассказывал, что в восемнадцатилетнем возрасте его отец дал зарок не употреблять спиртного и был верен своей клятве всю жизнь.
Спустя несколько секунд она назвала один напиток, который, по слухам, был не чем иным, как газированным сливовым соком.
— Как тебе только в голову пришло, — ухмыльнулся Шкаф. — Мой папа родился и вырос в Атланте. Секрет его соуса был и остается сугубо местным.
"Несгораемая страсть" отзывы
Отзывы читателей о книге "Несгораемая страсть". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Несгораемая страсть" друзьям в соцсетях.